Андрей упорно не хотел посвящать его в курс дела, и это ещё больше напрягало мальчишку. Что-то происходило, и об этом был разговор по телефону. Что-то новое, непонятное, двоякое. То, что Тиму было не нужно знать… И это настораживало. Взрослый то отводил глаза, то дергаными движениями выдавливал мазь, то прикасался к нему и сразу же отдергивал руку, а то виновато смотрел, словно извинялся за что-то. А потом вдруг серьезным тоном взял и заявил, что Тим должен делать всё, что он прикажет. Будто задумал что-то важное и очень ответственное. Мальчишка недоумевающе прикидывал, что бы это могло быть.
- Ты скоро меня пойдешь передавать? – изрек он свою догадку. И его лицо озарилось надеждой.
Он видел такое в фильмах. Когда пленника отпускают только после полной передачи денег и надо четко и точно выполнять все инструкции. От сердца поначалу отлегло, но потом стало ещё тревожнее. Что если он ошибся и его вообще приказали убить? Андрей сможет это сделать? Да, запросто. И хотя Тиму сложно было в это поверить, но ведь он и про порку не подозревал. А взрослый вон как сумел его разукрасить, на месяц вперед впечатлений хватит. Да и вначале он с ним был не особо приветлив. Но то вначале, а то сейчас. Да и порка и убийство - разные вещи. Тим мысленно проследил за рукою Андрея, которая заботливо смазывала его зад. Стал бы он делать такое, узнав, что с пленником надо кончать? Навряд ли. Но тогда, почему он так натянуто разговаривает и явно что-то скрывает? Может всё пошло не так, как они задумывали? Что-то изменилось, нарушилось, и Тиму придется куковать в этом месте ещё неизвестно сколько. И ладно если бы можно было уснуть и забыться. Но разве с такой саднящей задницей поспишь?
Андрей закончил мазать его синяки и встал. Но Тим пока не понял, принесло врачевание облегчение или нет. Он почти теперь не обращал внимание на ноющую попу. Сейчас его мысли были заняты только звонком. В голове роилась затаённая надежда и дыхание учащалось от предвкушения свободы. Он уже представлял в своих фантазиях все этапы своего возвращения. Как он увидит родителей, тётю Олю, собак… Отец наверняка придет с охраной, мама, конечно же, начнет плакать. А потом он их всех обнимет и… и… Дальше мысль мальчишки обрывалась. Он очень хотел услышать подтверждение своих догадок, но Андрей почему-то молчал.
- Или меня не выкупили? А? – испуганно поинтересовался он, не веря собственным словам.
Узкая полоска света
Узкая полоска света
От Мурзика навряд ли ускользнуло беспокойство Андрея. Малыши и те чувствуют, когда взрослые нервничают, а Тимка давно не малыш. И все, что здесь происходит, касается его. Поэтому, как бы ни старался Андрей загасить надвигающуюся лавину волнения, неопределенности и неизвестности бытовыми вопросами, Тимка был начеку. И сам задал вопрос. Простой, насущный для него. И для всех задействованных.
Андрей неопределенно пожал плечами, что-то хмыкнул. По сути: "А как иначе? "
Но как иначе, он пока не знал. Какие последствия даст его иное решение. Что будет? Насколько серьезными окажется его неподчинение как для него, так и для Мурзика? Он понимал, что его по-любому достанут.
Скрыться Андрею было негде, разве что пуститься в бега, но наличных денег с собой было немного. Да и с мальчишкой далеко не убежишь. А оставить его здесь на растерзание кровожадным ублюдкам, Зубов не мог. Будь как будет... Утешало лишь то, что близких у Андрея нет, и никто не мог стать заложником его ситуации.
Но сначала надо что-то решить с мальчишкой. И с посыльным. Что это за мужик, чем обладает, Андрей не знал. Но надеялся попытать судьбу. В конце концов, обычно кто-то да побеждает.
Андрей выключил чайник, обернулся на Тима. Что ему сказать, как ответить?
В глазах мальчишки смешивались надежда и недоумение.
Ведь по его представлениям все должно быть очень просто: позвонили, заплатили, забрали. Как покупку через интернет-магазин.
- Почему не выкупили? Выкупили. Так сказали. Но, Тимыч, - Андрей нахмурился. - Это же... бандиты. Им нельзя доверять полностью. Так что... ты помни, что я тебе сказал. А передавать? Ты ж не вещь. Пойдешь сам, своими двумя, как большой.
Андрей улыбнулся, подошел у парню и неожиданно для себя и него приобнял, склонившись над распластанным телом.
Прощался так с ним или фигурально хотел защитить - на это Андрей не ответил бы и сам себе. Но этот тактильный жест будто всплыл в памяти из самого детства и сам собой вырвался сейчас наружу.
Андрей неопределенно пожал плечами, что-то хмыкнул. По сути: "А как иначе? "
Но как иначе, он пока не знал. Какие последствия даст его иное решение. Что будет? Насколько серьезными окажется его неподчинение как для него, так и для Мурзика? Он понимал, что его по-любому достанут.
Скрыться Андрею было негде, разве что пуститься в бега, но наличных денег с собой было немного. Да и с мальчишкой далеко не убежишь. А оставить его здесь на растерзание кровожадным ублюдкам, Зубов не мог. Будь как будет... Утешало лишь то, что близких у Андрея нет, и никто не мог стать заложником его ситуации.
Но сначала надо что-то решить с мальчишкой. И с посыльным. Что это за мужик, чем обладает, Андрей не знал. Но надеялся попытать судьбу. В конце концов, обычно кто-то да побеждает.
Андрей выключил чайник, обернулся на Тима. Что ему сказать, как ответить?
В глазах мальчишки смешивались надежда и недоумение.
Ведь по его представлениям все должно быть очень просто: позвонили, заплатили, забрали. Как покупку через интернет-магазин.
- Почему не выкупили? Выкупили. Так сказали. Но, Тимыч, - Андрей нахмурился. - Это же... бандиты. Им нельзя доверять полностью. Так что... ты помни, что я тебе сказал. А передавать? Ты ж не вещь. Пойдешь сам, своими двумя, как большой.
Андрей улыбнулся, подошел у парню и неожиданно для себя и него приобнял, склонившись над распластанным телом.
Прощался так с ним или фигурально хотел защитить - на это Андрей не ответил бы и сам себе. Но этот тактильный жест будто всплыл в памяти из самого детства и сам собой вырвался сейчас наружу.
Узкая полоска света
Когда человек растерян или напуган, он делает порой очень несуразные вещи. Так и Андрей сейчас вел себя очень странно. Сначала ходил из угла в угол, потом делал вид, что суетится у плиты, а по сути думал о чем-то своём. Потом проронил странную фразу насчет бандитов, будто он к ним вообще не относился. А после и вовсе подошел и приобнял Тима. Что это с ним?
- А разве ты сам не с ними? Ну, с этими бандитами? – настороженно поинтересовался мальчишка, не зная, что уже и думать. Ведь изначально всё выглядело, будто бы Андрей сам из этой банды. Он его похитил и был явно с бандитами заодно. А теперь вдруг отделяет себя от них. Причем не просто отделяет, а предостерегает Тима держать с ними ухо востро и не доверять. Это было настолько непонятно, что растерянность мальчишки отчетливо отразилась на его лице. Брови нахмурились в напряженном ожидании и образовали складку на лбу и на переносице, руки в нервном запале стали потирать друг друга, а рот приоткрылся в удивлённом смятении. Что вообще здесь происходит?
На ум пришел старый отечественный детектив, когда мент внедрился в банду преступников, чтобы разоблачить их. Но ведь это не может быть в его случае. Андрей не слишком похож на мента. Да и все эти угрозы, порка… А может он просто вынужден был вести себя так, чтобы его не разоблачили? От этих мыслей брови Тима поползли вверх и на его лице застыло изумлённо-испуганное выражение. В какую передрягу он, однако, попал!
- А разве ты сам не с ними? Ну, с этими бандитами? – настороженно поинтересовался мальчишка, не зная, что уже и думать. Ведь изначально всё выглядело, будто бы Андрей сам из этой банды. Он его похитил и был явно с бандитами заодно. А теперь вдруг отделяет себя от них. Причем не просто отделяет, а предостерегает Тима держать с ними ухо востро и не доверять. Это было настолько непонятно, что растерянность мальчишки отчетливо отразилась на его лице. Брови нахмурились в напряженном ожидании и образовали складку на лбу и на переносице, руки в нервном запале стали потирать друг друга, а рот приоткрылся в удивлённом смятении. Что вообще здесь происходит?
На ум пришел старый отечественный детектив, когда мент внедрился в банду преступников, чтобы разоблачить их. Но ведь это не может быть в его случае. Андрей не слишком похож на мента. Да и все эти угрозы, порка… А может он просто вынужден был вести себя так, чтобы его не разоблачили? От этих мыслей брови Тима поползли вверх и на его лице застыло изумлённо-испуганное выражение. В какую передрягу он, однако, попал!
Узкая полоска света
Андрей смутился своего порыва, оторвался от Тимки, который сейчас показался таким теплым и уютным. Как давно забытая жизнь с мамой в деревне. Примерно в таком же маленькой и простом доме без удобств.
Он врал сейчас парню, врал ради его успокоения, ради надежды, что его ложь притянет эти желаемые действия. Что Мурзик сам, перебирая своими лапами, отправится домой. Правда, его нужно довезти до дома. Или хотя бы до города.
Сегодня. Потому что потом может быть поздно. Андрей и сам надеялся спастись. Хоть от чего-то. От кого-то. От тюрьмы или от финансовой кабалы. От полиции или от Кочергина. И поэтому нервно теребил телефон в кармане брюк, когда мальчишка задал ему вопрос.
Кто он, с кем он, где он? Если сейчас дать шанс Мурзику позвонить его матери, то место их дислокации будет обнаружено, и полиция из ближайшего пункта будет здесь быстрее, чем посыльный. И тогда Андрею коротать немалый срок. Денег на платного адвоката у него нет, хлопотать за него никто не будет. Да что там хлопотать? Передачки носить и то некому.
А с намеченным он справится. Нож, тот самый, острый, выкидной, на который рассчитывал Кочергин, покоился во внутреннем кармане куртки.
- Быть с кем-то - это не значит, быть за них, Тимур, - серьезно ответил он на вопрос мальчишки. - И в любом коллективе возникают разногласия. Ты и сам это знаешь, наверняка... Я просто тебя предупредил.
От внимания Зубова не ушло, что пацан задумался, даже помрачнел, ведь слова Андрея не были конкретными, он избегал четких ответов на вопросы и не выражал бурной радости по поводу скорого освобождения.
Всё те же пресловутые, но еще не успевшие надоесть макароны с тушенкой источали пар из двух мисок. Правда, аппетит у обоих оставлял желать лучшего. Оба они чего-то ждали. И обоим не был известен предстоящий сценарий.
Слово цеплялось за слово, но разговором это назвать было не возможно. Скорее попыткой нарушить тишину, безуспешную попытку, так как паузы намного превышали по продолжительности звучание фраз.
Но вот Андрей напрягся. За окном послышался гул мотора. Он выглянул в окно. По ослепляющему белизной полю черным пятном к дому двигался Гелендваген. Неспешно двигался, будто присматривался к пункту назначения.
- Ну, вот и... Хорошая машина. Прокатит, - сам себе сказал Андрей и пристально посмотрел на Мурзика. - Оденься на всякий случай. Всё, что было на тебе. Надень и быстро. В крайнем случае, ты приболел и тебе постоянно холодно.
Андрей провел ладонями по лицу, тяжело вздохнул, задержал руки у рта и вышел в сени.
Он врал сейчас парню, врал ради его успокоения, ради надежды, что его ложь притянет эти желаемые действия. Что Мурзик сам, перебирая своими лапами, отправится домой. Правда, его нужно довезти до дома. Или хотя бы до города.
Сегодня. Потому что потом может быть поздно. Андрей и сам надеялся спастись. Хоть от чего-то. От кого-то. От тюрьмы или от финансовой кабалы. От полиции или от Кочергина. И поэтому нервно теребил телефон в кармане брюк, когда мальчишка задал ему вопрос.
Кто он, с кем он, где он? Если сейчас дать шанс Мурзику позвонить его матери, то место их дислокации будет обнаружено, и полиция из ближайшего пункта будет здесь быстрее, чем посыльный. И тогда Андрею коротать немалый срок. Денег на платного адвоката у него нет, хлопотать за него никто не будет. Да что там хлопотать? Передачки носить и то некому.
А с намеченным он справится. Нож, тот самый, острый, выкидной, на который рассчитывал Кочергин, покоился во внутреннем кармане куртки.
- Быть с кем-то - это не значит, быть за них, Тимур, - серьезно ответил он на вопрос мальчишки. - И в любом коллективе возникают разногласия. Ты и сам это знаешь, наверняка... Я просто тебя предупредил.
От внимания Зубова не ушло, что пацан задумался, даже помрачнел, ведь слова Андрея не были конкретными, он избегал четких ответов на вопросы и не выражал бурной радости по поводу скорого освобождения.
Всё те же пресловутые, но еще не успевшие надоесть макароны с тушенкой источали пар из двух мисок. Правда, аппетит у обоих оставлял желать лучшего. Оба они чего-то ждали. И обоим не был известен предстоящий сценарий.
Слово цеплялось за слово, но разговором это назвать было не возможно. Скорее попыткой нарушить тишину, безуспешную попытку, так как паузы намного превышали по продолжительности звучание фраз.
Но вот Андрей напрягся. За окном послышался гул мотора. Он выглянул в окно. По ослепляющему белизной полю черным пятном к дому двигался Гелендваген. Неспешно двигался, будто присматривался к пункту назначения.
- Ну, вот и... Хорошая машина. Прокатит, - сам себе сказал Андрей и пристально посмотрел на Мурзика. - Оденься на всякий случай. Всё, что было на тебе. Надень и быстро. В крайнем случае, ты приболел и тебе постоянно холодно.
Андрей провел ладонями по лицу, тяжело вздохнул, задержал руки у рта и вышел в сени.
Узкая полоска света
Тим ковырялся в тарелке и едва съел пару макаронин – Андрей принес ему его порцию прямо в постель, и мальчишка привстал на подушке, заваливаясь на локоть. Но есть совсем не хотелось. Он пристально наблюдал за метаниями взрослого и внутренне сжимался в ожидании развязки. Что она вот-вот наступит было очевидно. Андрей нервничал, как перед настоящим боем. И эта нервозность передавалась и Тиму.
Снаружи послышался какой-то шум. Только через несколько секунд, когда Андрей произнес "хорошая машина", парень понял, что это шум мотора. Машина! Никак по его душу… Стало совсем жутко и не по себе. Всё внутри натянулось, как струна. Хотелось уменьшиться и раствориться в воздухе. Но лишние вопросы сейчас были действительно лишними. Создавалось ощущение, что каждая секунда, каждое мгновение на счету. Поэтому, когда взрослый резко вышел в сени, приказав Тиму одеваться, тот не стал тянуть время: сразу отставил тарелку, слез с кровати и подтянул к себе трусы со штанами. Неаккуратно оставленная на подушке посуда, накренилась и от собственной тяжести брякнулась на пол. Громкий звук заставил мальчишку вздрогнуть и обернуться. Макароны вместе с кусочками тушенки разлетелись по всей комнате. Под тарелкой медленно расползалась жирная лужица соуса.
Тим без сожаления посмотрел на неё и принялся натягивать штаны. Всё тело болело и ломило. Особенно попа и ляжки. Но следовало взять себя в руки и перетерпеть. Слегка корчась и стараясь не обращать внимания на саднящую кожу, трущуюся о грубую ткань, мальчишка застегнулся, присел и стал зашнуровывать ботинки. Шнурки путались в пальцах под ритм стучащего сердца. Пульс отдавался не только в висках, но и в ноющей заднице. Но всё это беспокоило Тима куда меньше, чем то, что творилось там – за дверью. Довольно проворно одевшись, он притаился у стены и стал поглядывать в окно. Не явно, а немного сбоку, так чтобы его не было видно. Всё же страх от непонятности происходящего вселял какой-то внутренний ужас и не давал расслабиться, как Тим ни старался.
Разговоров слышно не было. Да и видно было не сильно отчетливо. Сквозь запотевшие изнутри и запорошенные снаружи окна фигуры походили скорее на двигающиеся пятна, чем на людей. Парень машинально опустился на табурет у стола, но тут же вскочил. Попа отозвалась болезненным воспоминанием. Пришлось опереться о стену и так и продолжать наблюдать за творящимся снаружи.
Снаружи послышался какой-то шум. Только через несколько секунд, когда Андрей произнес "хорошая машина", парень понял, что это шум мотора. Машина! Никак по его душу… Стало совсем жутко и не по себе. Всё внутри натянулось, как струна. Хотелось уменьшиться и раствориться в воздухе. Но лишние вопросы сейчас были действительно лишними. Создавалось ощущение, что каждая секунда, каждое мгновение на счету. Поэтому, когда взрослый резко вышел в сени, приказав Тиму одеваться, тот не стал тянуть время: сразу отставил тарелку, слез с кровати и подтянул к себе трусы со штанами. Неаккуратно оставленная на подушке посуда, накренилась и от собственной тяжести брякнулась на пол. Громкий звук заставил мальчишку вздрогнуть и обернуться. Макароны вместе с кусочками тушенки разлетелись по всей комнате. Под тарелкой медленно расползалась жирная лужица соуса.
Тим без сожаления посмотрел на неё и принялся натягивать штаны. Всё тело болело и ломило. Особенно попа и ляжки. Но следовало взять себя в руки и перетерпеть. Слегка корчась и стараясь не обращать внимания на саднящую кожу, трущуюся о грубую ткань, мальчишка застегнулся, присел и стал зашнуровывать ботинки. Шнурки путались в пальцах под ритм стучащего сердца. Пульс отдавался не только в висках, но и в ноющей заднице. Но всё это беспокоило Тима куда меньше, чем то, что творилось там – за дверью. Довольно проворно одевшись, он притаился у стены и стал поглядывать в окно. Не явно, а немного сбоку, так чтобы его не было видно. Всё же страх от непонятности происходящего вселял какой-то внутренний ужас и не давал расслабиться, как Тим ни старался.
Разговоров слышно не было. Да и видно было не сильно отчетливо. Сквозь запотевшие изнутри и запорошенные снаружи окна фигуры походили скорее на двигающиеся пятна, чем на людей. Парень машинально опустился на табурет у стола, но тут же вскочил. Попа отозвалась болезненным воспоминанием. Пришлось опереться о стену и так и продолжать наблюдать за творящимся снаружи.
Узкая полоска света
Встретить нежеланного гостя лучше на нейтральной территории, поэтому Андрей оделся и вышел на улицу. Говорить при Тимуре о деле было чревато потерять малейший шанс на успех. Андрей не надеялся, что сумеет уговорить посыльного, да и о чем его уговаривать? Оставить парня в покое? Дать им возможность сбежать? Не, уже разглядев физиономию незнакомца сквозь лобовое стекло Зубов отбросил эту нелепицу.
А услышь о цели визита Мурзик? Так от ужаса деру даст в неизвестном направлении или еще какую глупость выкинет.
Так что Андрей решил не спеша, издалека начать.
Впрочем, курьер был уже близко. Машина остановилась метрах в десяти от дома. Мужик не был на вид отморозком или пугающим с первого взгляда чудовищем. Хотя был очень высоким, плечистым, с немного горбатой спиной. Или сильно сутулой, чего было не разобрать под его широкой курткой. Но его стеклянный взгляд, выпирающий вперед квадратный подбородок, сжатые губы красноречиво говорили о его несгибаемости. Такой не отступит. И не уступит. И с какого ему идти на поводу у жалости к незнакомому мальчишке? Он знал, за чем ехал. И был готов посодействовать.
Андрей приблизился к нему вплотную, когда тот вышел из машины.
- Здоров, Зуб. Серый, - представился он и протянул Андрею руку. Просто погонялово или производное от имени, было не важно. В их среде обычно настоящими именами не представлялись. - Бандероль готова?
Зубов ответил на рукопожатие, прощупывая ладонь незнакомца. Большая, сухощавая, мозолистая и крепкая. Прикосновение было твердым, резким, непродолжительным.
Посыльный хотел было пройти в дом, но Андрей остановил его жестом.
- Постой. Нет, ничего не готово. Это невозможно. Я на такое не подписывался, это раз, - начал прощупывать почву Андрей, но Серый с силой оттолкнул его с дороги, так, что Андрей не удержал равновесие.
- А это два! – парировал он. - Охренел, что ли, парень?! Думаешь, с тобой тут шутки шутить будут?! Время пошло на минуты! Если мы не предъявим его матери материал, она не заберет заяву! Где клиент?! Напоил его? Семь минут неприятностей, и свободен!
- Стой! Ты не тронешь мальчишку! - крикнул Андрей, вскакивая на ноги.
- Ты мне помешаешь, урод? Вот, блядь! А мне сказали, что Зуб - нормальный парень, но ты, я вижу, против своих пошел? Ты че, шестак, дело завалить хочешь?! Так мне будет проще завалить тебя, чем потом расплачиваться с Кочергиным!
Андрей не успел первым вбежать в дом, он отвлекся на испуганную Тимкину мордашку, что наблюдала за ними в окно. Да, и окно, оно было достаточно большим, без ставень, и запри они изнутри дверь, это не помешало бы бандиту разбить стекло.
- Тимур! - крикнул Зубов, вбегая вслед за Серым.
- Здравствуй, Тимур! - поприветствовал ошарашенного мальчишку курьер. - А я вот от твоих родителей. Надо им кое-что передать. Чтобы были уверены, что у нас именно их мальчик... Посылочку небольшую.
- Тимка, беги! Беги! - заорал Андрей, преграждая мужику путь к пацану, но тут же ощутил сильную боль в области паха.
Вот блин, меткий! И как успел?! Андрей согнулся, скорчив страдальческую гримасу.
Не ожидал, не сориентировался и не хотел подвергать Тима риску раньше времени. Надо было дать шанс мальчишке скрыться, ведь Серый наверняка был вооружен лучше Андрея.
А услышь о цели визита Мурзик? Так от ужаса деру даст в неизвестном направлении или еще какую глупость выкинет.
Так что Андрей решил не спеша, издалека начать.
Впрочем, курьер был уже близко. Машина остановилась метрах в десяти от дома. Мужик не был на вид отморозком или пугающим с первого взгляда чудовищем. Хотя был очень высоким, плечистым, с немного горбатой спиной. Или сильно сутулой, чего было не разобрать под его широкой курткой. Но его стеклянный взгляд, выпирающий вперед квадратный подбородок, сжатые губы красноречиво говорили о его несгибаемости. Такой не отступит. И не уступит. И с какого ему идти на поводу у жалости к незнакомому мальчишке? Он знал, за чем ехал. И был готов посодействовать.
Андрей приблизился к нему вплотную, когда тот вышел из машины.
- Здоров, Зуб. Серый, - представился он и протянул Андрею руку. Просто погонялово или производное от имени, было не важно. В их среде обычно настоящими именами не представлялись. - Бандероль готова?
Зубов ответил на рукопожатие, прощупывая ладонь незнакомца. Большая, сухощавая, мозолистая и крепкая. Прикосновение было твердым, резким, непродолжительным.
Посыльный хотел было пройти в дом, но Андрей остановил его жестом.
- Постой. Нет, ничего не готово. Это невозможно. Я на такое не подписывался, это раз, - начал прощупывать почву Андрей, но Серый с силой оттолкнул его с дороги, так, что Андрей не удержал равновесие.
- А это два! – парировал он. - Охренел, что ли, парень?! Думаешь, с тобой тут шутки шутить будут?! Время пошло на минуты! Если мы не предъявим его матери материал, она не заберет заяву! Где клиент?! Напоил его? Семь минут неприятностей, и свободен!
- Стой! Ты не тронешь мальчишку! - крикнул Андрей, вскакивая на ноги.
- Ты мне помешаешь, урод? Вот, блядь! А мне сказали, что Зуб - нормальный парень, но ты, я вижу, против своих пошел? Ты че, шестак, дело завалить хочешь?! Так мне будет проще завалить тебя, чем потом расплачиваться с Кочергиным!
Андрей не успел первым вбежать в дом, он отвлекся на испуганную Тимкину мордашку, что наблюдала за ними в окно. Да, и окно, оно было достаточно большим, без ставень, и запри они изнутри дверь, это не помешало бы бандиту разбить стекло.
- Тимур! - крикнул Зубов, вбегая вслед за Серым.
- Здравствуй, Тимур! - поприветствовал ошарашенного мальчишку курьер. - А я вот от твоих родителей. Надо им кое-что передать. Чтобы были уверены, что у нас именно их мальчик... Посылочку небольшую.
- Тимка, беги! Беги! - заорал Андрей, преграждая мужику путь к пацану, но тут же ощутил сильную боль в области паха.
Вот блин, меткий! И как успел?! Андрей согнулся, скорчив страдальческую гримасу.
Не ожидал, не сориентировался и не хотел подвергать Тима риску раньше времени. Надо было дать шанс мальчишке скрыться, ведь Серый наверняка был вооружен лучше Андрея.
Узкая полоска света
Всё произошло так стремительно, что Тим ничего не успел сообразить. Он слышал разговоры на повышенных тонах и видел, как незнакомец злобно толкнул Андрея. Не сложно было догадаться, что спорили они о нём. Но в чем именно заключался спор? Ведь если его выкупили и осталось только передать с рук на руки, о чем спорить?
Всё стало ещё более запутанно и непонятно, когда высокий и плечистый мужик влетел коршуном в комнату, отодвинув Андрея на задний план. Он поздоровался ехидно и вальяжно, и стал нести какую-то ахинею: страшную и нелепую - про родителей, про него, про посылку.
Тим оцепенел и не мог двинуться с места. Как кролик на удава, он смотрел на приближающегося к нему верзилу и только моргал глазами. Это лишь в книгах и фильмах главные герои сразу соображают, что надо предпринять. В жизни всё куда более непонятно и сложно.
Крик Андрея вывел Тима из оцепенения и тут же сменился приглушенным сдавленным стоном. Бежать? Но куда? Словно в калейдоскопе, закрутились перед глазами: окно, стены, мужик, коридор… Вот! Коридор! А в конце него тот самый сортир. И не важно сейчас, что вонючий, важно, что в нём можно закрыться изнутри. Если только этот тип не выломает дверь…
Мальчишка кинулся было в сторону спасительного проема… но поскользнулся на разлитом у кровати соусе. И это дало незнакомцу существенную фору.
Всё стало ещё более запутанно и непонятно, когда высокий и плечистый мужик влетел коршуном в комнату, отодвинув Андрея на задний план. Он поздоровался ехидно и вальяжно, и стал нести какую-то ахинею: страшную и нелепую - про родителей, про него, про посылку.
Тим оцепенел и не мог двинуться с места. Как кролик на удава, он смотрел на приближающегося к нему верзилу и только моргал глазами. Это лишь в книгах и фильмах главные герои сразу соображают, что надо предпринять. В жизни всё куда более непонятно и сложно.
Крик Андрея вывел Тима из оцепенения и тут же сменился приглушенным сдавленным стоном. Бежать? Но куда? Словно в калейдоскопе, закрутились перед глазами: окно, стены, мужик, коридор… Вот! Коридор! А в конце него тот самый сортир. И не важно сейчас, что вонючий, важно, что в нём можно закрыться изнутри. Если только этот тип не выломает дверь…
Мальчишка кинулся было в сторону спасительного проема… но поскользнулся на разлитом у кровати соусе. И это дало незнакомцу существенную фору.
Узкая полоска света
Андрей забыл, что может быть так больно. Забыл, как это больно. Он в последний раз вообще испытывал боль около года назад от пресловутой зубной боли. А сейчас перед глазами все заискрилось, будто он получил удар по голове, а не по яйцам. Но Андрей не сводил глаз с Мурзика.
От боли он не мог ничего выдавить из себя, да и не было в том уже смысла - Мурзик оступился и чуть не потерял равновесие... Андрей прикрыл глаза, и хриплый стон отчаяния прокатился и застрял в горле.
"Неуклюжий растяпа!" - простучало в голове у Зубова, когда он заметил причину неловкости Тима. Разбил, разлил, поскользнулся! Но тут же мысленно перевел эти слова на себя, ведь и он не смог предугадать такого примитивного почти детского приема, что использовал Серый. И поэтому не увернулся.
- Да ты ваще, парень, о@уел! - рявкнул бандит на Зубова и, воспользовавшись неловкостью мальчишки, ловко сцапал его в свои объятья. - А ну, стой, пацан! Стоять! И не рыпаться! А то не только уха лишишься, но и внуков папашка не дождется!
Кость предплечья Серого плотно прижала шею Мурзика к своей груди. Скулы заиграли на лице бандита, но тут у него в зрачках отразилось металлическое сияние острого лезвия.
- А вот и то, что нам нужно! – произнес он, завидев в руках Зубова нож.
- Пусти его, - глухо процедил Андрей, направляя на посыльного острый клинок ножа. Он, как чувствовал, что придется им воспользоваться. - Убью!
- Эй, Зуб... А ты безбашный парень, как оказалось. Тебе ж крышка теперь. Дубовая. Опусти нож. Иначе я его придушу.
Андрей стоял, не двигаясь. Одно неверное движение, и курьер, казалось, действительно свернет мальчишке шею. Тим живым щитом был выставлен прямо перед ним, и это являлось серьезным препятствием на пути Андрея.
- Это не в твоих интересах, Серый. Ты не сделаешь этого.
- Ты можешь не оставить мне выбора, Зуб. И так мне будет проще добыть то, за чем я приехал, - ответил бандит и потащил упирающегося мальчишку прямо к столу.
От боли он не мог ничего выдавить из себя, да и не было в том уже смысла - Мурзик оступился и чуть не потерял равновесие... Андрей прикрыл глаза, и хриплый стон отчаяния прокатился и застрял в горле.
"Неуклюжий растяпа!" - простучало в голове у Зубова, когда он заметил причину неловкости Тима. Разбил, разлил, поскользнулся! Но тут же мысленно перевел эти слова на себя, ведь и он не смог предугадать такого примитивного почти детского приема, что использовал Серый. И поэтому не увернулся.
- Да ты ваще, парень, о@уел! - рявкнул бандит на Зубова и, воспользовавшись неловкостью мальчишки, ловко сцапал его в свои объятья. - А ну, стой, пацан! Стоять! И не рыпаться! А то не только уха лишишься, но и внуков папашка не дождется!
Кость предплечья Серого плотно прижала шею Мурзика к своей груди. Скулы заиграли на лице бандита, но тут у него в зрачках отразилось металлическое сияние острого лезвия.
- А вот и то, что нам нужно! – произнес он, завидев в руках Зубова нож.
- Пусти его, - глухо процедил Андрей, направляя на посыльного острый клинок ножа. Он, как чувствовал, что придется им воспользоваться. - Убью!
- Эй, Зуб... А ты безбашный парень, как оказалось. Тебе ж крышка теперь. Дубовая. Опусти нож. Иначе я его придушу.
Андрей стоял, не двигаясь. Одно неверное движение, и курьер, казалось, действительно свернет мальчишке шею. Тим живым щитом был выставлен прямо перед ним, и это являлось серьезным препятствием на пути Андрея.
- Это не в твоих интересах, Серый. Ты не сделаешь этого.
- Ты можешь не оставить мне выбора, Зуб. И так мне будет проще добыть то, за чем я приехал, - ответил бандит и потащил упирающегося мальчишку прямо к столу.
Узкая полоска света
Тим был зажат в тисках между огромной ручищей и грудью незваного гостя. Он пытался вырваться: бил от отчаяния ботинками о ноги бандита, щипал его руку, что-то кричал, с силой ударяя локтями по упругому животу, но мужик лишь сильнее сдавливал его шею.
Из откровений бандита Тим понял, что речь идет именно про его ухо. Не про чьё-то абстрактное или отвлеченное, а именно про его. Мертвенный холодок пробежался по спине парня, а тело затряслось в агоническом припадке, словно сопротивляясь ошарашивающей новости.
И тут произошло что-то невероятное. Тим увидел, как Андрей, придя в себя, направил на верзилу нож. Взгляд мальчишки тут же прилип к блестящей поверхности. Голова Тима была плотно зажата и даже чуть приподнята, он, несмотря на это, не сводил глаз с острого направленного в его сторону клинка. И пусть угроза была в адрес незнакомца, но всё же, не ровен час, Андрей мог промахнуться. И что, если бандит сейчас кинет его прямо на это лезвие? Парень замер, стараясь не дышать и не дергаться, но всё равно спазматические позывы набрать в грудь побольше воздуха душили и заставляли захлебываться в кашле.
Происходящее вокруг казалось абсолютно нереальным. Время словно застыло в ожидании развязки, а всё двигалось, как в очень замедленном кино. И даже Андрей остался на своём месте и не приближался ни на шаг ближе.
Но оцепенение длилось недолго. Бандит выплюнул очередную угрозу и, слегка ослабив хватку, потащил свою жертву к столу. Тим в испуге принялся долбить подошвой о его колено…
Из откровений бандита Тим понял, что речь идет именно про его ухо. Не про чьё-то абстрактное или отвлеченное, а именно про его. Мертвенный холодок пробежался по спине парня, а тело затряслось в агоническом припадке, словно сопротивляясь ошарашивающей новости.
И тут произошло что-то невероятное. Тим увидел, как Андрей, придя в себя, направил на верзилу нож. Взгляд мальчишки тут же прилип к блестящей поверхности. Голова Тима была плотно зажата и даже чуть приподнята, он, несмотря на это, не сводил глаз с острого направленного в его сторону клинка. И пусть угроза была в адрес незнакомца, но всё же, не ровен час, Андрей мог промахнуться. И что, если бандит сейчас кинет его прямо на это лезвие? Парень замер, стараясь не дышать и не дергаться, но всё равно спазматические позывы набрать в грудь побольше воздуха душили и заставляли захлебываться в кашле.
Происходящее вокруг казалось абсолютно нереальным. Время словно застыло в ожидании развязки, а всё двигалось, как в очень замедленном кино. И даже Андрей остался на своём месте и не приближался ни на шаг ближе.
Но оцепенение длилось недолго. Бандит выплюнул очередную угрозу и, слегка ослабив хватку, потащил свою жертву к столу. Тим в испуге принялся долбить подошвой о его колено…
Узкая полоска света
Но все трепыхания мальчишки были тщетны. Бандит упорно тащил его, куда наметил. А приблизившись, скривился в злорадной ухмылке. Потом он резко развернулся, схватил Тимура за волосы и, не давая опомниться, кинул на стол. Голова парня оказалась прижата к столешнице - крепко, грубо, бесцеремонно. После чего правая рука Серого потянулась к поясу, под распахнутую куртку.
Андрей услышал негромкий металлический щелчок, сразу после которого раздался короткий одиночный выстрел. Поначалу Зубов ничего не почувствовал, лишь сильный толчок в живот, словно его ударило электрическим током и отбросило назад. А ровно через мгновение его накрыла боль: дикая, адская, безумная. Опоясывающая не только живот, но и грудь, поясницу, спину. Боль обжигала изнутри и пронизывала насквозь. Было ощущение, будто тело оказалось в эпицентре взрыва и теперь его разрывала на части какая неведомая сила.
И вдруг накатила усталость. Неимоверная, окутывающая. Будто он не спал уже тысячу лет, а теперь пришло его время. Мир остановился и окаменел. Все звуки стихли. Уши заложило непробиваемой ватой. В глазах потемнело, и ноги подкосились. Рот наполнился кислой слюной. Всё вокруг поплыло и закружилось. Не в силах больше удерживать равновесие, Андрей рухнул навзничь. Рука обмякла и выпустила нож. Он откатился на пару сантиметров, но так и остался лежать рядом. Сквозь свитер проступило и стало увеличиваться в размерах зловещее бордовое пятно…
Андрей услышал негромкий металлический щелчок, сразу после которого раздался короткий одиночный выстрел. Поначалу Зубов ничего не почувствовал, лишь сильный толчок в живот, словно его ударило электрическим током и отбросило назад. А ровно через мгновение его накрыла боль: дикая, адская, безумная. Опоясывающая не только живот, но и грудь, поясницу, спину. Боль обжигала изнутри и пронизывала насквозь. Было ощущение, будто тело оказалось в эпицентре взрыва и теперь его разрывала на части какая неведомая сила.
И вдруг накатила усталость. Неимоверная, окутывающая. Будто он не спал уже тысячу лет, а теперь пришло его время. Мир остановился и окаменел. Все звуки стихли. Уши заложило непробиваемой ватой. В глазах потемнело, и ноги подкосились. Рот наполнился кислой слюной. Всё вокруг поплыло и закружилось. Не в силах больше удерживать равновесие, Андрей рухнул навзничь. Рука обмякла и выпустила нож. Он откатился на пару сантиметров, но так и остался лежать рядом. Сквозь свитер проступило и стало увеличиваться в размерах зловещее бордовое пятно…
Узкая полоска света
Попытки вырваться, и вправду, не слишком помогли. А вскоре Тима так грубо приложили головой о стол, что в глазах у него потемнело, а виски взорвались окольцевавшей их болью. Сопротивление сошло на нет, а огромная бесцеремонная лапища припечатала его ещё сильней. Теперь Тим, даже если бы и хотел, не смог бы вырваться из этой цепкой хватки. Не столько из-за собственной беспомощности, сколько из-за шума в ушах и приличного головокружения. Он только глотал ртом воздух, пытаясь насытиться после кислородного голодания, и зажмуривал глаза, не в силах справиться с головной болью после удара.
И тут совершенно отчетливо где-то рядом раздался выстрел. Тело машинально подпрыгнуло и дернулось от оглушающего звука. Голова ещё больше вжалась в стол, а руки потянулись в испуге к груди. Тим подумал было, что выстрелили в него. Но потом увидел, как кулем на пол свалился Андрея. В агонии дернулись его конечности, безвольно упали руки и закрылись глаза. А потом появилась кровь… много крови... Откуда-то из центра живота. Она растекалась безобразным пятном по свитеру, окрашивая серые полоски в красный цвет. Стало безумно страшно. По-настоящему, до коликов. И это был не громкий панический страх, а ужас – тихий и безмолвный, граничащий с немым исступлением.
Наэлектризованный воздух, казалось, надвое разрывал тишину. Все звуки и шумы смешались в единое ценное. Запахи исчезли и растворились, словно их и не было. И только нечто тошнотворное, едкое и навязчивое облепляло со всех сторон. Так, наверное, выглядела безысходность. Что-то щелкнуло и блеснуло у самого лба. Тим машинально поднял глаза. В руках у бандита был нож… Металлическое лезвие неотступно приближалось всё ближе и ближе. Ноги машинально задвигались в бешенном темпе - зашерудели, завозились по полу, пытаясь найти новую точку опоры. Голова напряглась и дернулась в попытке освободиться.
- Не надо! – заорал парень так, что в окне зазвенели стекла. – Неееееет! - эхо отскочило от стен и смешалось со звуками тишины. Это был вопль ужаса и беспросветного страха. Такой, который издают только перед неизбежным. И это неизбежное неотвратимо наступало, ужасающе пугая своей близость. Мальчишка как мог пытался отпрянуть от неминуемого, но нож упорно приближался к его уху.
- НЕ НАААДООО! – ещё отчаянней завопил он и зажмурился, вжимая изо всех сил голову в плечи.
И тут совершенно отчетливо где-то рядом раздался выстрел. Тело машинально подпрыгнуло и дернулось от оглушающего звука. Голова ещё больше вжалась в стол, а руки потянулись в испуге к груди. Тим подумал было, что выстрелили в него. Но потом увидел, как кулем на пол свалился Андрея. В агонии дернулись его конечности, безвольно упали руки и закрылись глаза. А потом появилась кровь… много крови... Откуда-то из центра живота. Она растекалась безобразным пятном по свитеру, окрашивая серые полоски в красный цвет. Стало безумно страшно. По-настоящему, до коликов. И это был не громкий панический страх, а ужас – тихий и безмолвный, граничащий с немым исступлением.
Наэлектризованный воздух, казалось, надвое разрывал тишину. Все звуки и шумы смешались в единое ценное. Запахи исчезли и растворились, словно их и не было. И только нечто тошнотворное, едкое и навязчивое облепляло со всех сторон. Так, наверное, выглядела безысходность. Что-то щелкнуло и блеснуло у самого лба. Тим машинально поднял глаза. В руках у бандита был нож… Металлическое лезвие неотступно приближалось всё ближе и ближе. Ноги машинально задвигались в бешенном темпе - зашерудели, завозились по полу, пытаясь найти новую точку опоры. Голова напряглась и дернулась в попытке освободиться.
- Не надо! – заорал парень так, что в окне зазвенели стекла. – Неееееет! - эхо отскочило от стен и смешалось со звуками тишины. Это был вопль ужаса и беспросветного страха. Такой, который издают только перед неизбежным. И это неизбежное неотвратимо наступало, ужасающе пугая своей близость. Мальчишка как мог пытался отпрянуть от неминуемого, но нож упорно приближался к его уху.
- НЕ НАААДООО! – ещё отчаянней завопил он и зажмурился, вжимая изо всех сил голову в плечи.
Узкая полоска света
Сознание у Андрея сохранялось. Даже сквозь пелену накатывающегося сна он пытался понять свои ощущения. Тихо, темно, кисло, больно. Очень больно, а еще и мокро... Его рука ощутила влагу, немного липкую и вязкую, которая просачивалась сквозь грубый свитер. Он понял, что произошло. То, чего он и боялся - неравных возможностей, и вот оно случилось. Поражение.
Его тело потеряло ощущение мышечного тонуса. Он лежал, как скованный, и не мог пошевелить даже пальцем.
Неужели, это все, конец? Такой глупый, бездарный, и такой несвоевременный! Всё это в отличии от конечностей Андрея, еще шевелилось в мозгу, туманно, неотчетливо, но проступало через нависающий над ним облик смерти.
Он её никогда не видел воочию. Чтоб так близко. Видел покойников и не только умерших своей смертью. Но никогда не сталкивался с её приближением. И не знал, что это так страшно. Страшно, что ты уже не способен что-то поменять, а, подвластный её холодной саркастической улыбке, тихо смиряешься с её волей.
Андрея качало, как на волнах, не прохладных морских, а горячих, больно ударяющих своими всплесками в поясницу с обеих сторон - изнутри и снаружи, от каждого вдоха. Потому он едва дышал, будто украдкой, втихаря, чтоб никто не заметил, что он еще жив. Особенно она - смерть.
Плотно прижатая к деревянному полу голова ощущала вибрации от чего-то похожего на отбивание чечетки. Наверное, то Мурзик бежит... Ведь Андрей сказал ему бежать, и он бежит, но его присутствие всё равно рядом. Это Андрей чувствовал и в полубессознательном состоянии, потому что звуки стали окутывать пространство вокруг него. А когда Тим убегал в лес, то было тихо, и ни один шаг не был услышан им, только голос... Зовущий его оба раза.
Отчаянный, испуганный, надрывный голос мальчишки. Он стеклянным сосудом упал возле головы Андрея, разбиваясь и заставляя открыть глаза.
Но осколков не было - только блестящее лезвие ножа отражало солнечные лучи, просочившиеся сквозь оконное стекло.
И вся деревянная половица была залита светом.
Андрей вздрогнул, когда где-то рядом, сверху снова раздался этот пронзительный крик. Шея, как будто только что оттаявшая после заморозки, медленно повернулась, приподнимая голову.
Нет, Тимур не убежал! Его ноги отчаянно брыкались, прикрываемые парой других ног. И тут с полной отчетливостью перед Андреем всплыла последняя картина. Серый, который курьер, он схватил Тима! Он поволок его к столу!
Взгляд упал на нож, тот был в двух сантиметрах от руки Зубова. Значит... у бандита есть другой? Да, он не стал бы наклоняться за ножом Андрея... В его жестком захвате находился мальчишка.
Какая-то невидимая сила завладела Зубовым, отталкивая его от пола, даря скрытые ресурсы, те, что может быть, даются один раз в жизни. Или перед смертью, но в самый важный момент.
Он оперся на локоть, приподнял корпус. Одно колено скользнуло по полу, ища опору. Пальцы дотянулись до ножа.
А потом произошел рывок. Неожиданный, как будто Андрей уже переместил свое тело в свой будущий образ. В другой жизни. Кем он будет? Может каким-то хищным зверем с острыми клыками и когтями. И этот клык, оскалившись и блеснув своим острием, впился в шею противника. Того, кто напал на маленького беззащитного Мурзика. Впился, приникая глубоко в плоть, обезоруживая его, расслабляя мышцы его крепких преступных рук.
Его тело потеряло ощущение мышечного тонуса. Он лежал, как скованный, и не мог пошевелить даже пальцем.
Неужели, это все, конец? Такой глупый, бездарный, и такой несвоевременный! Всё это в отличии от конечностей Андрея, еще шевелилось в мозгу, туманно, неотчетливо, но проступало через нависающий над ним облик смерти.
Он её никогда не видел воочию. Чтоб так близко. Видел покойников и не только умерших своей смертью. Но никогда не сталкивался с её приближением. И не знал, что это так страшно. Страшно, что ты уже не способен что-то поменять, а, подвластный её холодной саркастической улыбке, тихо смиряешься с её волей.
Андрея качало, как на волнах, не прохладных морских, а горячих, больно ударяющих своими всплесками в поясницу с обеих сторон - изнутри и снаружи, от каждого вдоха. Потому он едва дышал, будто украдкой, втихаря, чтоб никто не заметил, что он еще жив. Особенно она - смерть.
Плотно прижатая к деревянному полу голова ощущала вибрации от чего-то похожего на отбивание чечетки. Наверное, то Мурзик бежит... Ведь Андрей сказал ему бежать, и он бежит, но его присутствие всё равно рядом. Это Андрей чувствовал и в полубессознательном состоянии, потому что звуки стали окутывать пространство вокруг него. А когда Тим убегал в лес, то было тихо, и ни один шаг не был услышан им, только голос... Зовущий его оба раза.
Отчаянный, испуганный, надрывный голос мальчишки. Он стеклянным сосудом упал возле головы Андрея, разбиваясь и заставляя открыть глаза.
Но осколков не было - только блестящее лезвие ножа отражало солнечные лучи, просочившиеся сквозь оконное стекло.
И вся деревянная половица была залита светом.
Андрей вздрогнул, когда где-то рядом, сверху снова раздался этот пронзительный крик. Шея, как будто только что оттаявшая после заморозки, медленно повернулась, приподнимая голову.
Нет, Тимур не убежал! Его ноги отчаянно брыкались, прикрываемые парой других ног. И тут с полной отчетливостью перед Андреем всплыла последняя картина. Серый, который курьер, он схватил Тима! Он поволок его к столу!
Взгляд упал на нож, тот был в двух сантиметрах от руки Зубова. Значит... у бандита есть другой? Да, он не стал бы наклоняться за ножом Андрея... В его жестком захвате находился мальчишка.
Какая-то невидимая сила завладела Зубовым, отталкивая его от пола, даря скрытые ресурсы, те, что может быть, даются один раз в жизни. Или перед смертью, но в самый важный момент.
Он оперся на локоть, приподнял корпус. Одно колено скользнуло по полу, ища опору. Пальцы дотянулись до ножа.
А потом произошел рывок. Неожиданный, как будто Андрей уже переместил свое тело в свой будущий образ. В другой жизни. Кем он будет? Может каким-то хищным зверем с острыми клыками и когтями. И этот клык, оскалившись и блеснув своим острием, впился в шею противника. Того, кто напал на маленького беззащитного Мурзика. Впился, приникая глубоко в плоть, обезоруживая его, расслабляя мышцы его крепких преступных рук.
Узкая полоска света
Лезвие слегка дотронулось до кожи Тима и обожгло своим ледяным холодом. Миллионы иголок впились и просочились в поры тела. Холодная безжалостная сталь готова была вонзиться и разорвать изнутри. Но вдруг хватка бандита ослабла, а лезвие медленно скатилось на побелевшую щеку. Тим дернулся испуганно и резко, и острый складной нож упал вниз, глухо стукнувшись о деревянные доски.
Мальчишка обнаружил, что его больше не держит рука бандита. Теперь она была занята более важным делом – в панике шарила по собственной шее, из которой торчала рукоятка другого ножа. В неё мертвой хваткой вцепилась сзади чья-то рука...
- Да ты… - только и сумел проронить недавний палач и полез куда-то под свою куртку. Он тяжело дышал, и свободной рукой искал что-то на своём поясе.
Нет, Тим не обрадовался поверженному врагу, он даже не сразу сообразил, что произошло. От испуга его мутило, а зрелище крови только ещё больше вводило в ступор. Но как только тело стало свободно, оно инстинктивно рвануло вверх и, приподнявшись, парень увидел, что Андрея больше нет на полу. Это он стоят за спиной бандита и сжимал в руках тот самый клинок, вонзившийся в шею верзилы.
Несколько мгновений мальчишка стоял и хлопал глазами, а потом отпрыгнул в сторону и схватился за чудом спасённое ухо. Оно было на месте. Только небольшая царапина от прикосновения ножа кровила и слегка пекла. Но всё это был сущий пустяк по сравнению с раной бандита. Кровь тоненькими ручейками стекала с неё куда-то под одежду, и окрашивала ворот верзилы в красный цвет.
Тим перевел взгляд на Андрея. Он жив? И он снова его спас? И не только от безжалостного клинка, но и от безудержного отчаяния, которое уже стало поселяться и занимать всё сознание мальчишки. И это он избавил его от страшной и неминуемой расправы, заставив бандита столь радикальным способом разжать свои железные пальцы. Но кто же тогда лежал здесь на полу, мертвенно прикрыв веки и запрокинув голову? Неужто Тиму всё это померещилось в своём леденящем паническом страхе? Нет, такое привидеться не могло. Он точно слышал выстрел. И тут до мальчишки дошло, что на своём поясе ищет незнакомец. И не только дошло, но он отчетливо увидел зловещую черную рукоятку.
- Андрееееей!!! – Тим заорал и изо всех сил лягнул ногой по руке бандита. Говорят, в критической ситуации, человек действует неосознанно. Вот и сейчас парень сделал это абсолютно бездумно. Бандит уже почти достал смертельное оружие, и впору было ложиться или бежать. Но Тим сделал то что сделал, и только после этого зажмурился и пригнул голову.
Мальчишка обнаружил, что его больше не держит рука бандита. Теперь она была занята более важным делом – в панике шарила по собственной шее, из которой торчала рукоятка другого ножа. В неё мертвой хваткой вцепилась сзади чья-то рука...
- Да ты… - только и сумел проронить недавний палач и полез куда-то под свою куртку. Он тяжело дышал, и свободной рукой искал что-то на своём поясе.
Нет, Тим не обрадовался поверженному врагу, он даже не сразу сообразил, что произошло. От испуга его мутило, а зрелище крови только ещё больше вводило в ступор. Но как только тело стало свободно, оно инстинктивно рвануло вверх и, приподнявшись, парень увидел, что Андрея больше нет на полу. Это он стоят за спиной бандита и сжимал в руках тот самый клинок, вонзившийся в шею верзилы.
Несколько мгновений мальчишка стоял и хлопал глазами, а потом отпрыгнул в сторону и схватился за чудом спасённое ухо. Оно было на месте. Только небольшая царапина от прикосновения ножа кровила и слегка пекла. Но всё это был сущий пустяк по сравнению с раной бандита. Кровь тоненькими ручейками стекала с неё куда-то под одежду, и окрашивала ворот верзилы в красный цвет.
Тим перевел взгляд на Андрея. Он жив? И он снова его спас? И не только от безжалостного клинка, но и от безудержного отчаяния, которое уже стало поселяться и занимать всё сознание мальчишки. И это он избавил его от страшной и неминуемой расправы, заставив бандита столь радикальным способом разжать свои железные пальцы. Но кто же тогда лежал здесь на полу, мертвенно прикрыв веки и запрокинув голову? Неужто Тиму всё это померещилось в своём леденящем паническом страхе? Нет, такое привидеться не могло. Он точно слышал выстрел. И тут до мальчишки дошло, что на своём поясе ищет незнакомец. И не только дошло, но он отчетливо увидел зловещую черную рукоятку.
- Андрееееей!!! – Тим заорал и изо всех сил лягнул ногой по руке бандита. Говорят, в критической ситуации, человек действует неосознанно. Вот и сейчас парень сделал это абсолютно бездумно. Бандит уже почти достал смертельное оружие, и впору было ложиться или бежать. Но Тим сделал то что сделал, и только после этого зажмурился и пригнул голову.
Узкая полоска света
Основной инстинкт... Что это, какой он? Наверное, это... инстинкт самосохранения, инстинкт защиты, борьбы за жизнь. Свою или кого-то, когда наступает настоящая опасность... Отбросить страх, преграды, осторожность, мысли о последствиях.
Андрей замер, будто прислушивался к своим ощущениям. И к тем, что посредством его действий, сейчас испытывал Серый. Вот и тебе свернули шею! Напрасно грозился, на себя и накликал беду.
Боль в пояснице куда-то отступила, глухо растекаясь по всему телу, распределяя свою силу на каждую молекулу организма. И будто стала замораживаться, как понятливый соучастник этого поединка. Сейчас она не нужна, она только помешает, а потом, когда все будет сделано, когда Мурзик будет в безопасности, она вернется...
А Серый оказался живучим. Андрей ощущал его движения, словно этот ножевой удар действительно был просто укусом острых зубов. Больно, глубоко, но не смертельно. Андрей и не планировал его убивать. Обезвредить - вот была главная цель. А как? Как получится. Пусть даже путем смертельного удара. И оно того стоило. В данной обстановке, как и на войне, все средства хороши.
Локоть бандита слегка уперся в бок Зубова. Андрей приглушенно застонал, когда Серый своим корпусом толкнул его. На ногах удалось удержаться, потому как рукоятка ножа, которую всё еще сдавливали пальцы Андрея, служила неплохой опорой.
И тут он увидел Мурзика, высвободившегося из крепкого захвата. Точно! Это он двинул их обоих, чтоб выскользнуть и отпрянуть от стола.
Андрей с трудом повернул голову к мальчишке. Такой он... Такой он хороший. И жутко напуганный. И по-прежнему красивый. Он и его начинавший ломаться голос...
Громкий, призывный голос, так звонко произнесший его имя. И так... Так своевременно!
Это от его вскрика Серый чуть пошатнулся в бок? Наверное, от него! Потому что пацан оказался в тот момент совсем близко к бандиту.
И Андрей заметил, как ладонь этого несостоявшегося хирурга сжимает черный ствол и машинально дернул рукой, которая почти приросла к шее Серого. Пальцы оставались сжатыми, и лезвие резко вышло из шеи преступника, высвобождая обильный поток темно-красной крови.
Серый сильно вздрогнул, выронил оружие, покачнулся. Его руки оперлись о стол, но удержаться он не смог. Грузное, крепкое тело стало медленно сползать вниз, зрительно уменьшая его владельца в размерах. Он словно стек на пол, и голова его, ударившись о деревянные доски, издала приглушенный стук.
Андрей замер, будто прислушивался к своим ощущениям. И к тем, что посредством его действий, сейчас испытывал Серый. Вот и тебе свернули шею! Напрасно грозился, на себя и накликал беду.
Боль в пояснице куда-то отступила, глухо растекаясь по всему телу, распределяя свою силу на каждую молекулу организма. И будто стала замораживаться, как понятливый соучастник этого поединка. Сейчас она не нужна, она только помешает, а потом, когда все будет сделано, когда Мурзик будет в безопасности, она вернется...
А Серый оказался живучим. Андрей ощущал его движения, словно этот ножевой удар действительно был просто укусом острых зубов. Больно, глубоко, но не смертельно. Андрей и не планировал его убивать. Обезвредить - вот была главная цель. А как? Как получится. Пусть даже путем смертельного удара. И оно того стоило. В данной обстановке, как и на войне, все средства хороши.
Локоть бандита слегка уперся в бок Зубова. Андрей приглушенно застонал, когда Серый своим корпусом толкнул его. На ногах удалось удержаться, потому как рукоятка ножа, которую всё еще сдавливали пальцы Андрея, служила неплохой опорой.
И тут он увидел Мурзика, высвободившегося из крепкого захвата. Точно! Это он двинул их обоих, чтоб выскользнуть и отпрянуть от стола.
Андрей с трудом повернул голову к мальчишке. Такой он... Такой он хороший. И жутко напуганный. И по-прежнему красивый. Он и его начинавший ломаться голос...
Громкий, призывный голос, так звонко произнесший его имя. И так... Так своевременно!
Это от его вскрика Серый чуть пошатнулся в бок? Наверное, от него! Потому что пацан оказался в тот момент совсем близко к бандиту.
И Андрей заметил, как ладонь этого несостоявшегося хирурга сжимает черный ствол и машинально дернул рукой, которая почти приросла к шее Серого. Пальцы оставались сжатыми, и лезвие резко вышло из шеи преступника, высвобождая обильный поток темно-красной крови.
Серый сильно вздрогнул, выронил оружие, покачнулся. Его руки оперлись о стол, но удержаться он не смог. Грузное, крепкое тело стало медленно сползать вниз, зрительно уменьшая его владельца в размерах. Он словно стек на пол, и голова его, ударившись о деревянные доски, издала приглушенный стук.
Узкая полоска света
Когда Тим приоткрыл глаза, бандит уже валялся на полу, хрипло постанывая и едва дыша. Из его горла хлестала алая кровь. Мальчишка поморщился и тяжело сглотнул. Голова закружилась от ужасающего зрелища, а к горлу подступила тошнота. Тим в первый раз видел такое в реальности, не с экрана телевизора. Он хотел было отвернуться, но взгляд зацепился за перепачканный в крови свитер Андрея. Теперь, когда взрослого не загораживал этот верзила, стало понятно, что Андрей тяжело ранен. Бордовое пятно на его животе расползалось и становилось всё больше.
Тим растеряно смотрел на Андрея и не понимал, что ему предпринять? В городе он бы вызвал охрану, скорую, полицию… А в здесь, на безлюдном отшибе в той ситуации, в которой Андрей, по сути, преступник, кого ему вызывать? Но парень не хотел, чтобы взрослый умер. Ведь своим спасением он был обязан именно ему. Уже в который раз. И не важно, что этому предшествовало. Не важно, кем был Андрей до этого и что он его похитил! Всё это теперь не имело никакого значения… Сейчас он ранен, потому что защищал его - Тима! И это он не дал бандиту свершить свою жестокую расправу! А значит, Андрей не должен умереть…
Всё это вихрем пронеслось у мальчишки в голове, но он по-прежнему стоял, словно приклеенный к полу и не решался сделать ни шаг, ни полшага вперед. По комнате витал запах смерти. То ли от обилия крови, а то ли от свершившегося здесь ужаса. На мгновение Тиму показалось, что Андрей ему улыбнулся. Совсем незаметно, одними губами, как-то по-свойски, по-отечески, что ли – как улыбаются только очень близким и дорогим людям. Но ровно через секунду улыбка сошла с его лица. А может она вообще Тиму померещилась. Мальчишка тряхнул головой, отводя наваждение и тут спохватился: что же он стоит?! Андрей может умереть от потери крови!
Тим сделал шаг вперед. Очень неуверенный и даже робкий. Мышцы ног отозвались ноющей болью, но сейчас всё это было совершенно не важно. Сейчас было важно другое. Поэтому парень с окаменелым лицом пробирался к Андрею. Осторожно, по стеночке, чтобы не упасть и не вступить в огромную лужу крови, которая растекалась вокруг головы бандита. Кажется, тот был уже мертв. Надрывное дыхание, плавно перешедшее в хрип, оборвалось пару минут назад и теперь в комнате стояла пугающая звенящая тишина.
- Надо вызвать скорую! – произнес Тим, наконец, и его голос заметно подрагивал. Но дрожь была не только в голосе, мальчишку уже всего ощутимо потряхивало. Такая вот запоздалая реакция на страх. Грудь ходила ходуном, пальцы мелко тряслись, колени подкашивались. Он облокотился о стену и с мольбой посмотрел на Андрея. – Надо вызвать, а то ты умрешь! - повторил он уже более твердо.
Тим растеряно смотрел на Андрея и не понимал, что ему предпринять? В городе он бы вызвал охрану, скорую, полицию… А в здесь, на безлюдном отшибе в той ситуации, в которой Андрей, по сути, преступник, кого ему вызывать? Но парень не хотел, чтобы взрослый умер. Ведь своим спасением он был обязан именно ему. Уже в который раз. И не важно, что этому предшествовало. Не важно, кем был Андрей до этого и что он его похитил! Всё это теперь не имело никакого значения… Сейчас он ранен, потому что защищал его - Тима! И это он не дал бандиту свершить свою жестокую расправу! А значит, Андрей не должен умереть…
Всё это вихрем пронеслось у мальчишки в голове, но он по-прежнему стоял, словно приклеенный к полу и не решался сделать ни шаг, ни полшага вперед. По комнате витал запах смерти. То ли от обилия крови, а то ли от свершившегося здесь ужаса. На мгновение Тиму показалось, что Андрей ему улыбнулся. Совсем незаметно, одними губами, как-то по-свойски, по-отечески, что ли – как улыбаются только очень близким и дорогим людям. Но ровно через секунду улыбка сошла с его лица. А может она вообще Тиму померещилась. Мальчишка тряхнул головой, отводя наваждение и тут спохватился: что же он стоит?! Андрей может умереть от потери крови!
Тим сделал шаг вперед. Очень неуверенный и даже робкий. Мышцы ног отозвались ноющей болью, но сейчас всё это было совершенно не важно. Сейчас было важно другое. Поэтому парень с окаменелым лицом пробирался к Андрею. Осторожно, по стеночке, чтобы не упасть и не вступить в огромную лужу крови, которая растекалась вокруг головы бандита. Кажется, тот был уже мертв. Надрывное дыхание, плавно перешедшее в хрип, оборвалось пару минут назад и теперь в комнате стояла пугающая звенящая тишина.
- Надо вызвать скорую! – произнес Тим, наконец, и его голос заметно подрагивал. Но дрожь была не только в голосе, мальчишку уже всего ощутимо потряхивало. Такая вот запоздалая реакция на страх. Грудь ходила ходуном, пальцы мелко тряслись, колени подкашивались. Он облокотился о стену и с мольбой посмотрел на Андрея. – Надо вызвать, а то ты умрешь! - повторил он уже более твердо.
Узкая полоска света
Андрей едва удержал равновесие. Скатываясь на пол, Серый ударил его по ногам, немного задев и живот. Зубов пошатнулся, медленно сделал шаг в сторону, оперся о край стола. Нож оставался зажатым в его руке, и пальцы будто сроднились с его узорчатой рукояткой.
Дышать было тяжело, и от ранения, и от понимания, что еще секунду, и он мог бы не успеть. Если б не крик Мурзика, если б не его приближение к бандиту.
Выпавший из ладони Серого пистолет был снят с предохранителя. Андрей помнил, как тот внезапно, без предупреждения выстрелил в него из-за плеча. И, не целясь, попал. А сейчас он, тем более, предупреждать бы не стал. И даже с ножом в горле сумел вынуть оружие на уровне инстинкта.
Андрей в упор смотрел на источающего поток крови Серого, но взгляд его был отсутствующим. Он не сожалел, не удивлялся, не ликовал. Он просто смотрел и начинал понимать, почему кровь из его шеи хлещет со скоростью горного потока. Наверное, он попал в артерию. Да, наверняка. И что бы сейчас не предпринял Зубов, бандита было уже не спасти. Серый приглушенно хрипел в предсмертной агонии.
Но Андрей и не собирался ничего предпринимать. И не хотел, и не был в состоянии. Даже если бы у курьера были бы шансы.
Сейчас главное - спасти Мурзика. А крови достаточно от них двоих.
Мальчишка... Зубов перевел взгляд на Тимура. Бедный пацан, каково ему сейчас! Конечно, сказать, что он испугался, это ничего не сказать. Этой картины Тимка не забудет никогда. Но ничего, пускай эта кровавая драма станет неплохой прививкой для него. Мало ли, что произойдет в его жизни? Вспомнит этот день и не упадет уже в обморок.
А Андрей был близок к этому. Но собрал в кулак все внутренние силы, призвал к себе ответственность и страх за Мурзика.
Он же обещал беречь его. Обещал. Значит, должен сберечь, сохранить. Чтоб вернуть его родителям.
Зубов дотронулся до кровоточащей раны, тут же поморщился. Больно. И противно-мокро. Хорошо, что не так хлещет, как у Серого. Но течет же, зараза. И еще неизвестно, задел ли чего. Но судя по способности Андрея стоять, соображать и даже говорить, скорее, нет.
Последнее предстояло проверить, и Андрей облизнул высохшие губы.
Мурзик, маленький Мурзик. Что сейчас творится в его юной нежной душе?
Андрей мотнул головой, моргнул глазами.
- Нет... Тимка... - полушепотом выдавил от из себя. - Не бойся. Слуш... меня... Скорая не успеет... Быстрее приедут они...
Андрей кивнул головой на Серого. И как по совпадению у бандита в кармане тут же раздался сигнал телефона.
- Вот... Я попробую завести машину... Живот - это ничего, - хрипло шептал Андрей. - До станции... У меня в кармане телефон, во внутреннем деньги... Ну, иди же, не бойся...
Андрей разжал ладонь, из которой, гулко ударяясь о половицы, выпал нож. Ноги, как у игрушечного робота, зашаркали по полу по направлению к сеням. Идти было больно, но идти нужно не много. Машина рядом. А там он сядет, и будет все просто и легко.
- Ты одет? Да... я же сказал тебе, - обратился он к Мурзику. - Станция Пуринково... Запомни. Тут ходит дизель. Редко. Ты позвони матери. Папа... он в больнице.
Солнечный свет ударил по глазам. Вроде в комнате тоже не было темно, но Андрей ощутил головокружение, как только сделал пару шагов от дома. Может, свежий холодный воздух так подействовал. Или эти несколько шагов сломали его.
В глазах потемнело, он зажмурился и внезапно упал, не дойдя до машины.
Дышать было тяжело, и от ранения, и от понимания, что еще секунду, и он мог бы не успеть. Если б не крик Мурзика, если б не его приближение к бандиту.
Выпавший из ладони Серого пистолет был снят с предохранителя. Андрей помнил, как тот внезапно, без предупреждения выстрелил в него из-за плеча. И, не целясь, попал. А сейчас он, тем более, предупреждать бы не стал. И даже с ножом в горле сумел вынуть оружие на уровне инстинкта.
Андрей в упор смотрел на источающего поток крови Серого, но взгляд его был отсутствующим. Он не сожалел, не удивлялся, не ликовал. Он просто смотрел и начинал понимать, почему кровь из его шеи хлещет со скоростью горного потока. Наверное, он попал в артерию. Да, наверняка. И что бы сейчас не предпринял Зубов, бандита было уже не спасти. Серый приглушенно хрипел в предсмертной агонии.
Но Андрей и не собирался ничего предпринимать. И не хотел, и не был в состоянии. Даже если бы у курьера были бы шансы.
Сейчас главное - спасти Мурзика. А крови достаточно от них двоих.
Мальчишка... Зубов перевел взгляд на Тимура. Бедный пацан, каково ему сейчас! Конечно, сказать, что он испугался, это ничего не сказать. Этой картины Тимка не забудет никогда. Но ничего, пускай эта кровавая драма станет неплохой прививкой для него. Мало ли, что произойдет в его жизни? Вспомнит этот день и не упадет уже в обморок.
А Андрей был близок к этому. Но собрал в кулак все внутренние силы, призвал к себе ответственность и страх за Мурзика.
Он же обещал беречь его. Обещал. Значит, должен сберечь, сохранить. Чтоб вернуть его родителям.
Зубов дотронулся до кровоточащей раны, тут же поморщился. Больно. И противно-мокро. Хорошо, что не так хлещет, как у Серого. Но течет же, зараза. И еще неизвестно, задел ли чего. Но судя по способности Андрея стоять, соображать и даже говорить, скорее, нет.
Последнее предстояло проверить, и Андрей облизнул высохшие губы.
Мурзик, маленький Мурзик. Что сейчас творится в его юной нежной душе?
Андрей мотнул головой, моргнул глазами.
- Нет... Тимка... - полушепотом выдавил от из себя. - Не бойся. Слуш... меня... Скорая не успеет... Быстрее приедут они...
Андрей кивнул головой на Серого. И как по совпадению у бандита в кармане тут же раздался сигнал телефона.
- Вот... Я попробую завести машину... Живот - это ничего, - хрипло шептал Андрей. - До станции... У меня в кармане телефон, во внутреннем деньги... Ну, иди же, не бойся...
Андрей разжал ладонь, из которой, гулко ударяясь о половицы, выпал нож. Ноги, как у игрушечного робота, зашаркали по полу по направлению к сеням. Идти было больно, но идти нужно не много. Машина рядом. А там он сядет, и будет все просто и легко.
- Ты одет? Да... я же сказал тебе, - обратился он к Мурзику. - Станция Пуринково... Запомни. Тут ходит дизель. Редко. Ты позвони матери. Папа... он в больнице.
Солнечный свет ударил по глазам. Вроде в комнате тоже не было темно, но Андрей ощутил головокружение, как только сделал пару шагов от дома. Может, свежий холодный воздух так подействовал. Или эти несколько шагов сломали его.
В глазах потемнело, он зажмурился и внезапно упал, не дойдя до машины.
Узкая полоска света
Андрей был совсем плох. Еле говорил, шатался и едва стоял на ногах. Тим взволновано прислушивался к каждому его слову. Взрослый говорил очень тихо и неразборчиво, и можно было упустить что-то важное. Но тут в этот сосредоточенный шепот ворвался весёленький тренькающий звук на мотив "Мурки". Это было так внезапно и вероломно, что Тим вздрогнул и рефлекторно дернулся. Он не сразу понял, что это доносится из кармана лежащего на полу бандита, поэтому несколько секунд ошарашенно водил глазами по комнате в поисках источника мелодии. Непринужденная телефонная трель настолько не вязалась с окружающей обстановкой, что мальчишке даже почудилось, что всё это какой нелепый розыгрыш – сейчас верзила откроет глаза и полезет в карман за своим мобильным - так сильно этот звук контрастировал с роковым осязанием смерти, буквально нависшим над комнатой. Тим неотрывно следил за мертвенно бледным лицом бандита, но то так и оставалось застывшим и неподвижным.
Что-то упало позади него и, судя по звуку, покатилось по полу. Мальчишка резко обернулся и понял, что это был нож. Речи Андрея становились ещё более путанными, было ощущение, что сознание вот-вот покинет его. Тим серьезно заволновался по этому поводу. Где-то за спиной до сих пор пиликала надоедливая трель, но мальчишка уже поспешил на улицу за Андреем.
- Станция Пуринково, - повторил он машинально и даже как-то отрешенно. Но тут же услышанная новость заставила его вскинуться и потрясенно расширить глаза. – Как в больнице? Почему?
Неужели отца ранили? Как это произошло? Сердце сжалось и ёкнуло от нахлынувших дурных предчувствий. Он понял, насколько всё же любит отца и теперь бы простил ему всё! Только бы он выжил… Только бы им снова удалось увидеться...
Но беда, как известно, не приходит одна. И сразу же после озвученной новости, так и не успев ему ничего ответить, пошатнулся и упал Андрей. Это было настолько в унисон тому ужасу, который царил сейчас в душе мальчики, что Тим словно бы увидел на снегу своего отца. Умирающего и беспомощного. Его руки были вымазаны в крови, и тут же эта кровь запачкала девственно белую рыхлую дорожку. Мальчишка встрепенулся и испуганно подбежал ближе. На снегу лежал не отец, но Тиму теперь это было не важно. Он бросился ко взрослому и стал теребить его за рукав.
- Андрей! Пожалуйста, не умирай! – твердил он как заведённый, как будто у Андрея была возможность контролировать этот процесс.
- Не умирай, пожалуйста… - мальчишка присел рядом, но голос его заметно сник. Он принялся суетливо трясти Андрея за плечо. А потом сгрёб в ладонь немного снега и стал обтирать им лицо мужчины.
- Послушай! Тебя спасут… Слышишь? Тебя обязательно спасут! – Тим опустился на колени и вдруг неожиданно для себя наклонился и обнял взрослого. Прильнул к нему так, будто он был сейчас самым родным и важным человеком в его жизни. Он бы, с удовольствием, прижался так же к отцу. Но тот был, к сожалению, недоступен. Поэтому в этих объятиях Тим выразил всю горечь и страх от возможной утраты Андрею за двоих. Не обращая внимание на кровь и перепачканный свитер. Какое сейчас всё это имеет значение, когда и отец, и Андрей могут умереть?
Мальчишка поднял голову, и щёки нещадно запекло. По ним нескончаемым потоком струились тонкие дорожки слёз. Они обжигали и морозили кожу, но Тим не стряхивал их и не вытирал. Он, казалось, даже не обращал на них внимание, а может в пылу нахлынувших чувств даже не заметил, что плачет…
Что-то упало позади него и, судя по звуку, покатилось по полу. Мальчишка резко обернулся и понял, что это был нож. Речи Андрея становились ещё более путанными, было ощущение, что сознание вот-вот покинет его. Тим серьезно заволновался по этому поводу. Где-то за спиной до сих пор пиликала надоедливая трель, но мальчишка уже поспешил на улицу за Андреем.
- Станция Пуринково, - повторил он машинально и даже как-то отрешенно. Но тут же услышанная новость заставила его вскинуться и потрясенно расширить глаза. – Как в больнице? Почему?
Неужели отца ранили? Как это произошло? Сердце сжалось и ёкнуло от нахлынувших дурных предчувствий. Он понял, насколько всё же любит отца и теперь бы простил ему всё! Только бы он выжил… Только бы им снова удалось увидеться...
Но беда, как известно, не приходит одна. И сразу же после озвученной новости, так и не успев ему ничего ответить, пошатнулся и упал Андрей. Это было настолько в унисон тому ужасу, который царил сейчас в душе мальчики, что Тим словно бы увидел на снегу своего отца. Умирающего и беспомощного. Его руки были вымазаны в крови, и тут же эта кровь запачкала девственно белую рыхлую дорожку. Мальчишка встрепенулся и испуганно подбежал ближе. На снегу лежал не отец, но Тиму теперь это было не важно. Он бросился ко взрослому и стал теребить его за рукав.
- Андрей! Пожалуйста, не умирай! – твердил он как заведённый, как будто у Андрея была возможность контролировать этот процесс.
- Не умирай, пожалуйста… - мальчишка присел рядом, но голос его заметно сник. Он принялся суетливо трясти Андрея за плечо. А потом сгрёб в ладонь немного снега и стал обтирать им лицо мужчины.
- Послушай! Тебя спасут… Слышишь? Тебя обязательно спасут! – Тим опустился на колени и вдруг неожиданно для себя наклонился и обнял взрослого. Прильнул к нему так, будто он был сейчас самым родным и важным человеком в его жизни. Он бы, с удовольствием, прижался так же к отцу. Но тот был, к сожалению, недоступен. Поэтому в этих объятиях Тим выразил всю горечь и страх от возможной утраты Андрею за двоих. Не обращая внимание на кровь и перепачканный свитер. Какое сейчас всё это имеет значение, когда и отец, и Андрей могут умереть?
Мальчишка поднял голову, и щёки нещадно запекло. По ним нескончаемым потоком струились тонкие дорожки слёз. Они обжигали и морозили кожу, но Тим не стряхивал их и не вытирал. Он, казалось, даже не обращал на них внимание, а может в пылу нахлынувших чувств даже не заметил, что плачет…
Узкая полоска света
Шея Андрея ощутила мокрый холод от падения в снег. Белая масса стала забиваться за воротник, тут же таять и растекаться под одеждой, забирая в себя тепло еще живого тела. Было по-прежнему больно, но почему-то стало легче, когда тело обмякшей субстанцией рухнуло в неглубокий сугроб.
Хождения к машине и от неё вытоптали глубокие следы, которые примяли снежную массу, превратив её в тропинку.
Жаль, что она такая короткая, тут и заканчивается. Ведь Мурзику придется прокладывать свою. Но он справится. Обязательно справится.
Андрей был молод и недостаточно зрел, но уже давно понял, что из всех недугов самое страшное - это потерять разум, способность осознавать происходящее, возможность хоть как-то контролировать ситуацию. Особенно, если без тебя никак... Если ты нужен кому-то именно сейчас. Но то, чего он боялся, не произошло.
Он услышал, как мальчишка повторил название станции. Значит, найдет её по навигатору. И сможет сообщить. Простое название. Ничего не значащее. Что-то отдаленно напоминающее. Название кошечьего корма? Наверное. Так что Мурзик точно не забудет.
Губы Андрей чуть приоткрылись в подобии улыбки.
Он слышал. Слышал всё. И сейчас это было щедрым подарком судьбы. Лучшим, чем была отступившая боль. Ведь её отсутствие вряд ли могло помочь удержаться на ногах. А то, что он слышал, этот мальчишеский голос, эти слова, они компенсировали сполна его страдания.
Не умирай! Это был призыв, просьба, приказ! И Зубов обязан был подчиниться. Ведь он сам учил Тима выполнять требования и указания. И должен сейчас показать пример. Его учили этому в школе, дома, в армии, в банде Кочергина. Подчиняться и выполнять.
Но никто, никто никогда не просил его так надрывно, так искренне, так убедительно жить. Остаться в живых. Не умирать.
И дело не в критической ситуации, когда сквозь его одежду просачивалась кровь. Таких ситуаций у него не было раньше.
Но был он сам, пусть не на грани жизни и смерти, но ненужный никому. Не значимый, не важный, не любимый, и его смерть никого не могла тронуть. Никого, кроме этого маленького доверчивого едва знакомого ему пацана. Заложника, которого он еще несколько дней назад презирал и ненавидел.
Андрей попытался приоткрыть глаза, но на веки будто навалились стопудовые гири. Почему это так сложно? Ведь он хочет увидеть его, может, в последний раз. Но глаза предательски не подчинялись их хозяину.
Только бы не заснуть, только бы не уйти раньше времени. Еще чуть-чуть, немного продержаться. Потому что смертельно хотелось спать. Но тут свежая прохлада оросила его лицо, как при утреннем умывании колодезной водой, и туловище бодро встряхнулось. Точнее, не само. Конечно, это были сильные руки маленького Мурзика. Которые скоро окрепнут, и будут властвовать не только над своей судьбой, но и над чужими судьбами. Обязательно будут. Ведь это не просто какой-то мальчишка, это сын Вязова. Вязова-старшего.
Которого, да... Обязательно спасут! Их обоих спасут! Это правильно Тим говорит, правильно! Иначе и быть не может.
Слова Тима, подобно целебному бальзаму, растекались по груди Андрея, опускались на простреленную поясницу, обволакивали еще не умерший мозг.
- Он... - губы Андрея сделали робкое движение и застыли, словно боясь спугнуть неожиданный волшебный миг.
Подбородок чуть щекотнуло что-то теплое, живое, мягкое... Биение сердца стало отчетливее. Или это не его сердце, а другое? Юное, горячее и очень доброе?
Рука Андрея, как по мановению высшей силы, оторвалась от снежного настила и легла поверх своей груди. Но её он не ощутил. То было иное... Замершее, прильнувшее к нему... туловище Мурзика.
Оно словно вдохнуло в Андрея каплю жизни, наполнило его энергией, и веки, разомкнув слипшиеся ресницы, приоткрылись.
Там, высоко, сияло голубизной зимнее безоблачное небо. Где-то там, создавая фон, потому что ничто по яркости и глубине не могло сравниться с этими мальчишескими блестящими глазами. Мурзик плакал! Нет, это не удивило Андрея, ведь перед ним еще ребенок, еще зеленый пацан, который сейчас останется один в этой заснеженной глуши, оставляя позади себя двух мертвецов. Или одного из них наполовину. Но в этом взгляде Андрей усмотрел не страх, не панику, а нечто иное... Горечь вперемешку с надеждой... И сожаление в обнимку с болью.
- Тимка... - выдавил шепотом Андрей. - Сердце... Он поправится... Папа... Ты его береги... А я уж...
Голос оборвался. Говорить было тяжело. Дыхание сдавливало грудь, поэтому Андрей сосредоточился, набрался сил. Ведь надо успеть. Сейчас не время говорить впустую. О себе - вообще не время. Никогда не было его, этого времени. И повода.
- Ты возьми всё... в карманах, - еле шевеля губами, но стараясь отчетливо произносить слова, прошептал Андрей. - И иди направо... Вдоль столбов... электро... Там прямо. Далеко. Но выйдешь на пути. По ним проще... Посмотри карту... И иди...с корее... Маме позвони... И будь...
Андрей моргнул глазами, задержав их прикрытыми, будто давая сигнал к немедленным действиям. Силы, похоже, иссякли. Он хотел сказать последнее: "Не плачь". Но что это дало бы? И, может, Тиму снова стало бы неловко, оттого, что Андрей заметил его слезы...
Хождения к машине и от неё вытоптали глубокие следы, которые примяли снежную массу, превратив её в тропинку.
Жаль, что она такая короткая, тут и заканчивается. Ведь Мурзику придется прокладывать свою. Но он справится. Обязательно справится.
Андрей был молод и недостаточно зрел, но уже давно понял, что из всех недугов самое страшное - это потерять разум, способность осознавать происходящее, возможность хоть как-то контролировать ситуацию. Особенно, если без тебя никак... Если ты нужен кому-то именно сейчас. Но то, чего он боялся, не произошло.
Он услышал, как мальчишка повторил название станции. Значит, найдет её по навигатору. И сможет сообщить. Простое название. Ничего не значащее. Что-то отдаленно напоминающее. Название кошечьего корма? Наверное. Так что Мурзик точно не забудет.
Губы Андрей чуть приоткрылись в подобии улыбки.
Он слышал. Слышал всё. И сейчас это было щедрым подарком судьбы. Лучшим, чем была отступившая боль. Ведь её отсутствие вряд ли могло помочь удержаться на ногах. А то, что он слышал, этот мальчишеский голос, эти слова, они компенсировали сполна его страдания.
Не умирай! Это был призыв, просьба, приказ! И Зубов обязан был подчиниться. Ведь он сам учил Тима выполнять требования и указания. И должен сейчас показать пример. Его учили этому в школе, дома, в армии, в банде Кочергина. Подчиняться и выполнять.
Но никто, никто никогда не просил его так надрывно, так искренне, так убедительно жить. Остаться в живых. Не умирать.
И дело не в критической ситуации, когда сквозь его одежду просачивалась кровь. Таких ситуаций у него не было раньше.
Но был он сам, пусть не на грани жизни и смерти, но ненужный никому. Не значимый, не важный, не любимый, и его смерть никого не могла тронуть. Никого, кроме этого маленького доверчивого едва знакомого ему пацана. Заложника, которого он еще несколько дней назад презирал и ненавидел.
Андрей попытался приоткрыть глаза, но на веки будто навалились стопудовые гири. Почему это так сложно? Ведь он хочет увидеть его, может, в последний раз. Но глаза предательски не подчинялись их хозяину.
Только бы не заснуть, только бы не уйти раньше времени. Еще чуть-чуть, немного продержаться. Потому что смертельно хотелось спать. Но тут свежая прохлада оросила его лицо, как при утреннем умывании колодезной водой, и туловище бодро встряхнулось. Точнее, не само. Конечно, это были сильные руки маленького Мурзика. Которые скоро окрепнут, и будут властвовать не только над своей судьбой, но и над чужими судьбами. Обязательно будут. Ведь это не просто какой-то мальчишка, это сын Вязова. Вязова-старшего.
Которого, да... Обязательно спасут! Их обоих спасут! Это правильно Тим говорит, правильно! Иначе и быть не может.
Слова Тима, подобно целебному бальзаму, растекались по груди Андрея, опускались на простреленную поясницу, обволакивали еще не умерший мозг.
- Он... - губы Андрея сделали робкое движение и застыли, словно боясь спугнуть неожиданный волшебный миг.
Подбородок чуть щекотнуло что-то теплое, живое, мягкое... Биение сердца стало отчетливее. Или это не его сердце, а другое? Юное, горячее и очень доброе?
Рука Андрея, как по мановению высшей силы, оторвалась от снежного настила и легла поверх своей груди. Но её он не ощутил. То было иное... Замершее, прильнувшее к нему... туловище Мурзика.
Оно словно вдохнуло в Андрея каплю жизни, наполнило его энергией, и веки, разомкнув слипшиеся ресницы, приоткрылись.
Там, высоко, сияло голубизной зимнее безоблачное небо. Где-то там, создавая фон, потому что ничто по яркости и глубине не могло сравниться с этими мальчишескими блестящими глазами. Мурзик плакал! Нет, это не удивило Андрея, ведь перед ним еще ребенок, еще зеленый пацан, который сейчас останется один в этой заснеженной глуши, оставляя позади себя двух мертвецов. Или одного из них наполовину. Но в этом взгляде Андрей усмотрел не страх, не панику, а нечто иное... Горечь вперемешку с надеждой... И сожаление в обнимку с болью.
- Тимка... - выдавил шепотом Андрей. - Сердце... Он поправится... Папа... Ты его береги... А я уж...
Голос оборвался. Говорить было тяжело. Дыхание сдавливало грудь, поэтому Андрей сосредоточился, набрался сил. Ведь надо успеть. Сейчас не время говорить впустую. О себе - вообще не время. Никогда не было его, этого времени. И повода.
- Ты возьми всё... в карманах, - еле шевеля губами, но стараясь отчетливо произносить слова, прошептал Андрей. - И иди направо... Вдоль столбов... электро... Там прямо. Далеко. Но выйдешь на пути. По ним проще... Посмотри карту... И иди...с корее... Маме позвони... И будь...
Андрей моргнул глазами, задержав их прикрытыми, будто давая сигнал к немедленным действиям. Силы, похоже, иссякли. Он хотел сказать последнее: "Не плачь". Но что это дало бы? И, может, Тиму снова стало бы неловко, оттого, что Андрей заметил его слезы...
Узкая полоска света
Ветер бил в глаза, а за шиворот летел колкий холодный снег. Белое небо казалось вот-вот сольется с землей. Горизонт бы нераспознаваем. Лишь кое-где чернели голыми стволами запорошенные деревья и столбы электропередач. Но Тиму не было дела до погоды. Ему надо было идти, идти вперед. Где призрачно и далеко мелькало спасение. И он шел, несмотря на начавшийся не вовремя снегопад. Хорошо, что он накрыл Андрея одеялом. Да, тем самым, стёганным, которое лежало на кровати. Он вынес его, когда понял, что взрослого не оттащить в дом. А снег уже начал идти, и ветер подвывал очень недобро. Зато теперь вьюга не запорошит и не заморозит тело Андрея. А потом его найдут и вылечат… Обязательно вылечат! Ведь Тим уже позвонил и сообщил, что он больше не заложник. Что его освободили, отпустили, спасли… И теперь лишь оставалось спасти Андрея…
Впереди показались усыпанные снегом рельсы. Деревянные бока шпал темнели из-под белого покрывала. Сухие коряги валялись тут же на заснеженной насыпи и очень напоминали причудливые лапы чудовищ. Тим огляделся и достал карту. Теперь следовало идти вдоль рельс направо. Станция была совсем рядом. За ним, наверняка уже выехали. И хоть связь на полпути оборвалась, парень знал, что за ним приедут. И, по большому счету, не важно, кто будет первым: мама, полиция или охрана. Важно чтобы это произошло как можно быстрей. Наверное, даже лучше, чтоб приехала полиция. Он им сразу всё расскажет про Андрея. Потому что маме, скорее всего, будет не до того. На протяжении всего разговора она только и делала, что плакала и никак не могла успокоиться. Тим пытался расспросить её про отца, но она не реагировала на его расспросы, а только лишь причитала и всхлипывала. Тим пообещал, что будет ждать её на станции, потом отключился и позвонил в полицию. А дальше был звонок отцу. Почти безнадежный и очень робкий. Долгие гудки, казалось, целую вечность разрывали эфирную тишину, а потом ответил грузный низкий голос. Но это был не отец – это был дядя Боря - начальник его охраны. Тим рассказал ему, где находится, сказал, что с ним всё в порядке, и он уже звонил матери и в полицию. Хотел было спросить про отца, но охранник его прервал:
- Никуда со станции не уходи! - сурово и наставительно велел он. – Я выезжаю. И как придешь, лучше спрячься, до приезда полиции. А потом жди меня. Ты всё понял?
- Да, понял, - послушно ответил Тим.
Он не стал спорить и отмахиваться от дельного совета. Дни, проведенные в заточении научили его быть осмотрительным и покладистым. Теперь он не считал, что лучше всех всё знает, и никто ему не указ. Это раньше мальчишке было море по колено, а теперь ему по колено был снег – рыхлый, вязкий и слепящий… От которого веяло смертельным холодом. И указ был вполне конкретный – затаиться и ждать. Что он и сделал, подойдя к обветшалой ржавой вывеске с названием "Пуринково". И ещё о некоторых прописных истинах довольно ощутимо напоминала поротая попа. Она отзывалась ноющей болью при каждом шаге и даже при неподвижном стоянии сложно было найти положение, при котором она бы не болела. Но Тим не злился на Андрея за эту науку. Наоборот, сейчас он был готов перетерпеть ещё одну порку, если это поможет спасти взрослого. Тот же схлестнулся ради него в неравной схватке - не испугался ни волка, ни бандита. А выпорол его, по сути, за дело… Чтоб думал головой, а не тем местом, по которому так хлестко гулял ремень. Тим, и вправду, раньше думал зачастую тем местом. Он очень явственно это ощутил, прячась на запустелой платформе. Потому и попал, наверное, в такую переделку…
Но благо, всё уже закончилось. Впереди показался черный джип Бори. Он остановился и из него, нервно озираясь, выскочила мама – заплаканная и растерянная. Тим бросился к ней, не чуя под собой ног. И они так и стояли в обнимку под падающим снегом, пока Боря не разнял их и не повел к машине.
- Ну, всё-всё, холодно здесь, - негромко проронил охранник и, повернув к себе Тима, внимательно осмотрел его с головы до ног. - Всё будет хорошо, - пообещал он и ободряюще похлопал мальчишку по плечу. - А вон, кажется, и полиция… - к заснеженной станции медленно, но верно приближался неуклюжий железный воронок.
Впереди показались усыпанные снегом рельсы. Деревянные бока шпал темнели из-под белого покрывала. Сухие коряги валялись тут же на заснеженной насыпи и очень напоминали причудливые лапы чудовищ. Тим огляделся и достал карту. Теперь следовало идти вдоль рельс направо. Станция была совсем рядом. За ним, наверняка уже выехали. И хоть связь на полпути оборвалась, парень знал, что за ним приедут. И, по большому счету, не важно, кто будет первым: мама, полиция или охрана. Важно чтобы это произошло как можно быстрей. Наверное, даже лучше, чтоб приехала полиция. Он им сразу всё расскажет про Андрея. Потому что маме, скорее всего, будет не до того. На протяжении всего разговора она только и делала, что плакала и никак не могла успокоиться. Тим пытался расспросить её про отца, но она не реагировала на его расспросы, а только лишь причитала и всхлипывала. Тим пообещал, что будет ждать её на станции, потом отключился и позвонил в полицию. А дальше был звонок отцу. Почти безнадежный и очень робкий. Долгие гудки, казалось, целую вечность разрывали эфирную тишину, а потом ответил грузный низкий голос. Но это был не отец – это был дядя Боря - начальник его охраны. Тим рассказал ему, где находится, сказал, что с ним всё в порядке, и он уже звонил матери и в полицию. Хотел было спросить про отца, но охранник его прервал:
- Никуда со станции не уходи! - сурово и наставительно велел он. – Я выезжаю. И как придешь, лучше спрячься, до приезда полиции. А потом жди меня. Ты всё понял?
- Да, понял, - послушно ответил Тим.
Он не стал спорить и отмахиваться от дельного совета. Дни, проведенные в заточении научили его быть осмотрительным и покладистым. Теперь он не считал, что лучше всех всё знает, и никто ему не указ. Это раньше мальчишке было море по колено, а теперь ему по колено был снег – рыхлый, вязкий и слепящий… От которого веяло смертельным холодом. И указ был вполне конкретный – затаиться и ждать. Что он и сделал, подойдя к обветшалой ржавой вывеске с названием "Пуринково". И ещё о некоторых прописных истинах довольно ощутимо напоминала поротая попа. Она отзывалась ноющей болью при каждом шаге и даже при неподвижном стоянии сложно было найти положение, при котором она бы не болела. Но Тим не злился на Андрея за эту науку. Наоборот, сейчас он был готов перетерпеть ещё одну порку, если это поможет спасти взрослого. Тот же схлестнулся ради него в неравной схватке - не испугался ни волка, ни бандита. А выпорол его, по сути, за дело… Чтоб думал головой, а не тем местом, по которому так хлестко гулял ремень. Тим, и вправду, раньше думал зачастую тем местом. Он очень явственно это ощутил, прячась на запустелой платформе. Потому и попал, наверное, в такую переделку…
Но благо, всё уже закончилось. Впереди показался черный джип Бори. Он остановился и из него, нервно озираясь, выскочила мама – заплаканная и растерянная. Тим бросился к ней, не чуя под собой ног. И они так и стояли в обнимку под падающим снегом, пока Боря не разнял их и не повел к машине.
- Ну, всё-всё, холодно здесь, - негромко проронил охранник и, повернув к себе Тима, внимательно осмотрел его с головы до ног. - Всё будет хорошо, - пообещал он и ободряюще похлопал мальчишку по плечу. - А вон, кажется, и полиция… - к заснеженной станции медленно, но верно приближался неуклюжий железный воронок.
Узкая полоска света
Андрей ощутил движение рук Тимура. Они были быстрыми, но острожными, будто боялись задеть Андрея за больное место. Но нет... куртка была расстегнута, и карманы были опрокинуты в снег, а внутренний, он покоился на медленно бьющемся сердце. Еще живом, которое, казалось, замерло в тот момент, когда пальцы маленького Мурзика соприкоснулись с ним.
Андрей попытался выдавить улыбку, поддержать пацана, что он делает все правильно, потому как, наверняка, сам жест, когда твоя рука вынимает из чужого кармана деньги, немного сковывает и напрягает. Ведь Тимка, он очень хорошо воспитан и, наверняка, никогда не взял чужого без спросу. Если только у отца, но это не считается. Это же отец, а не чужой. Не отчим, не материн дружок, не сосед по коммуналке.
- Смелее, - приложив все усилия, протянул Зубов. И тут же удовлетворенно прикрыл глаза, слово прозвучало не шепотом, а тихим плавным напевом.
Оно значило всё. Смелее. И бери, и иди, и живи. И будь. Смелее всегда и везде. С собой и другими. Это было своеобразным напутствием этому юному, начинающему свой путь, человечку. Путь в жизнь, и путь на станцию, к свободе, к своей семье.
А еще, чтоб у Тимки хватило смелости спокойно уйти. Потому что так надо. Это жизненно необходимо.
И Андрей пристально, даже строго взглянул на мальчишку, помотав головой, когда тот сделал безуспешную попытку сдвинуть Андрея с места.
Это было малореально. И больно. И тяжело. Зубов застонал, дернулся и взял Тима за руку. Такую крепкую, хоть еще по-мальчишечьи тонкую. И нежную, какой была вся его кожа. Нежная, загорелая, а ниже пояса раскрашенная синяками и кровоподтеками. Но это ничего, не страшно. Тимка - пацан, настоящий и правильный, и достаточно сильный и терпеливый.
Сказать что-то Зубов не смог. Видимо, сил хватило на это последнее слово. Но Тимка понял его тактильный сигнал. Сжал свои пальцы в ладони Андрея, и это прикосновение послужило и знаком соглашения, и прощания, и прощения.
Андрей сейчас лишь сожалел, что не может проводить взглядом Тимура, удостовериться, что тот пошел в правильном направлении. Но у мальчишки была карта, так что точно не заблудится. И сообразит, где право, а где лево.
А снегопад и ветер-это ерунда. Это нормально. Потому что февраль - месяц ветров и метелей. Но он прощает их тоже. Как и отчима, как и Олю, мать, что была во многом не права, своего одноклассника Максима, даже Кочергина, потому что Андрей сам обратился к нему с просьбой о помощи.
И стало тепло, спокойно, тихо и темно. Неужели это и есть то, о чем грезят люди при жизни? Вечный покой, умиротворяющий, отпускающий всю суетность, страх, волнения... Где перед глазами разноцветными искорками мелькают кадры из самых ярких воспоминаний детства. Тех, что были. И тех, которых очень хотелось. И сейчас они обязательно сбудутся, как наяву.
Боль стала отпускать, преобразовываясь в горячие вспышки по всему телу. Но они не обжигали, а растекались согревающей лавиной: то у шеи, то под ребрами, то в области солнечного сплетения. Наверное, так шпарит южное солнце, где-то там, на далеких морях, куда поедет Тимур. Совсем скоро поедет, потому что ему нужно будет восстановиться после стресса.
И будет качаться на волнах, слушать морские приливы, которые будут уносить чужие голоса далеко от берега, за горизонт.
Волны станут его приподнимать и опускать, погружать на глубину и выталкивать на ярко-освещенную поверхность.
И протяжный голос Сирены станет зазывать его своими завораживающими песнями...
Андрей попытался выдавить улыбку, поддержать пацана, что он делает все правильно, потому как, наверняка, сам жест, когда твоя рука вынимает из чужого кармана деньги, немного сковывает и напрягает. Ведь Тимка, он очень хорошо воспитан и, наверняка, никогда не взял чужого без спросу. Если только у отца, но это не считается. Это же отец, а не чужой. Не отчим, не материн дружок, не сосед по коммуналке.
- Смелее, - приложив все усилия, протянул Зубов. И тут же удовлетворенно прикрыл глаза, слово прозвучало не шепотом, а тихим плавным напевом.
Оно значило всё. Смелее. И бери, и иди, и живи. И будь. Смелее всегда и везде. С собой и другими. Это было своеобразным напутствием этому юному, начинающему свой путь, человечку. Путь в жизнь, и путь на станцию, к свободе, к своей семье.
А еще, чтоб у Тимки хватило смелости спокойно уйти. Потому что так надо. Это жизненно необходимо.
И Андрей пристально, даже строго взглянул на мальчишку, помотав головой, когда тот сделал безуспешную попытку сдвинуть Андрея с места.
Это было малореально. И больно. И тяжело. Зубов застонал, дернулся и взял Тима за руку. Такую крепкую, хоть еще по-мальчишечьи тонкую. И нежную, какой была вся его кожа. Нежная, загорелая, а ниже пояса раскрашенная синяками и кровоподтеками. Но это ничего, не страшно. Тимка - пацан, настоящий и правильный, и достаточно сильный и терпеливый.
Сказать что-то Зубов не смог. Видимо, сил хватило на это последнее слово. Но Тимка понял его тактильный сигнал. Сжал свои пальцы в ладони Андрея, и это прикосновение послужило и знаком соглашения, и прощания, и прощения.
Андрей сейчас лишь сожалел, что не может проводить взглядом Тимура, удостовериться, что тот пошел в правильном направлении. Но у мальчишки была карта, так что точно не заблудится. И сообразит, где право, а где лево.
А снегопад и ветер-это ерунда. Это нормально. Потому что февраль - месяц ветров и метелей. Но он прощает их тоже. Как и отчима, как и Олю, мать, что была во многом не права, своего одноклассника Максима, даже Кочергина, потому что Андрей сам обратился к нему с просьбой о помощи.
И стало тепло, спокойно, тихо и темно. Неужели это и есть то, о чем грезят люди при жизни? Вечный покой, умиротворяющий, отпускающий всю суетность, страх, волнения... Где перед глазами разноцветными искорками мелькают кадры из самых ярких воспоминаний детства. Тех, что были. И тех, которых очень хотелось. И сейчас они обязательно сбудутся, как наяву.
Боль стала отпускать, преобразовываясь в горячие вспышки по всему телу. Но они не обжигали, а растекались согревающей лавиной: то у шеи, то под ребрами, то в области солнечного сплетения. Наверное, так шпарит южное солнце, где-то там, на далеких морях, куда поедет Тимур. Совсем скоро поедет, потому что ему нужно будет восстановиться после стресса.
И будет качаться на волнах, слушать морские приливы, которые будут уносить чужие голоса далеко от берега, за горизонт.
Волны станут его приподнимать и опускать, погружать на глубину и выталкивать на ярко-освещенную поверхность.
И протяжный голос Сирены станет зазывать его своими завораживающими песнями...
Узкая полоска света
Время, как известно, лечит. И, по истечении нескольких недель, страшные события постепенно начали забываться. Понемногу всё в доме Вязовых улеглось. Отца выписали из больницы, и он стал идти на поправку. А Тим больше не спал на животе и всё меньше вскакивал по ночам от приснившихся кошмаров.
Банду похитителей арестовали в тот же день. Устроили там засаду, прямо у дома. Главарь этой шайки, так и не дождавшись назад своего курьера, решил самолично проверить, что стряслось. Ещё и бандюг своих с собой потащил, на всякий случай. Вот там этот случай им всем и предоставился. Теперь уж не скоро выйдут на свободу.
И вроде всё хорошо закончилось. Жизнь налаживалась, быт постепенно приходил в норму… Вязов-старший после болезни стал чаще бывать дома. Теперь он уделял сыну куда больше времени, чем раньше. Видимо понял, что не всё в этом мире работа. Да и сам Тим теперь стал внимательнее относиться к родителям. Общался с матерью, выходные проводил с отцом. Да и вечерами теперь его никуда не тянуло. С друзьями можно было общаться и по сети, или приглашать их к себе в гости. Тем более, отец купил ему классные очки виртуальной реальности, последней модели...
Однако же странное муторное чувство не оставляло мальчишку при воспоминаниях об Андрее. Про него никто ничего не рассказывал, хоть Тим и интересовался. Складывалось ощущение, что вообще никому нет дела до какого-то там мужика, раненного в схватке с бандитом. Задачей охранников было вернуть Тима домой, задачей полиции - задержать банду, а истекающего кровью похитителя никто спасать и не намеревался. Хоть Тим и объяснял им сто раз, что Андрей его не похищал. Что он на самом деле его спас. И пусть мальчишка немного лукавил, но ведь была и доля истины в этих словах. Он даже начальнику охраны не рассказал, как всё было на самом деле. Хотя тот очень упорно допытывался. Даже упорнее, чем следователь, который в первую неделю после возвращения Тима чуть ли не каждый день посещал их особняк. Тим много раз спрашивал у него про Андрея, и даже придумал нелепую историю, по которой взрослый специально внедрился в шайку бандитов, чтобы спасти его после похищения. История не показалась следователю правдоподобной, но он всё равно сухо пообещал узнать и сделать всё возможное. Сказал это, судя по всему, просто так, не понимая толком значения этого словосочетания. Вот Андрей сделал для него всё возможное - подставил себя под пули, только бы сохранить Тима в целости и сохранности. А для мента эта фраза была обычной дежурной репликой, которой он успокаивал всех назойливых посетителей.
Из всеобщего молчания Тим сделал вывод, что Андрея, скорее всего, нет в живых… Он даже начал постепенно смиряться с этой мыслью. Иногда она, правда, терзала жгучими воспоминаниями, заставляя по многу раз прокручивать в голове обрывки фраз, строгие наставления взрослого и их прощание. В такие моменты собственное бессилие давило тяжкой ношей, и на душе становилось совсем тошно. Андрей его спас, а Тим его не смог. Может, слишком медленно добирался до станции, или слишком поздно подоспела помощь, или слишком много крови Андрей потерял? Было несметное количество этих "слишком", а ответов на них так и не находилось. И мальчишка уходил в себя. Однажды он даже напился – сильно, желая забыться, до беспамятства. А на следующий день ему было стыдно. Не столько перед родителями, сколько перед Андреем. Перед незримым и недоступным его образом. Ведь он же обещал… Обещал ему не пить. И получается, снова не сдержал своё обещание…
В тишине комнаты монотонно отстукивали стрелки часов. Отец любил собирать старинные, механические и развешивал их по всему дому. Было уже далеко за полночь, но Тим не спал. Он что-то писал в толстой помятой тетради. И это что-то было очень важно для него. Как-будто некто стоял за его спиной и наблюдал за этим наивным детским раскаянием.
"Я не буду больше выпивать до шестнадцати лет!" - появлялись одна за другой строчки, наложенные на него когда-то за глупое безрассудство. И это наказание, как ни странно, приносило немалое облегчение. Словно вся та тяжесть и боль внутри держали и не отпускали только из-за того, что он забыл выполнить это поручение…
А утром нежданно и негаданно Тим получил письмо. Обычное, с маркой, по старинке. Он даже удивился, когда дворецкий окликнул его и вручил конверт. Сердце учащенно забилось и сжалось в предвкушении. Словно боялось спугнуть то робкое предчувствие и затеплившуюся надежду. Тим аккуратно надорвал бумагу и пальцем поддел сложенный вдвое лист. На нём неровным прыгающим почерком синей ручкой было выведено всего несколько строк. Коротких, но таких долгожданных:
"Привет, Тимка.
Надеюсь, ты в полном порядке и не поминаешь меня лихом.
Спасибо тебе за всё. И прости, если сможешь...
Твой Андрей."
Это было самое значимое послание, которое Тим когда-либо получал.
Он взглянул на обратный адрес, вырвал из тетради исписанные ночью листы и вложил их в чистый конверт. Теперь оставалось только найти марку…
=================== КОНЕЦ ===================
Банду похитителей арестовали в тот же день. Устроили там засаду, прямо у дома. Главарь этой шайки, так и не дождавшись назад своего курьера, решил самолично проверить, что стряслось. Ещё и бандюг своих с собой потащил, на всякий случай. Вот там этот случай им всем и предоставился. Теперь уж не скоро выйдут на свободу.
И вроде всё хорошо закончилось. Жизнь налаживалась, быт постепенно приходил в норму… Вязов-старший после болезни стал чаще бывать дома. Теперь он уделял сыну куда больше времени, чем раньше. Видимо понял, что не всё в этом мире работа. Да и сам Тим теперь стал внимательнее относиться к родителям. Общался с матерью, выходные проводил с отцом. Да и вечерами теперь его никуда не тянуло. С друзьями можно было общаться и по сети, или приглашать их к себе в гости. Тем более, отец купил ему классные очки виртуальной реальности, последней модели...
Однако же странное муторное чувство не оставляло мальчишку при воспоминаниях об Андрее. Про него никто ничего не рассказывал, хоть Тим и интересовался. Складывалось ощущение, что вообще никому нет дела до какого-то там мужика, раненного в схватке с бандитом. Задачей охранников было вернуть Тима домой, задачей полиции - задержать банду, а истекающего кровью похитителя никто спасать и не намеревался. Хоть Тим и объяснял им сто раз, что Андрей его не похищал. Что он на самом деле его спас. И пусть мальчишка немного лукавил, но ведь была и доля истины в этих словах. Он даже начальнику охраны не рассказал, как всё было на самом деле. Хотя тот очень упорно допытывался. Даже упорнее, чем следователь, который в первую неделю после возвращения Тима чуть ли не каждый день посещал их особняк. Тим много раз спрашивал у него про Андрея, и даже придумал нелепую историю, по которой взрослый специально внедрился в шайку бандитов, чтобы спасти его после похищения. История не показалась следователю правдоподобной, но он всё равно сухо пообещал узнать и сделать всё возможное. Сказал это, судя по всему, просто так, не понимая толком значения этого словосочетания. Вот Андрей сделал для него всё возможное - подставил себя под пули, только бы сохранить Тима в целости и сохранности. А для мента эта фраза была обычной дежурной репликой, которой он успокаивал всех назойливых посетителей.
Из всеобщего молчания Тим сделал вывод, что Андрея, скорее всего, нет в живых… Он даже начал постепенно смиряться с этой мыслью. Иногда она, правда, терзала жгучими воспоминаниями, заставляя по многу раз прокручивать в голове обрывки фраз, строгие наставления взрослого и их прощание. В такие моменты собственное бессилие давило тяжкой ношей, и на душе становилось совсем тошно. Андрей его спас, а Тим его не смог. Может, слишком медленно добирался до станции, или слишком поздно подоспела помощь, или слишком много крови Андрей потерял? Было несметное количество этих "слишком", а ответов на них так и не находилось. И мальчишка уходил в себя. Однажды он даже напился – сильно, желая забыться, до беспамятства. А на следующий день ему было стыдно. Не столько перед родителями, сколько перед Андреем. Перед незримым и недоступным его образом. Ведь он же обещал… Обещал ему не пить. И получается, снова не сдержал своё обещание…
В тишине комнаты монотонно отстукивали стрелки часов. Отец любил собирать старинные, механические и развешивал их по всему дому. Было уже далеко за полночь, но Тим не спал. Он что-то писал в толстой помятой тетради. И это что-то было очень важно для него. Как-будто некто стоял за его спиной и наблюдал за этим наивным детским раскаянием.
"Я не буду больше выпивать до шестнадцати лет!" - появлялись одна за другой строчки, наложенные на него когда-то за глупое безрассудство. И это наказание, как ни странно, приносило немалое облегчение. Словно вся та тяжесть и боль внутри держали и не отпускали только из-за того, что он забыл выполнить это поручение…
А утром нежданно и негаданно Тим получил письмо. Обычное, с маркой, по старинке. Он даже удивился, когда дворецкий окликнул его и вручил конверт. Сердце учащенно забилось и сжалось в предвкушении. Словно боялось спугнуть то робкое предчувствие и затеплившуюся надежду. Тим аккуратно надорвал бумагу и пальцем поддел сложенный вдвое лист. На нём неровным прыгающим почерком синей ручкой было выведено всего несколько строк. Коротких, но таких долгожданных:
"Привет, Тимка.
Надеюсь, ты в полном порядке и не поминаешь меня лихом.
Спасибо тебе за всё. И прости, если сможешь...
Твой Андрей."
Это было самое значимое послание, которое Тим когда-либо получал.
Он взглянул на обратный адрес, вырвал из тетради исписанные ночью листы и вложил их в чистый конверт. Теперь оставалось только найти марку…
=================== КОНЕЦ ===================