Перекрёсток семи дорог

[Николай Викторович]

- Колян, говорю я тебе, он согласится. Просто надо немного подождать. У него нет выбора, - в трубке повисла задумчивая пауза, словно собеседник действительно взвешивал, есть ли выбор у объекта их разговора или нет.

- Ладно, Серый, - хмуро ответил Колян. – Не надо меня уговаривать. Я и сам всё понимаю.

Машина петляла по мокрым узким улицам. С самого утра было пасмурно. Весь день шел дождь. Вот и сейчас моросило. Поэтому вокруг всё выглядело серым и безлюдным. И это навевало ещё большую тоску в придачу к паршивому настроению.

День у Николая Викторовича Алексина не задался. И это ещё мягко сказано. Даже не день – последняя неделя была вся какая-то перевернутая. С предыдущей работы его уволили, на новую брать не спешили. Он думал немного потаксовать пока, но, как назло, и с погодой не сложилось. Ну, какие пассажиры в такой дождь. А тут ещё Маринка-заноза! В отпуск ей захотелось. Не хочет она всё лето просидеть в пыльном пасмурном городе. Далось ей это море не вовремя! Сидит теперь, поди, дуется. Не звонит уже целых два дня. Ну, и хрен с ней с дурой!

Алексин поправил часы на запястье и посмотрел на стрелки. Полседьмого всего, а темно, будто уже поздний вечер.

- Серый, не надо меня держать за идиота! – выкрикнул он нервно в трубку, которую держал у самого уха. – Я тебе русским языком объясняю, что всё не так просто, как ты думаешь…

Он нервно выдохнул и нажал на газ, но тут сообразил, что проезжает нужный поворот и резко выкрутил руль. Что-то темное мелькнуло в туманном ненастье, а потом раздался стук. Глухой и сильный.

- Твою ж мать! – выматерился Николай, не слишком понимая, во что мог врезаться посреди дороги. – Я тебе потом перезвоню, - обрывисто сообщил он Серому и сразу же нажал на отбой. – Что за хрень…?

Алексин вышел из машины, обошел её спереди и первое, что увидел, был кроссовок. Старый, слегка потрёпанный, весь в грязных пятнах. За кроссовком шла нога. Вернее, она была одета в этот самый кроссовок. А всё остальное тело находилось с другой стороны машины. Мальчишка лежал, распластавшись на земле и, кажется, был без сознания.

Николай оцепенел и замер на месте. Его рот хотел было что-то вымолвить, но так и остался в полуоткрытом состоянии. Мужчина не верил в увиденное. Неужто он… Да, да, именно так. Он сбил этого мальчишку. Судя по всему, когда поворачивал. Вон и отметина на бампере справа…

Оцепенение перешло в суматошную панику. Николай присел рядом с парнишкой и стал теребить его за плечо.

- Эй, ты! Ты жив? Ты жив? Отзовись.

Но голова безвольно болталась вслед за дергающейся шеей. От этого мужчину объял ещё больший ужас. "Убил!" – невольно подумал он, и в его мыслях сразу же замелькали страшные картины. Вот он в суде, судья оглашает приговор, потом его в наручниках уводят в камеру, а дальше тюрьма и вся жизнь под откос. Вот и пожил… Это конец!

Сердце застучало барабанной дробью. Кровь прилила к лицу. Николай даже не заметил усилившийся дождь. Какой там дождь, когда он… когда тут…

Алексин поднял голову и огляделся. Улица по-прежнему была пустынной. Даже если кто-то и видел момент аварии, сейчас никого не было в поле зрения. И тут в голове мужчины возник план. Самый обыкновенный и до боли тривиальный.

"Мальчишке уже всё равно…" – уговаривал он себя, схватив обмякшее тело за подмышки и подтягивая его к задней дверце машины. Он старался заглушить несвоевременные уколы совести, которые раз за разом побуждали вызвать скорую. Но там, где скорая, там и милиция. А где милиция, там и всё остальное. А всего остального Николай очень боялся. В их неспокойное время тюрьма не лучшее место для отдыха от дел. А сейчас самое время творить дела. Ведь только наступили долгожданные двухтысячные. Сейчас бы бизнес свой отгрохать или, на худой конец, частником подрабатывать. Работы нормальной всё равно не предвидится, а деньги кое-какие накоплены. Правда накоплены они были на ремонт дачи, но, собственно, ничего не мешает вложить их в дело…

Эх, столько планов и все коту под хвост… Ну, ничего, ещё не вечер. Авось и обойдется. Этому мальцу, уже, поди, без разницы. И даже если он и жив, то оклемается на природе. Другого выхода у Николай не видел. Своя шкура дороже…

Мальчишка был небрежно кинут на заднее сидение. Мужчина прыгнул за руль, хлопнул дверью и выжал сцепление. Мысли засуетились, забегали, накладываясь одна на другую:
"А если мальца всё ещё можно спасти? Вдруг он жив и у него внутреннее кровотечение, а может перелом или сотрясение мозга?"

Николай едва поспевал за собственными метаниями и даже пару раз порывался свернуть к больнице. Но что он там скажет? Как объяснит? По любому придется признаваться в аварии… Нет уж, лучше отвести мальчишку куда подальше: за город или на окраину. Найдут менты, подумают подрался иль напился, да мало ли, что в этом возрасте подросток мог сотворить! Явных увечий на теле нет, крови тоже…

Алексин буквально разрывался между своими противоречивыми думами и даже вспотел и почувствовал легкую дурноту. Но инстинкт самосохранения всё же взял вверх. Мужчина вырулил на загородное шоссе и вдавил педаль газа.

"Главное, никого не встретить по дороге," - рассуждал он, вцепившись побелевшими пальцами в руль.

Сейчас дождь стеной был даже на руку. Он словно отделял Николая от всего остального мира и не давал липкому неотвязному страху захватить его целиком. И так нервы были ни к черту, а тут на заднем сидении почти труп! И какого черта он делал на улице в такую погоду?!

[Юрка Скоробеев]

Теплая, липкая сырость завладела всем существом Юрки. Она затекала за шиворот, ослепляла глаза. И никак не одолеть ее было, не справиться в одиночку тринадцатилетнему пацану! Он поднимал плечи, чтоб навязчивые струйки дождя впитывались в ворот старой олимпийки, а не орошали его покрывшуюся мурашками кожу, но влага тут же просачивалась сквозь полуразвалившиеся старые кроссы, видавшие не одного хозяина. Да так просочилась, что при каждом шаге раздавалось неприятное чавкание, перекрывающее звуки падающих капель.
Но это была сырость извне, не подвластная пацану, которая пыталась скрыть его за своей завесой, что оставляла крупные пузыри на асфальте. Значит, вскоре кончится дождь. Как скоро- неизвестно, но кончится.
Так же как и все его неприятности, его боль, которая изливалась изнутри такими же назойливыми струйками, только солеными на вкус. А по сути горькими, болезненными, машинально прибавляющими ходу. Словно Юрка стремился убежать не только от давно уже отставших преследователей, но и от самого себя.
Убежать. Направо, потом налево, потом прямо и снова направо.
Переулки петляли, словно заманивая вечернего любителя прогулок в запутанный лабиринт, и не только в лабиринт бесконечных перекрестков, но и собственной жизни.
Юрка не разбирал дороги, да и толком не было у него конкретного пункта назначения. Разве что рвануть на вокзал. Но оттуда наверняка передадут в детскую комнату, потом в детдом. Или вернут к тетке. Не хотелось ни туда, ни туда. Да и вокзал был в другой стороне. Поэтому...Поэтому пацан лишь хлюпал носом и смахивал сырость с лица, чтобы хоть что-то разобрать перед глазами.
Все светофоры мигали желтым. В этом городе все работало наполовину, иногда и неправильно. Наверное, как и он сам, хотя и старался в силу своего возраста и маленького опыта ответственно выполнять поручения Желтого. Смешное погонялово. И почему Желтый? Ничего на первый взгляд желтого во внешности барыги с местного рынка не было. Может потому, что такой же неопределенный, непредсказуемый, как и этот ослепляющий свет?
Юрка рванул через очередной перекресток, перепрыгивая огромную лужу.
" Я умею прыгать через лужи!"-внезапно промелькнуло в голове. Это было название книги, которую Юрка взял в школьной библиотеке. Не дочитал. И не вернул. Но она так и покоилась в его ветхом выцветшем рюкзачке с нехитрым скарбом. Там...В углу подсобки.
Юрка не слышал ничего. Не видел и не понимал. Стало не только сыро, но и серо, темно. А еще больно. И теперь боль атаковала помимо колена, по которому со всей дури заехал Желтый, еще и левую руку, и весь левый бок.
А еще стало мотать из стороны в сторону и от этого тошнить.
Тошноту усугубил характерный запах. Мазут или машинное масло. Или бензин. Но что-то вязкое и душное.
В какой-то момент Юрку слегка подбросило, и сработал рефлекс- он резко дернул рукой и попытался удержаться за невидимую опору. Нет, не удержался- опоры не оказалось, но и не упал. Только голова сильно мотнулась в сторону, опрокинувшись вниз.
-Яаааа....-бессвязно промычал мальчишка, раскрывая щелки слипшихся красных глаз.-Я...где?
Он попытался приподняться, но тут же рухнул на мягкий коротенький диванчик. И понял- его везут. Кто-то и куда-то.

[Николай Викторович]

Алексин чуть не выронил руль, когда сквозь его думы прорвалось это протяжное "Яааа". Он машинально нажал на педаль тормоза и перестроился вправо. В зеркало заднего вида ничего видно не было. Неужели этот "стукнутый" очнулся? Мужчина ещё не понимал, хорошо это или плохо. С одной стороны, хорошо, значит, он никого не убил. А с другой – неприятностей теперь не оберешься. Родители пацана точно затаскают по судам. А если тот останется калекой, не дай бог, так вообще всю жизнь платить придется …

- Эй, ты, - решил он прощупать почву. – Очнулся? Жив? Как тебя там?

По-хорошему, следовало бы остановиться где-то на обочине и как следует осмотреть пацана. Если уж он подает признаки жизни, может не так всё плохо и страшно. Но, как назло, съезда нигде не было, и Николай решил ехать до первого разворота. Всё равно теперь придется пилить в город. От живого так просто не избавиться и не кинуть его где-то под кустом. Он и номер машины может запомнить, и рожу. А потом расскажет своим родакам и пиши пропало... Нет, теперь следовало быть осторожней и осмотрительнее. И может даже отвести мальчишку прямо к его дому. Глядишь, ничего страшного у него не окажется. Ну, разве что, пара синяков и ушибов. А с родителями попробовать утрясти полюбовно, без милиции.

Мужчина снова посмотрел в зеркало заднего вида и посильнее сжал руль. Пальцы нервно постукивали по искусственной коже и не позволяли расслабиться. Вообще вся эта ситуация напоминала какой-то жуткий кошмар. Алексин бы никогда не подумал, что такое с ним может приключиться. Ведь он всегда был очень осторожным водителем. А всё эта долбанная работа и непрекращающееся напряжение последней недели. И ещё Маринка, стерва, чуть с ума его не свела…

[Юрка Скоробеев]

Оцепенение сменилось дрожью, боль снова дала о себе знать. Но помимо боли мальчишку пронзил страх. Его везут.
Это он уже понял, как и понял, что находится на заднем сиденье автомобиля. Нет, не того, каким гордился Желтый- пригнанная из Германии подержанная Бэха с кожаным салоном. Да и откуда здесь ему взяться? Погоню устроил? То навряд ли. Не станет Желтый размениваться по мелочам. По таким мелким, как "Стриж". И почему на рынке ему дали такую кличку. Наверное, быстрым был, юрким. И нередко начинал щебетать, то есть говорить слишком быстро, когда волновался или хотел оправдаться.
А сейчас его губы едва могли двигаться, говорить было трудно, да и подступающая тошнота предательски заставила уставиться в одну точку.
Но тут Юрка услышал голос. Незнакомый и чужой. Ибо в привычной среде даже незнакомые голоса ему казались своими. Наверное, это было из-за схожих вопросов и фраз. " Эй, малой! Ты, что ли, Стриж? Я от Желтого".
Этот набор пацан слышал каждый день и уже знал, какая фраза будет следующей.
А сейчас было все иначе. И вопросы другие. И мужик за рулем явно его не знает.
-Я...-выдавил из себя Юрка. -Стриж...То есть. Я как здесь? Юра...
Мальчишка попробовал сесть, но на полпути вновь завалился на сиденье и заныл от боли в руке.
-Остановите,- всхлипнул он, испугавшись подступавшей к горлу тошноты.- Мне душно...

[Николай Викторович]

Николай мало что понял из бессвязной речи мальчишки. Разве что, имя Юра расслышал. А на всхлип и просьбу остановиться среагировал весьма равнодушно. Но всё же притормозил после разворота у ближайшей автобусной остановки. Потом повернулся и стал крутить ручку на двери, чтоб открыть окна. Где-то в багажнике у него даже была вода в термосе. Алексин чувствовал себя виноватым и потому не поленился выйти из машины и выудить старенький серебристый термос с эмблемой арктического медведя – подарок давнего армейского друга.

- На пей, - протянул он мальчишке воду, налитую в крышку. – Бегаете, как сумасшедшие через дорогу, а потом непонятно, что с вами делать… - ворчливо констатировал он, пытаясь переложить вину за аварию на подростка. При этом он внимательно наблюдал за движениями парня, пытаясь определить, какие у того травмы.

- Смотрел бы по сторонам, ничего бы этого не произошло, - хмуро и назидательно добавил Алексин. – Хорошо жив остался. А то я думал тебе уже крышка, - мужчина запнулся. Не следовало такое, наверное, говорить. Ну, да ладно, не критично...

– Откуда ты будешь такой, Юра? – Николай решил, что самое время переходить к делу. Пацан вроде в сознании. Правда, немного бледный и испуганный. Но это неудивительно, после такой встряски. Но явных ранений у мальчишки не наблюдалось, и Алексина стало отпускать. Уже не так сильно тряслись руки, в висках стучало в два раза реже, а холодный пот на спине сменился назойливыми мурашками.

- Могу тебя домой подвести… – предложил он осторожно. – Или тебе уже получше и ты сам доедешь? - последний вопрос прозвучал с толикой надежды, но выглядел крайне абсурдно, учитывая, что пацан всё ещё с трудом удерживал вертикальное положение и едва ворочал языком.

[Юрка Скоробеев]

Что с ним произошло, стало постепенно восстанавливаться в памяти. Толчок, удар...Или наоборот. И боль, которая с каждым движением все больше усиливалась. Как он оказался в машине, этого Юрка не помнил. Но сейчас догадывался, почему. Потому что попал под нее! Это было странно. Очень странно, но пацан почему-то испытал не ужас от произошедшего, а чувство вины. Совершенно не поддающееся логике и здравому смыслу, оно стало растекаться по сознанию параллельно ноющей боли.
Виноват, что попал, что тошнит, что душно. А если его угораздит выпачкать машину...Прибьет фраер, точняк.
Желтый однажды выкинул Юрку на ходу возле обочины загородом, когда тот посмел залезть с ногами на сиденье. Попросил Карика притормозить, открыл дверь и выкинул. Благо были деньги на автобус, и до остановки можно было дойти пешком. А сейчас денег не было, нисколько.
Юрка заставил себя подняться, сел в пол-оборота, готовый поскорее выйти, не дожидаясь помощи, которая после его слов может быть и достаточно грубой.
Но нет...Мужик протянул ему маленькую посудину. Пить хотелось, и к тому же это был повод не так скоро покидать теплое сухое убежище.
-Спасиб...-буркнул пацан и жадно присосался к металлической чашечке.
Сейчас Юрка не смотрел по сторонам, и не утыкался взглядом себе в колени, нет. Он исподлобья рассматривал мужика, который втирал ему, что он был почти трупом.
Трупом быть не хотелось, несмотря не безысходное положение и невеселую житуху. Впрочем, веселые моменты были у Юрки, но сейчас они казались безвозвратно ушедшими.
А мужик...не, не блатной, не из бандюков, не барыга. Хотя...явно и не интеллигент. Глаз у пацана был наметан, по крайней мере, он так считал до сегодняшнего дня. Потому что сегодня не смог не только разглядеть в покупателе подставного мента, но и угодил под колеса.
-Я...да так...тут,-неопределенно ответил Юрка и кивнул головой в сторону.-Я порядке...
Последнее слово выдало его с потрохами, потому что из-за кивка шею так заломило, что пацан скрючился и зажмурил глаза.
-Мне бы...пятак... на автобус. До вокзала доехать,- процедил сквозь зубы Юрка и громко хлюпнул носом.- Я там...
Оттого хлюпнул, что защипало. Предательски и невовремя. Нет, простудиться он вряд ли бы успел. И так быстро это не проявиться, хотя мальчишка вымок насквозь. Но пятак...Это только на автобус, а еще хотелось купить пару пирожков по десяточке, потому что в животе от голода все скручивалось морским узлом.

[Николай Викторович]

Неожиданно произошло именно то, что Алексин никак не предполагал. Пацан согласился поехать на автобусе. Да это ж такая удача! Мужчина аж замер от услышанного, боясь спугнуть представившийся шанс. Пятак всего просит. Вот наивный! А мог бы и тысячу заломить. На радостях Николай вынул из кармана 100 рублёвую купюру.

- Вот, держи!

Пацан даже не понимал насколько облегчил участь Алексина. Ни милиции тебе, ни возни, ни объяснений с родителями, которые, наверняка окажутся куда пронырливее мальчишки. И ничего, что парень выглядит совсем неважнецки.
"Оправится. Молодые они такие, живучие… - уговаривал сам себя Николай. – Если бы было что-то серьезное, он бы вообще не очнулся."

Мужчина приоткрыл заднюю дверь автомобиля и протянул подростку руку.
- Давай я тебе помогу, - предложил он с энтузиазмом. – Вот так, осторожнее. Держись за меня.

Алексин повел мальчишку к автобусной остановке и осторожно усадил на скамью под большим покатым навесом. Благо, там было обо что облокотиться. Позади стояла толстая бетонная стенка – вся ободранная и сырая.

- Сидишь? – удостоверился он с участливой улыбкой. Но вся эта забота была лишь желанием поскорее избавиться от пацана. Хоть внутри иногда и покалывало, и ёкало, и сжималось. Гадко так с укором. Но Николай подавлял в себе эти редкие уколы совести.

"Сейчас всё закончится, и забудется, как страшный сон, - убеждал он себя. - Лишь бы номер машины этот шкет не запомнил…"

[Юрка Скоробеев]

Крупные капли дождя растекались по машинным стеклам, отчего было невозможно разглядеть уличный пейзаж. Впрочем, какой пейзаж тут мог быть? Узкие тротуары, пересекающие шоссе редкие улочки, мигающие желтым светом светофоры.
Выходить под дождь Юрке не хотелось, но и кататься по городу с незнакомым мужиком тоже было некомильфо. Тем более, чтоб тот прознал, что потерпевший является беспризорником, не входило в намерения Юрки. Фиг его знает, куда свернет. Горького опыта у пацана не было, но наслушаться неприглядных историй довелось сполна.
Вот и теперь Юрка выпучил глаза и даже одернул руку, когда мужик вместо пятака или четвертного протянул ему целую сотку!
Одернул, но тут же вернул обратно, и озябшие пальцы мальчишки ловко схватили купюру, будто мужик мог передумать.
И что это он? Мелочи не было? Или милостыню подал? Пофиг! Главное, что есть деньги купить что-то пожрать, а завтра...
Про завтра Юрка пока не думал. Оно было очень туманно, и определенного плана действий в голову сейчас придти не могло просто по состоянию этой самой головы. Она кружилась, в желудке все еще мутило, а ударенное плечо почти не двигалось.
Он закивал головой, согласный на помощь, выкарабкался из машины и, опираясь на незнакомца, посеменил к остановке.
-Я...да...-ответил Юрка мужчине и запрокинул голову назад, слегка ударяясь о холодную стену.-Сижу...
Вопрос удивил пацана. Мужик что, сам не видит? У Юрка по промокшей мордахе скользнула ухмылка, которой он хотел показать, что не слабак и вполне справиться. Тем более что из-за поворота показались круглые фары автобуса.
В какую сторону ехать и на каком номере, пацан сейчас не мог сообразить. Один из них точно ходил вкруговую по всему их забытому богом городку, а покататься в теплом салоне было сейчас самое то.
Но не повезло. Автобус не остановился на остановке, наверное, ехал в парк...
Юрка вздохнул и тут же почувствовал, как перед глазами стало все сливаться, голову словно сковали в тиски, туловище накренилось... Щекой он ощутил мокрые чуть прогнившие доски скамейки, а в нос ударил противный запах хабариков из переполненной урны.

[Николай Викторович]

Сбагрив пацана, Алексин проворно забрался в машину и тронулся с места. Не быстро, словно что-то мешало ему резко рвануть вперед. Он всё же посмотрел в боковое зеркало. То ли опасался, что парень может запомнить его номера и желал удостовериться, что тот не смотрит ему вслед, то ли просто хотел убедиться, что с мальчишкой всё в порядке, и он спокойно дожидается своего автобуса. Запачканное от брызг дождя стекло отразило каменный козырек, а потом и скамейку с одиноко сидящим на ней мальчишкой. Но тот вдруг стал слегка заваливаться на бок, а после как-то неестественно накренился и упал ничком прямо на сырые ободранные доски. Нога Алексина как-то сама собой потянулась к тормозу.

"Что ты делаешь? Уезжай! На фиг тебе сдался этот шкет! Засудит тебя потом и неприятностей не оберешься," – вопил осторожный разум.

"Нельзя так? А вдруг он умрет! Вдруг, он даже на автобус не сможет подняться!" – не соглашалась с ним въедливая совесть.

И этот конфликт разрывал Алексина на части. Он выждал ещё пару секунд, словно пытаясь выбрать к какой стороне примкнуть, а потом медленно дал задний ход.

- Давай я тебя всё ж отвезу домой, - предложил он через открытое окно. А после сразу вышел из машины и направился к пацану. – Какой у тебя адрес? Где живешь?

Он уже приподнял мальчишку за плечи и снова усадил спиной к бетонной стене.
- Вставай, пошли, аккуратно. Вот так.

Оказалось совсем не просто дотащить обессиленное тело подростка до машины. Пусть даже расстояние от скамейки до двери было всего метра полтора и весил парень, судя по своей худощавости, совсем немного. Но с первого раза не получилось сделать и двух шагов. Пришлось приподнять парня и немного протащить его по дороге.
А тут ещё и совесть не вовремя пробудилась и ударами молота стала колотить нещадно по башке: "Сбил и выкинул! А если бы он не упал? Так бы и уехал, а парень бы тут загнулся…" От этого попрекавшего внутреннего голоса становилось совсем тошно. Заткнулся бы он! Но заткнуть его было некому…

Николай усадил мальчишку на заднее сидение и снова протянул ему воды.

- А говоришь, ты в порядке. – слегка осуждающе кинул он в сторону подростка. Словно тот мог адекватно оценивать своё состояние и нарочно его обманул. – Ладно, говори адрес. Отвезу тебя прямиком к твоему дому. А там уж родители твои пусть решают вести тебя в больницу или не надо.

[Юрка Скоробеев]

Как-то раз Юрке уже приходилось ночевать на скамейке, прямо на улице, в тихом сквере, но тогда было жарко и сухо. А уж скамейки на вокзале он знал каждую в лицо по степени удобства- с одной сильно дуло от входа, на другую кто-нибудь норовил присесть и отдавить ему ноги, потому что она была крайней, у стены висело расписание, поэтому кто-то всегда торчал над головой, а в углу находился газетный киоск...Но привередничать не приходилось-свободная скамейка была большой удачей.
А сейчас пацан не собирался устраиваться на ночлег на остановке. Ведь автобус придет, и еще рано...Еще не поздно, и есть деньги.
Деньги, это было последним, о чем он подумал, когда ушел в отключку. Он даже попытался опустить руку в карман, чтоб купюра не выпала или чтобы он почувствовал, если кто-то захочет туда залезть.

Но ничего не сумел. Ни понять, ни услышать, ни ответить. Только ощутил, как сильные руки вернули его в горизонталь, потом приподняли...И не грубо, если бы хотели скинуть со скамейки или поволочь в ближайшее отделение. И не скинули. А помогли встать, хотя Юрка потерял почву под ногами. Он был как в невесомости, будто плыл, еле передвигая конечностями, и даже не сам, потому как плавать не умел, а схватившись за что-то твердое и прочное. Было по-прежнему мокро, тошно, и к боли и голоду прибавилась и жажда.
Он с трудом пришел в себя, когда оказался в тепле, открыл широко глаза, уставился на незнакомца. Все тот же мужик с тачкой. И снова металлический вкус привкус теплой воды. Юрка глотнул, еще раз и еще. И ужасное подозрение запало в голову. А вдруг этот фраер спецом его чем-то подпоил? Не уехал ведь, обратно в машину забрал и снова поит.Это подозрение внезапно отрезвило мальчишку, и он по своему обыкновению в полголоса испуганно затараторил:
-Я в порядке, мне на вокзал, дяденька, там я потом уже, поеду, сам, утром, нет, вечером, сегодня. И в больницу...это...
Юрка поперхнулся, закашлял, что болезненно отдало в руку, и едва сдержался, чтоб не зареветь.
В больницу-это было бы очень неплохо. Он бы там отлежался, в тепле и относительном комфорте, наелся бы и не думал о проблемах. Но потом...Потом вызвали бы милицию, и отправка в детдом была бы гарантирована.
Он отдал кружку и, нахохлившись, как промокший воробушек, уткнулся лицом себе в плечо.

[Николай Викторович]

- Какой вокзал? – Алексин поначалу подумал, что мальчишка бредит. Хорошо же его шибануло! И документов никаких при нем явно нет в этом возрасте. И состояние, мягко говоря, полуобморочное. Может, он и про аварию ничего не помнит.

- Ладно, поехали в больницу, - согласился Николай, слегка нахмурившись. Пальцы нервно и дёргано закручивали крышку термоса.

"Что сказать в приемном покое? Что нашел пацана на остановке? Без сознания, без чувств? Или просто ехал мимо, увидел, что упал. А вдруг малой очнется и всё расскажет сам?"

Но выбора особого не было. Мальчишка лыка не вязал, и его просьбы выглядели нелепо. Какой вокзал? Куда он там поедет? Он с трудом стоит на ногах. Вернее, совсем на них не стоит.

У Алексина закралась невольная мысль, что парень чего-то боится. Может украл чего или сбежал откуда. Парень не выглядел особо благополучным. И дело даже не в том, что куртка и штаны грязные, заляпанные и мокрые. Они скорее всего испачкалось от падения. Но вот то, что карман в одном месте оторван и не пришит, молния болтается без собачки, на воротнике дырки от прожжённых сигарет, а штанины явно велики и подогнуты в несколько раз… Всё это говорило о том, что за мальчишкой никто не следит. Вероятно, он из очень бедной семьи или вообще интернатовский. Потому и боится сказать свой адрес.

Эта мысль, как ни странно, приободрила Николая. Он весь зашевелился, и даже достал из багажника одеяло и накрыл им пацана. Тот уже заметно дрожал от холода. Любой бы дрожал во влажной одежде, да ещё и в таком состоянии.

- Лежи, лежи, грейся… - заботливо прошептал мужчина и пошел садиться за руль.

Пацана было, конечно, жалко. Но во всём имелись свои плюсы. Если дело обстоит так, как Алексин предполагает, то вряд ли придется платить баснословную компенсацию. До мальчишки и так никому нет дела. Поэтому можно отделаться и мелкой подачкой. Вот как эти сто рублей. Николай и не собирался их забирать назад. Можно будет ещё столько же накинуть за молчание. Но это уже, когда окончательно придет в себя.

[Юрка Скоробеев]

Юрка прикрыл глаза, мотнул головой, будто сбрасывая с себя тайное желание поваляться в больничке на теплой койке, с чистым бельем...Когда оно было у него, это чистое, белое, накрахмаленное? Только у тетки, и то, пока она не стала выпивать. Потом все стало по-другому. И дело не в том, что она забросила полностью дом, перестала готовить, а по квартире от накопленного мусора тараканы выплясывали тарантеллу, нет. Юрка был в состоянии позаботиться об этих мелочах. Но она, старшая сестра покойной матери, вошла в тот возраст, когда обида на жизнь, на несбывшееся, на бедность и одиночество стала накрывать ее с головой и выливаться не только в бесконечные упреки и брань, но и в неприкрытую агрессию.
-Нет!- отрывисто вякнул мальчишка.-Мне нельзя...Мне обратно надо. Вокзал тут один...
Юрка даже рукой махнул в обратную сторону, туда, где так любил наблюдать за уходящими и прибывающими поездами. Потому что всегда мечтал, что сам сядет в вагон...пусть в общий, самый простой, и уедет. Туда, где много этих вокзалов. В большой город. Лучше в Москву! Но денег на билет ему было все не собрать, да и прекрасно знал он, что таких беспризорников там куда больше, и у всех своя территория, а здесь он уже попритерся и имел возможность заработать свою пайку.
А мужик спросил, какой вокзал...Неместный, что ли?
Пацан искоса посмотрел на незнакомца, хотя едва отойдя от полуобморочного состояния, не мог разглядеть черт его лица. Но пытался понять-скорее уносить ноги или остаться, пусть немного, но покататься в теплой тачке и придти в себя.
Впрочем, иного и не оставалось. Ноги сейчас сами сделали выбор, они почти не двигались, и Юрка не мог понять, просто затекли или это последствия его падения.
-Я в порядке, у меня ничего не болит,- промямлил мальчишка.
Но мужчина тут же скрылся из виду, и, пользуясь этими моментом, пацан с трудом пятка о пятку стянул с себя кроссовки и забрался на сиденье с ногами. Сквозь ветхий носок высунулся первый палец с нестриженым ногтем, но тут же Юрка ощутил на себе что-то мягкое и теплое, что готов был замурлыкать от удовольствия. Но только удивленно посмотрел на мужчину.
-Это...мне? Спасибо...Я согреюсь, пока мы едем...-как во сне произнес он и свернулся в клубок на диванчике.
Вообще, все происходило, как во сне. И дневное происшествие, и подстава, и его прокол...И бегство, и удар. И очень хотелось спать, но Юрка сильно и быстро моргал глазами, дабы прогнать сон. Ведь нужно бдить, понимать, что происходит и куда все-таки его привезут.
-Меня заберут в детприемник из больницы, потом в детдом...А там плохо, я не хочу,- протянул Юрка со всей детской наивностью и доверчивостью.
Ведь если скажешь , как есть, то может быть, этот чужой взрослый и поймет его. Поверит и просто поймет.

[Николай Викторович]

В порядке он... Николай покачал головой на такое самоуверенное заявление. Какое там в порядке! Едва говорит. Да и несет какую-то чушь: детприемник, больница, детдом…

Алексин так и замер, не успев нажать сцепление. Вот оно что! Значит, парень детдомовский. Это в корне меняло дело. И скорее всего, мальчишка в бегах, раз так сильно не хочет назад. Мужчина уже было подумал, что ему несказанно повезло, но тут столкнулся с суровой действительность. А куда в этом случае вести парня? Выкинуть его на дождь в таком состоянии не позволяла совесть. У Алексина она иногда просыпалась. Правда, не часто, но бывало. И сейчас был именно тот случай. А вести парня в больницу против его воли и своего желания… Мало того, что доставит мальчишке большие неприятности, так ещё и, глядишь, сам попадется. Устроят допрос, заполнят протокол: где нашел? когда? во сколько? А там и до аварии докопаться недолго.

Алексин оглянулся на слегка подрагивающего и хрипящего пацана, свернувшегося беспомощным комочком на заднем сидении. Что-то внутри дрогнуло и сжалось. Вот ведь свалился на его голову. Николай достал из кармана телефон и набрал номер.

- Слушай, Серый, тут такое дело, - он немного помедлил и вышел из машины. – Я пацана сбил. Детдомовского. Да, серьезно. Живой, но едва держится на ногах. Не знаю, что с ним, но в больницу нельзя. Просто поверь, что нельзя и позвони Михалычу. Он же какой-никакой врач. А я пока его к себе отвезу. Отлежится, надеюсь, придет в себя. Мне аварию фиксировать не в тему. Да и пацану светиться не хочется. Я так понял, что он в бегах…

Николай немного помолчал, выслушал от друга насколько он влип, ещё раз повторил, что надо звонить Михалычу и вернулся в машину. Путь предстоял назад в город. Мрачный размытый пейзаж мелькал за окном, серые облака закрыли всё небо и где-то на горизонте предупреждающе сверкало. Сейчас снова ливанёт. Ну, и черт с ним. Мысли Алексина всю дорогу занимал совсем не дождь. И даже мокрая одежда не особо беспокоила. А вот что делать с пацаном это был вопрос номер один. Вести его к себе не очень-то и хотелось. Но куда деть его в такую непогоду? Добравшись до дома, мужчина ещё минут пять сидел в машине раздумывая о чем-то. А потом повернулся к мальчишке и негромко произнес:

- Как тебя зовут, напомни мне? – Алексин вовсе не проверял спит парень или нет. Он действительно не помнил его имени. В той панике, что у него была, хорошо, что он не забыл своё.

[Юрка Скоробеев]

И стало так тепло...И под тяжестью старого дежурного одеяла, и от собственных слов, что так смело вырвались, несмотря на страх, закравшийся в пятки...И от молчаливого раздумья незнакомца. Юрку удивило, что мужик не насторожился, не стал сыпать вопросами, и не выкинул его из машины. Ведь стало ясно, что он- никто. Он просто некто, нечто, попавшее под ноги. А пацан знал, что детдомовских многие не только презирают, но и побаиваются. Говорят, что безбашные. И вшивые. Хотя это было совсем не так. Потому как Юрке доводилось общаться с ребятами из местного детдома. Из интерната, точнее. Сами они были вполне путными пацанами, но от разговоров с ними и возник тот пронзающий до костей животный страх перед властью воспитателей, директора, старших ребят. Поэтому лучше там, в подсобке, на сложенных ящиках, накрытых старым матрасом. А теперь мальчишку мирно укачивал размеренный стук капель о стекло и приглушенный голос незнакомца.
Нет, пока спать нельзя! Нужно слушать, хоть немного, потому как уши словно заволокло толстым слоем ваты, и слова доходили до Юрки как сквозь эхо.
И вскоре они совсем исчезли, растворились в гулком шуме проезжавших мимо машин. И снова все стихло.
Юрка приподнял голову и тут же скрылся под одеялом. В нем боролись чувство опасности и любопытство. Он не знал, правильно ли поступает, что остается в машине. Ведь неизвестно, кому звонит незнакомец. А что, если в ментуру? Или...Нет, того, что промелькнуло в воспаленном воображении пацана, быть не могло. Ведь в таком случае мужик не оставил бы его на остановке. А сразу сцапал бы, как легкую добычу. Да, но тогда он не знал, что Юрка ничей.
Мысли закопошились, подобно муравейнику с проснувшимися обитателями. Даже боль перестала ощущаться, зато противно заныло под ложечкой и застучало под ребрами.
Юрке показалось, что они петляют, постоянно поворачивают, словно путают следы. Его даже снова замутило, и он старался не шевелиться, уставиться в одну точку и ровно дышать. Еще и запах пряного ароматизатора ударял в нос, напоминая прилавок на рынке, где восточная толстая тетка торговала непонятными маслами и травками. Она было доброй и нередко угощала Юрку домашней выпечкой, что приносила с собой. И вспоминала, что у нее дома осталось два сына и две дочки с ее родителями.
А Юрка каждый раз весь сжимался, когда видел, как Желтый забирал у нее часть выручки, что обязаны были платить все мелкие лоточники. И сейчас он почти так же сжался, когда машина остановилась.
Сжался и затаился. Он даже не посмел посмотреть в окно, чтобы понять, куда его привез незнакомец. Но это был точно не вокзал. Потому как не слышно было голоса диспетчера, не стучали колеса по рельсам, не гудели прибывшие поезда. Почему-то они просто стояли. Может, переезд? Нет, тихо.
У него сразу закралось сомнение, что мужик привезет его по указанному адресу. Не дурак же, поймет, что ехать Юрке некуда.
Мальчишка вздрогнул, когда незнакомец повернулся к нему, приподнял голову.
-Я? Я Юрка. Стриж. Ой, то есть...-ответил пацан, но тут же насторожился и опустил ноги вниз.- А я Вам и нее говорил, как...И где мы? Куда мы приехали?
Юрка чего-то испугался и суетливо стал натягивать на ноги кроссовки.
-Я, дяденька...Я пойду...-то ли сообщил, то ли спросил мальчишка, отбрасывая в сторону одеяло.
Он всмотрелся в тускло освещенную картину за стеклом. Какой-то незнакомый двор. Рядом детская площадка. От сердца отлегло- все ж не заброшенная стройка на самой окраине. И не гаражный городок, куда они с детдомовскими забредали бегать по металлическим серым крышам гаражей.
-А это что? Вы тут живете?- все ж поинтересовался он, и вдруг надежда осветила его сонные глаза.
А что, если мужик пригласит его себе? Пожрать и помыться. И тут кругом окна, значит, не задумает чего-то худого.

[Николай Викторович]

Да, точно, его звали Юрка. Он же говорил. И это странное добавление "Стриж" тоже вроде звучало. Кликуха или фамилия?

- Куда ты пойдешь? – бесцеремонно остановил мальчишку Алексин. – Еле на ногах держишься… Сиди, я помогу!

Он произнес это так просто, без лишней суеты и тут же словно вышел из ступора и приоткрыл дверь.

- Живу, да, - кивнул он на Юркин вопрос и тут же огорошил, задумчиво озираясь по сторонам. - Побудешь пока у меня. А как оклемаешься, тогда уж иди куда пожелаешь… И моя совесть будет чиста и тебе сподручнее. Не свалишься нигде больше на дороге, – этим он подначил слегка подростка, намекнув, что тот сам угодил ему под колёса. Но голос его звучал не грубо и совсем не настойчиво. Было видно, что Юрка свалился на его голову совершенно некстати. И если бы мальчишка потребовал его немедленно отпустить или попытался сбежать, Алексин бы не стал его останавливать. Но в таком состоянии парень только и был горазд, что задавать вопросы. Его прищуренные глаза явно говорили о том, что ему трудно смотреть на свет. Да и пошатывало его заметно.

- Давай, давай. Вот так, осторожно, - Николай облокотил Юрку о бок машины и осторожно, чтоб не задеть пацана, хлопнул дверью. Потом пошарил у себя в карманах, сообразил, что ключ остался в замке зажигания и наклонился к двери.

Хорошо, что Юрка устоял на ногах. Иначе бы свалился прямо в грязь. Сейчас она была везде и всюду. Мелкие лужицы покрывали весь периметр двора, стоптанная жижа тянулась от газонов к асфальтированным дорожкам, а на подходе к подъезду красовалась большая темная лужа. Обойти бы её как-нибудь… Но вот как это сделать, когда мальчишка с трудом переставляет ноги. Благо, в их доме был лифт. Добротная девятиэтажка со всеми благами и удобствами. Не то что соседняя "хрущёвка", к которой даже подъезда для машин не было, им приходило делать крюк, прежде чем юркнуть в узкую обшарпанную арку у гаражей…

Но сейчас мало помогало то, что Николай сумел припарковаться почти у самого подъезда. Предстояло преодолеть метров десять, а то и двадцать. А по такой погоде и с таким провожатым это было даже сложнее, чем припарковаться у пятиэтажки. Взгляд ненароком упал на кроссовки пацана. Они были обуты не полностью и зашнурованы абы как, поэтому в любой момент могли соскользнуть с ноги. Мальчишка шаркал ими, припадая на одно колено, и в любой момент мог навернуться, наступив на собственный шнурок. Но Николай не посчитал нужным переобувать парня. Он что ему нянька или мамка? Поэтому он просто облокотил его о своё плечо и так и повел, поддерживая с двух сторон и немного направляя.

[Юрка Скоробеев]

И куда он пойдет? Ясно, что вопрос не требовал ответа. Куда? Тем более, что микрорайон был незнакомым, а на улице уже окончательно стемнело, и свет фонарей освещал огромные грязные лужи. Можно было и сквозь темень, и по ним, по лужам, и в никуда. Не привыкать Стрижу бродяжничать по незнакомым местам с тех пор, как удрал он от тетки, но сейчас внутренний голос подсказывал, что это шанс...призрачный, но манящий. Шанс не просто переночевать в теплом уютном гнезде. Что-то другое.
Голос мужчины действовал успокаивающе, и не проскальзывали в нем вкрадчиво- убеждающие интонации, которые сразу отпугнули б Юрку.
Мужик действовал спокойно и даже по-свойски, подхватил, потянул, повел. Он побудет у него! Отчего-то сердце екнуло, отдаваясь щекоткой в области живота. Пока, пока побудет. А потом...Потом, конечно, Юрка что-то решит. Он найдет выход, чтоб расплатиться с Желтым и вернуть ему деньги. Но это не сейчас.
Сейчас мальчишка окинул взглядом светящиеся окна большого дома. В районе рынка дома были сплошь двух и трехъэтажные, или даже деревянные, частные, ветхие и скособоченные. И сейчас этот обычный панельный дом показался светящимся маячком другой жизни. Нормальной, стабильной, про которую Стриж успел подзабыть.
Юрка крепко сжал пальцы на ногах, потому что казалось, что чуть великоватые незавязанные кроссы могут просто остаться на дороге. А так он пытался их удержать на насквозь вымокших ногах. И так же сжал пальцы рук. Но это от стеснения, от неловкости, когда незнакомец обхватил руками его туловище.
- А Вас как зовут?-негромко спросил Юрка, когда они остановились возле лифта.- Вы один живете? Вы...
Он хотел спросить, не женат ли мужчина. Но тот впихнул его в кабинку, нажал на кнопку, лифт загудел.
Юрка уставился себе под ноги. Стало почему-то неловко от надписей в лифте. Будто он все это написал. А ведь ранее и поржал бы. Не примитивно, и даже в рифму. Но стыдно, что ужас.

[Николай Викторович]

Алексин взглянул на парня сверху вниз. Немного скептически, но и слегка настороженно. Понятное дело, что мальчишка напуган и опасается идти в дом к незнакомцу. Это несомненно правильно. Но кто его знает, для чего он ещё интересуется его именем и семейным положением.

- Николай меня зовут, - неспешно проронил мужчина. Всё равно ведь узнает, когда Серый с Михалычем придут и окликнут его по имени. – Можешь называть меня просто дядей Колей. И живу да, один… - но тут мужчина сообразил, чем мог быть вызван такой вопрос и слегка насмешливо добавил. – Ты не бойся. Я не по этой части. Отлежишься, придешь в себя и свободен. А сейчас куда ты в таком состоянии на ночь глядя? И да, сопрешь что-то - пеняй на себя! – на всякий случай хмуро предупредил напоследок, зная любовь детдомовских к чужим вещам.

Ключ долго не хотел влезать в замочную скважину. Но, наконец, внизу щелкнуло, и дверь отворилась.

- Осторожно, порог, - предупредил Алексин и на всякий случай попридержал мальчишку за плечо. – Пойдем сразу в ванную. А то ты весь грязный, - сказано это было немного брезгливо. Но уж, как есть. Парень и вправду имел не слишком опрятный вид. Николай то и дело поглядывал, не чешет ли он голову и нет ли какой другой заразы, типа лишая. Мало ли что он мог подхватить на улице. Алексин был очень щепетилен по таким вопросам и подвергать своё здоровье риску из-за какого-то детдомовского беглеца совсем не входило в его планы. Но ничего похожего у Юрки он не заметил, поэтому не стал демонстративно отстраняться, а повел парня вперед по коридору, свернув в конце в боковую дверь, за которой находились умывальник, унитаз и ванна.

- Скидывай с себя всё, - почти приказный тоном велел Алексин. – Я бы вышел, чтоб тебя не смущать, да свалишься ещё ненароком и головой об унитаз, - он усмехнулся и пододвинул под ноги мальчишки ворсистый коврик. - Так что давай без фокусов. А я пока тебе ванну теплую наберу. И держись, а то не ровен час… - мужчина вздохнул, снисходительно смерил Юрка жалостливым взглядом и принялся возиться с кранами в ванной.

[Юрка Скоробеев]

Юрка почувствовал на себе изучающий взгляд незнакомца. Впрочем, вроде они уже познакомились. Хотя назвать свое имя, это ничего не значит, еще и без отчества. Непонятно, отчего, но пацан боялся дышать в лифте-каждое слово Николая его вводило в смущение. И в то же время придавало спокойствия и надежды. Что все будет нормально. А еще и просто дядя Коля! И...Ну все! Пацан зажмурился, и уже начинало казаться, что этот лифт готов пробить крышу американского небоскреба, но нет...он был тоже не по этой части. Остановился на седьмом этаже, о чем свидетельствовала жирно выведенная на зеленой стене цифра семь.
Переубеждать, что ничего такого не подумал, и не собирался думать, Юрка не стал. Тут лучше прикинуться, что вообще не понял, о чем речь. По той, не по той части. По какой части? А ведь понял...И признавал, что боялся этого.
Тут уж точно по башке- если что сопрет. Или по шее. Стриж обиженно засопел, отвернулся, пока Николай открывал дверь.
Пусть не думает, что хочет рассмотреть его ключи и замки. Тем более что-то завозился хозяин. Его ли квартира вообще? Хотя ничего не понимал Стриж в замках, а вот Килька, тот да...Тот мог открыть почти любую дверь чуть ли не силой взгляда. А Юрка он тоже, он набрался сил, поднял взгляд на мужчину и выдавил из себя, просто и четко:
- Я тоже. Не по этой. Части. Я не сопру. Ничего не сопру.
Нет, квартира его, Николая. Иначе не знал бы про порог, о который мальчишка чуть не споткнулся, благо был удержан крепкой рукой мужчины. Свет залил прихожую, так что Юрка немного прищурился. Присмотрелся. На вешалке висела лишь одна куртка, на полу стояла одна пара тапочек. Чисто, пустовато, по-холостяцки. И не почувствовался аромат приготовленного ужина.
Кроссовки сиротливо примостились в уголочке, сам мальчишка снова скрючил пальцы, чтоб не выдать дырки на носках. Но вряд ли до этого было дело Николаю. Тут скорее другое. Санобработка. Точно, как в детприемнике.
Он был рад принять горячий душ или еще лучше- залезть в ванну. Но почему-то давно не посещавшее чувство своей никчемности, ассоциальности, нищеты, всколыхнулось из самых глубин сознания, и стало так стыдно за самого себя, что пацан решил нелепо оправдаться.
-Да, я же упал...Потому и грязный. И одежда тоже...Я постираю потом, сам,-буркнул он и стал медленно стягивать с себя сначала толстовку, затем потрепанные джинсы, заголяя свое тощее покрывшееся мурашками тело.
Юрка не встал на коврик. Слишком светлый для его окрашенных черным от залинявших носков ног.
Странно, но почему -то и снять трусы его ничто не остановило. Все происходило машинально, а булькающая в ванной вода манила, будто это было море на жарком юге. Там, где он никогда не был. Он искоса посматривал на нового знакомого, хотя тот повернулся к нему спиной. Но все равно пялиться в упор было неловко. Куда более неловко, чем оказаться голышом и зачем-то прикрыть руками причинное место.
-А я в ванне не мылся очень давно. Только в душе. И мылом, хозяйственным. Мне на рынке старый охранник, Петрович, давал. Потом чаем меня поил...с пирожками...
Юрка проглотил слюну. Нарочно, что ли, упомянул о чае? Пирожки навряд ли были у Николая- печь некому. А у Петровича жена, толстенькая судомойка при кавказском кафе.
Он бегло посмотрелся в зеркало над раковиной. Волосы торчали в стороны, шея была вытянута, как у гадкого утенка, ключица уродливо выпирала. А на ударенной руке от плеча до локтя вырисовывался бардовый кровоподтек.

[Николай Викторович]

- Разделся? – мужчина вскользь оглядел тощее Юркино тело. Пристально он старался не смотреть. Всё же не хотелось смущать мальчишку. – Залазь теперь! Только аккуратно, - он поддержал парня за плечо, а второй рукой пощупал воду. Вроде, нормальная. Как раз, чтоб согреться.

Юрка был аккуратно уложен в ванну, но Алексин не уходил. Не хватало ещё парень отключится и захлебнется. Мужчина стал рыться в угловом ящике, выуживая оттуда всё, что пылилось там долгие годы. Вот старый градусник – непонятно, что он вообще здесь делает. Вот набор бритв. Зачем он ему? Он ведь давно уже перешел на электробритву. А тут что? Это, кажется, тоже не то. Где же была у него запасная мочалка? Свою он, понятное дело, не готов был пожертвовать уличному пацану. Всё же это личный предмет гигиены. Наконец, он выудил из дальнего угла кусок мыла и надорванную губку. Сойдет.

- Вот, держи, - всунул он всё это в руки мальчишки. – Потри себя хорошенько. И голову помой. Ну, и везде тоже…

Николай прошелся глазами по худосочному телу пацана, как бы показывая, где именно надо мыть и снова отошел к умывальнику. Пусть моется спокойно. И ему не помешает охладиться. Набрав полные ладони холодной воды, мужчина засунул в них лицо, а потом вылил себе на голову. Ну, и денек сегодня выдался – тихий ужас! Как бы пережить всё это и не сойти с ума?

[Юрка Скоробеев]

Юрка не ожидал, что так спокойно, даже покорно примет помощь чужого человека. Но принял ведь, разве что тело его сжалось, готовое стать невидимым, когда руки мужчины вновь обхватили его. Его, уже без одежды. И вот же...не побрезговал, хотя не был мальчишка, подобно Ване Солнцеву, сыну полка, не мытым с какого- то там года. Но грязь из лужи нехило просочилась сквозь одежду, оставив небольшие разводы на его коже.
Теплая вода обволокла тело, так приятно и мягко, что пацан даже прикрыл глаза. Но тут же всплеск воды заставил его очнуться- прямо в ладонях у него оказали банные вещички.
И еще этот взгляд...Юрка даже насупился. Будто он не знает, что и где надо мыть! Уж там, куда скользнул глазами новый знакомый- обязательно. Или мнение такое у взрослых, что дети там не моют? Но только кивнул головой, послушно стал намыливать губку, стараясь напустить побольше пены вокруг себя. Это было такое удовольствие. Он, ванна, пена...Если б еще шампунь, что стоял на полочке, прикрепленной к кафельной стене...Но это для хозяина, тем более что недешевый, это Юрка сразу оценил по опыту работы на рынке.
Голова откинулась назад, чтоб намочить волосы, рука потянулась наверх...Он не ожидал, что это так больно.
В глазах потемнело, а Юрка издал пронзительных вопль, который перешел в приглушенный стон.
Рука плюхнулась о воду, забрызгав лицо и наверняка полванной.

[Николай Викторович]

- Осторожнее! – Николай только и успел, что дернуться на крик. После чего увидел на лице Юрки гримасу боли и едва успел подхватить нырнувшее в воду мыло. – Что ж ты такой неуклюжий на мою голову! - мужчина нахмурился и отряхнулся, оглядывая забрызганную водой ванную и самого себя. – Ладно, ничего. Сейчас придет врач, посмотрит, что у тебя с рукой, - бросил он слегка сочувственно, но хмуро.

Стало немного совестно, что мальчишка так страдает из-за него. Поэтому, чтобы хоть чуть-чуть облегчить себе чувство вины, Алексин ворчливо добавил:
- Смотрел бы по сторонам, ничего бы этого не случилось… А то несся, как угорелый.

Это был испытанный прием Николая. Обвинить другого в том, в чем он сам был виноват. Мужчина считал, что лучший способ защиты – нападение. Так его научила жизнь. Но всё же, чувство неловкости и преследовавшей вины не оставляло. Поэтому он сжалился над мальчишкой, взял в руки душ и стал поливать его волосы теплой водой. После чего достал с полки шампунь и выдавил немного себе ладонь.

- Мой всё остальное. Только осторожно. Без резких движений, - распорядился он сухо и начал втирать полученную массу в волосы Юрки. Они оказались мягкими и довольно податливыми. Мужчина тщательно мылил голову пацана, стараясь не думать о том, что она может быть вшивая. Он пытался рассуждать практично. Вши через руки не передаются. Максимум, потом выкинет постельное белье, на котором будет спать мальчишка.

- Зажмурься, - велел, наконец, Алексин и снова открыл душ, чтобы на этот раз смыть шампунь с Юркиных волос.

[Юрка Скоробеев]

Что с ним, почему так, Юрка сразу не мог сообразить. Он даже не соотнес эту резкую мучительную боль со происшествием на перекрестке. Наверное, попав в теплую квартиру, его мозги ушли в отключку, решив стереть из памяти этот неприятный шокирующий момент. Или сам пацан оставил за порогом этого дома все, что было "до". И тут, так подло и предательски отозвались все последствия его...Оооо...
Мальчишка даже губу закусил. Николай отреагировал быстро, но и отчехвостил по полной. То есть...это последствия его, Юркиной невнимательности! Он виноват, да.
Впрочем, к подобному раскладу Стриж уже привык. У тетки, на рынке, да вообще в любой передряге его всегда выставляли виноватым. Наверное, как самого неопытного и беззащитного. Вот и теперь...
Он ощутил себя таким беззащитным и даже беспомощным, что без сопротивления принял и обвинения и такую неожиданную непривычную помощь.
Над ним снова разливал свои щедрые струи дождь, только теплый, согревающий, что даже боль отступила, когда Юрка опустил руку вниз. Он жмурился и подставлял лицо под обильный поток воды, когда пена норовила попасть в глаза. И хотелось , чтоб это продолжалось как можно дольше.
Потому что вспомнилось детство. Раннее, когда жива была мама. Он редко вспоминал эти моменты. Ни к чему, да и болезненно они отражались в его неокрепшей душе, а сейчас он готов был замереть...Этот незнакомец...Нет, едва знакомый человек...
Мужских рук Юрка не знал. Ни в каком смысле. Ну как ни в каком? Бывало пару раз, что Желтый или Петрович по-дружески ударят его по плечу, пожмут руку...Или милиционер с детской комнаты возьмет в охапку...Ух, это воспоминание всегда было пугающим. Потому что драпал Юрка, умудрившись вырваться из его лап, не разбирая дороги. И случайно сбил с ног мелкого мальчишку. И снова драпал уже от его разъяренного папашки.
Но другого? Другого не было. И он не понимал смысл выражения, которое часто кидала ему вслед тетя Маша, торгующая сметаной и разной другой молочкой, про то, что не знает Юрка мужской руки.
И теперь...Теперь он прислушался к ощущениям. Какая она может быть, эта рука. Негрубая, но уверенная. Жестка и мягкая одновременно.
И голос, который заставил тут же выполнять указанное. Пацан стал натирать свое тело, стараясь не пропустить ни одного участка в зоне досягаемости. А там...тоже, потом, обязательно.
-Я Вас...намочил? Ой, извините...-выплевывая попавшую в рот воду, пробурчал Юрка.- Я потом пол вытру. И ванну вымою.
Он поднял глаза на мужчину и тут же был готов уйти под воду.
Почему- то сейчас, после мытья к нему пришло осознание, что он находится голый в ванне перед чужим человеком. И стыд, и вина, и горечь от одиночества накрыли Юрку с головы до пят.
-А...врач...-вдруг опомнился он.- Дядя Коля...А врач откуда? Он меня заберет? Вы Скорую вызовите?
Вода уходила сквозь защитную сеточку, мальчишка, закутавшись в пушистое полотенце, наблюдал, сколько грязного налета осталось после него на краях ванны, и с трепетом ждал ответа.

[Николай Викторович]

Ванная после всего этого плескания выглядела не лучшим образом. Одни только разводы на краях чего стоили. Николай принялся смывать их, пока не высохли, оставив грязный след по всему периметру белой ванны. Но предварительно помог мальчишке выбраться наружу и накинул на него полотенце.

- Потом помоешь, не к спеху, - Алексин понимал, что в таком состоянии мальчишка не то что мыть пол, двигаться особо не может.

И тут неожиданное и робкое "дядя Коля" разожгло в душе мужчины давно забытое теплое чувство. Когда-то так называл его племянник, сын родной сестры. Но теперь родной человечек был далеко - сестра ещё в девяностые переехала поближе к столице. А Николай остался один. Он иногда скучал и даже звонил, а потом как-то всё позабылось, отошло на второй план. Заботы, дела, активная жизнь. Не зря говорят, время лечит. Но сейчас Алексин словил себя на мысли, что это робкое "дядя Коля" всколыхнуло у него внутри что-то важное. Он даже сам не ожидал, когда представлялся этим именем.

- Не боись. Вытирайся. Никто тебя никуда не заберет. Врач мой знакомый. Осмотрит и, если ничего серьезного, отоспишься и пойдешь… куда шел, - Николай запнулся, чуть было не ляпнул "на все четыре стороны". Но вовремя остановился. Не к месту было такое сейчас говорить больному мальчишке. Да и что будет, если окажется что-то серьезное, Алексин предусмотрительно промолчал. Потому что в этом случае, как ни крути, придется ехать в больницу. Теперь уже бросить парня умирать Николай бы не решился. Как же странно работает человеческая психика. Когда кто-то чужой и незнакомый, тебе вроде и нет никакого дела до его судьбы, и ставить на кон свою уж точно не будешь. А вот, казалось бы, всего-то узнал имя и помог вскарабкаться в машину и на седьмой этаж, а уже и жалко, и совестно, и вроде бы подспудно хочется, чтобы окончилось всё хорошо – мальчишка выздоровел и окончательно пришел в себя.

А пока это был вымытый с растрепанными волосами подросток, стоящий посреди ванной и укутанный в махровое полотенце. По рукам и ногам то тут то там красовались разнообразные ссадины, синяки и даже порезы. Это Алексин заметил ещё, когда парень плескался. Но его интересовало другое, поэтому он внимательно поглядывал на ноги и руки мальчишки. Вроде бы вены без кровоподтеков, и следов от уколов не видно. Уже легче. Не хватало ещё наркомана приютить в доме…

Мужчина вышел в коридор и поискал в прихожей тапочки. Ничего не найдя, он вынул из тумбочки старые поношенные вьетнамки, в которых иногда ездил на речку, и отнес их в ванную.

- Вытерся? А голову? – он оглядел мальчишку со всех сторон. Накинул ему на влажные волосы ещё одно полотенце и бросил на пол вьетнамки. – Обувайся и пошли за мной.

Предстояло соорудить хоть какое-то спальное место. Парня следовало куда-то положить. Но вот куда? Алексин не нашел ничего лучше, как поместить его в гостевую комнату. Она единственная была свободна из его трёхкомнатной квартиры. Остальные две служили - одна его спальней, другая салоном вперемешку с рабочим кабинетом.

- Посиди здесь. Я сейчас, - Николай указал Юрке на стул, а сам полез в недра шкафа. Минут десять ушло на то, чтобы открыть боковой диван, застелить его белой простыней, кинуть поверх неё подушку, с трудом засунутую в полосатую наволочку, и увенчать это всё теплым шерстяным одеялом. Самое сложно было всунуть его в пододеяльник, но Алексин справился и с этим. Хоть на дворе сейчас было лето, ночи при такой погоде были зябкими и холодными.

- Теперь ложись. Если хочешь поспи. А как придет врач, я тебя разбужу, - Николай был немногословен. Он как-то даже не подумал, что мальчишка может быть голоден. Поэтому не предложил ему поесть. Все его мысли были какими-то вязкими и рассеянными, словно всё происходящее было сном. Ему с трудом удавалось на чем-то сосредоточиться. Единственно, о чём он помнил - о приходе ребят. И думал об этом как об единственном спасении. Вот сейчас придут Михалыч с Серегой и вытащат его из всего этого кошмара. Алексин даже начал слегка переживать, что они так долго не идут. Что если Серому не удалось сподвигнуть Михалыча на такую аферу, а сейчас мальчишка снова грохнется в обморок? Что он будет делать с ним один? Как откачивать, чем лечить? Но стрекочущий звонок в дверь развеял все эти сомнения. Николай облегченно вздохнул.

- А вот и врач… - обрадованно произнес он и пошел открывать.

[Юрка Скоробеев]

Он не понял, как это вырвалось. Дядя Коля. Нет, мужчина сам так представился, но у Юрки сразу что-то сжалось, когда он услышал это простое "дядя". И не думал, что это так легко. И так сложно. Потому тело аж в жар бросило после такого обращения. А, может, и горячий душ сделал свое дело. Если б он был малышом, то звучало бы более естественно. А теперь...Он будто сделал шаг к доверительной черте. И скорее больше доверился сейчас не ему, кого назвал дядей Колей, а себе. Отодвинул терзавшие его страхи, к тому же Николай тоже помог их отодвинуть на какое-то время. Пока он не отоспится, пока он не...
Мальчишка сводобно выдохнул и наивно улыбнулся. Конечно, его никуда не отдадут. И, конечно, он потом пойдет. Куда шел.
Ведь не попади он под колеса, сейчас уже оказался бы там.
Полотенце впитало в себя влагу мокрого тела, так быстро, не то что тонкое вафельное, что выдавал ему Петрович. Да и маленькое то было, а в это Юрка обернулся почти полностью.
Резиновые тапочки так смешно квакали на влажных ногах и были по размеру велики, поэтому Юрка старался вышагивать как можно осторожней. Ну вот будто он виноват в этих смешных звуках. Из полотенца, что дядя Коля накинул на голову, он соорудил тюрбан, не такой красивый и правильный, как видел по телеку, но зато знал, что не намочит своими волосами подушку.
Каждое движение мужчины казалось волшебным. Нет, с одной стороны так все просто- диванчик, постель, одеяло. Но то, что все это ему, для него, уличного мальчишки-это было, будто он попал в какую-то сказку. Потому и казалось волшебным.
И все было, как нужно, без обмана: отдельная постель, отдельная комната...
Юрка даже не шевелился, лишь смотрел, как завороженный на чуть согнувшуюся спину дяди Коли. Он каждую секунду порывался вскочить и перехватить в свои руки эту возню, потому что неловко, неудобно, но что-то его удерживало на стуле. Ему казалось, что вдруг тогда мужчина опомнится, и это волшебство прекратится.
-Да, спасибо, хорошо,-ответил он, плохо понимая, сбрасывать ему полотенце или так и лечь, но тут же раздался звонок в дверь.
Николай ушел, а Юрка засуетился, не зная, куда себя деть. Наверное, все же лечь. Раз он больной. А то доктор может рассердиться, если увидит, что больной ходит по комнате или сидит. И как все же лечь?
Но услышав дружеские приветствия двух мужчин и шаги в коридоре, он сбросил с себя полотенце, повесил его на спинку стула и в импровизированном тюрбане забрался под одеяло, спрятавшись по самое горло.

[Николай Викторович]

Это было очень кстати, что Серый привез Михалыча со всеми его причиндалами в виде довольно объемного кожаного чемоданчика и двумя пакетами всякой дряни. Видно было, что к такому ошеломляющему известию ребята отнеслись со всей серьезностью. При этом Серёга немного испуганно поглядывал на Коляна, а Михалыч то и дело рвался в бой.

- Ну, где там твой больной? – пару раз спросил он пока раздевался и обменивался дружеским рукопожатием с Алексиным.
- Там он, - Николай, наконец, неопределенно махнул рукой в сторону коридора, на что услышал язвительно-жалостливое:
- Вообще не понимаю, как тебя угораздило…

Когда мужчины зашли в комнату, Юрка уже лежал в постели. Вернее, можно было только догадываться, что он там лежит. Потому что под толстым слоем одеяла мальчишку почти не было видно. Первым шел Михалыч - видимо, ему было не привыкать. За ним семенил Алексин и замыкал эту процессию низкорослый Серёга, который, то и дело, выглядывал из-за плеча Коляна и хмуро осматривал освещенную комнату в поисках полумертвого сбитого пацана, как сообщил ему Алексин по телефону.

- Ну, что, больной? Рассказывай… - Михалыч опустился на край кровати и привычным жестом слегка откинул одеяло. Остальные так и остались стоять, замерев, словно им предстояло увидеть нечто ужасное. В комнате воцарилась неловкая тишина. Михалыч даже вопросительно оглянулся, недоуменно взирая то на Алексина, то на Серёгу. Может, хоть они что-то расскажут.

- Лучше осмотри его всего, - наконец, подал голос Николай. – Авария, как никак. На руке там большой кровоподтек и, судя по всему, болит, когда он поднимает. И на улице он несколько раз грохался в обморок. Если, конечно, не симулировал, - мужчина сосредоточенно посмотрел на подростка, будто пытался определить, не симулирует ли он сейчас. – И волосы его осмотри… И вены заодно, - Алексин замялся. Было неловко сказать вслух, чего он опасается. Но всё же хотелось знать всю картину "загрязненности" пацана. – Короче, дай своё профессиональное заключение, Михалыч. Ты ж знаешь. Я тебе доверяю. И желательно обойтись без больницы. Если возможно, конечно…

Эскулап отчего-то скептически крякнул, но ничего не ответил. Вместо этого принялся осматривать парня. Оттянул его веки, посветил на зрачок. После довольно бесцеремонно осмотрел его уши. По просьбе Алексина заглянул и за них. Перебрал пару волосин и отрицательно помотал головой. Будь парень вшивый, здесь было бы это сразу заметно. Теперь следовало заняться его рукой. Она, и вправду, распухла и выглядела не очень хорошо.

- Здесь болит? – Михалыч нажал на точку на спине подростка и начал медленно поднимать его руку к плечу. – Скажешь, когда заболит, - потребовал он.

[Юрка Скоробеев]

Юрка и малым не боялся докторов, ему вообще не свойственно было глупое ребячество, но когда он увидел не одного, а двоих вошедших мужчин, невольно сполз по подушке вниз. Спрятаться, что ли, собрался? Не собирался, а оно само так получилось. Как -то застремался, потому что не ожидал. Он один, а их трое. И на фоне незнакомцев дядя Коля уже показался таким, почти своим. Потому что даже голову ему не побрезговал помыть и постель приготовил.
Он тихо поздоровался и ладошками вцепился в край одеяла. А ведь нифига- одно легкое движение большой руки Михалыча, и тело пацана уже начало подрагивать, то ли от холода, то ли от страха, лишившись половины одеяла.
Еще и этот тюрбан! Юрка мимолетно сорвал его с головы, откинул на край диванчика. А то прям Маленький Мук какой-то, не иначе!
И только мальчишка собрался рассказать о своих муках, как доктор перешел к осмотру. Юрка украдкой посмотрел на дядю Колю. Почему он не дал ему и слова сказать, ответить на какие-то вопросы? Неужто испугался чего? Или думает, что Юрка стал бы все на него валить? Да черта -с-два! Сейчас за такой теплый в прямом смысле прием, точнее приют, он готов был взять всю вину за происшествие только на себя! Ну еще бы! Ведь он бежал, на дорогу не посмотрел, а мигал желтый...И именно, что несся, точнее собрался перепрыгнуть через лужу.
И тут Юрку передернуло- тот паренек, в том романе "Я умею прыгать через лужи", который вспомнился Юрке в последний момент до дорожного происшествия, он был на костылях...И ведь такое могло случится и с ним, с Юркой, будь удар сильнее и жестче.
Поэтому от осознания неплохого исхода пацан даже улыбнулся на дяди Колино "симулирует". Точнее- "если"...
-Я не...я не нарочно, это оно...само собой,-гулко попытался он отогнать сомнения в непроизвольном поведении его организма.
Юрка послушно наклонял голову, подставлял лицо, но вот ковыряние в волосах немного задело. Думает, что вшивый, вот как. А и вовсе нет! И не наркоман! Да он даже не курит толком. Так, немного балуется и все.
Потому что все жесты Михалыча были ему понятны- и вены осматривал, и зрачки.
Но когда доктор взял его руку, Юрка растерялся. И чуть было не ступил. Героя, что ль, состроить из себя захотел?
Боль почти сразу уколола в спину, растеклась между ребер и стала разливаться по руке и плечу, но мальчишка зажал губу , зажмурился и...Терпеть собрался? Собрался, дурачок. Но...
-Ай, ай! Да-да-да!! Вот! Больно!-истошно завопил он, когда Михалыч почти полностью поднял его руку.- И было тоже, и почти сразу!
Юрка захныкал, пряча мордаху куда-то под мышку с другой стороны. Стало и стыдно, и почему-то обидно. Почему, и сам не понял. То ли, что не смог стерпеть, то ли, что зачем -то решил стерпеть, а это было глупо. То ли, что ему больно, а , значит, он доставит всем хлопоты.

[Николай Викторович]

- Ну-ну-ну, - Михалыч опустил руку парня и стал слегка поглаживать его по плечу, успокаивая. – Что ж ты сразу не сказал? Ну, перестань. Сейчас всё сделаем. Всего-то лопатка выскочила…

Он краем глаза посмотрел на молчащих сбоку Серёгу и Коляна и снова повернулся к мальчишке. При этом он стал совершать странные манипуляции с его рукой. Согнул её в локте, прижал к животу, держа при этом своей второй рукой его плечо.

- Тебя как зовут? – сейчас Михалыч не столько пытался выяснить, как зовут пацана, сколько его целью было заговорить ему зубы. Потому что в следующую секунду он резко дернул его руку в сторону и нажал на плечо. – Спокойно! – озвучил он вслух совершенно безмятежным голосом, как умеют только врачи. – Ну, вот и всё, - и мужчина стал медленно поднимать Юркину руку вверх, демонстрируя и одновременно успокаивая, давая понять, что тот не зря терпел. – Теперь перевяжем и до свадьбы заживет... – Михалыч обнажил свои желтоватые зубы, улыбаясь.
После чего и кивнул Коляну:

- Передай-ка мне мою коричневую сумку. И иди помоги.

[Юрка Скоробеев]

А он и не знал, что сказать! Ни сразу, ни теперь. Потому что не знал, что надо говорить в таких ситуациях. Ведь чуть что, так услышишь строгое : "Терпи, ты ж пацан." Ну вот и...
Вот и выпучил Юрка уже влажные глаза, губу закусил и от страха, и от удивления, и от непонимания, что теперь будет.
Всего-то! Всего-то лопатка выскочила! Для него это было сродни, как ногу сломал или руку.
-Меня...Меня Юрка,- прогнусавил Стриж, недоверчиво поддаваясь действиям доктора.-Аааййй! Ууууу...
В глазах заискрилось. Вот и зачем спрашивать, как зовут? Лучше бы предупредил, что будет так! Так больно и так неожиданно.
Юрке почудилось, что сейчас ему вырвут руку! С корнем! Прям вместе с той самой лопаткой!
Мальчишка снова обиженно засопел носом, но тут же облегченно выдохнул. И вообще...Михалыч сказал, что все уже.
-Все?- на всякий случай переспросил пацан.-Ооойй...
И тут же убедился- рука на месте, боли нет.
Но сжался весь при проверке ее на прочность, когда доктор поднял руку вверх на всеобщую демонстрацию волшебного излечения.
Юрка и не знал, что так можно, так просто, как в сказке...Он думал, что в больницу, что оперировать необходимо.
И сейчас весь расцвел, забыв про то, что только что чуть было позорно не разревелся, улыбнулся во весь рот:
-А я думал, что резать надо будет. И под наркозом...
Он внимательно посмотрел на эту коричневую сумку, на второго доктора. Почти без волнения, хотя почему-то смутила эта просьба о помощи. Будто его держать нужно будет. Но постарался принять самый смелый и невозмутимый вид.

[Николай Викторович]

- Резать? – Михалыч уже в голос засмеялся. – Нет, что ты! Резать не надо…

- Тебя, значит, Юрка зовут. Хорошее имя Юрка, - рассуждал он вслух, одновременно перевязывая мальчишке плечо. Коляна он поставил фиксировать мальчишке руку.

Процедура заняла всего несколько минут. Михалыч с ней справился довольно ловко. А потом сразу же полез в свою сумку.

- Теперь пара укольчиков и всё. Ну, или почти всё.

Доктор задумчиво уставился на капсулы в своей сумке и отложил две из них в сторону. Тут же достал одноразовый пластиковый шприц, очистил его от упаковки, окунул кусок ватки в спирт и стал втягивать в шприц прозрачную жидкость из стеклянной емкости.

- На живот давай переворачивайся, – потребовал он от Юрки, держа наготове шприц и ватку.

[Юрка Скоробеев]

Юрка угукнул. Хотя и не понял- что хорошего в его имени? Он до школы картавил, "р" не выговаривал, так вообще звучало убого. "Юга". И все ржали. Поэтому хотел быть Сашей, Толей, Колей. Вот точно- Колей! Как его новый знакомый.
Мальчишку быстро затянули бинтами, там, где нужно, и он уже не посмел спрашивать, зачем, почему и надолго ли.
А то снова будет глупо выглядеть, как и со своим " резать". Спросишь так пару раз- так точно резать захотят или еще что-то. Так казалось, потому что тетка всегда задавала встречный вопрос на дурацкий Юркин :" А ты этого хочешь? Так сейчас сделаю".
Конечно, врачи-это не его глупая тетка, но Юрка все ж был близок к истине. То есть предугадал, что что-то такое ему все ж сделают. Малоприятное и даже, может болезненное. Будто притянул к себе это своими сомнениями.
Запах спирта противно ударил в нос, вид острой иглы заставил рефлекторно выгнуть поясницу.
-Два? Целых два укола? А зачем два-то?- уточнил он, хотя увидел две ампулы и понял, что снова тупит.
Поэтому, чтоб уж не казаться полным дураком, последовал указаниям.
По спине сразу пробежалась стая мурашек, Юрка весь напрягся, зажмурил глаза.
А еще на всякий случай прикусил губу, чтоб от уколов позорно не запищать, как это вышло от вправления лопатки.
Но там- понятно, то лопатка. А тут просто ерунда. И ничего страшного. Совсем ничего...