Чёрная змея

[Тассес]

...Тассес, в который уже раз своей жизни, возблагодарил богов своей родной Финикии, за то что его отец -- жрец при храме Тота, -- научил его не только вавилонскому, но и греческому языку. Тассесу, в отличии от большинства мальчишек, обожающих беготню и шумные игры, всегда нравилось изучать языки, смотреть на древние свитки и думать: "Я вас когда-нибудь обязательно прочту!" Берос, его отец, знал даже египетский язык, -- а уж иероглифы этой таинственной и далёкой тогда страны, считались сами по себе священными... Бедный отец! Несчастная Финикия! Завоёванная чужеземными войсками с той стороны Средиземного моря, она уже никогда не восстанет из пепла. Пепла, в буквальном смысле -- перебив всё взрослое население, завоеватели сожгли город; и пока Тассеса, едва отпраздновавшего свою четырнадцатую весну, гнали, заковав в цепи навстречу его, теперь уже невольничьей судьбе, он, как и остальные его товарищи по несчастью, долго ещё видел массивный столб дыма на том месте, где когда-то был цветущий город.

....Его купил, на одном из крупнейший невольничьих рынков, некий, благообразного вида муж средних лет. Торговец,судя по произношению, явный сириец, предложил тогда покупателю, щедро и не без споров заплатившему высокую цену, ещё и плеть -- чёрную плеть из воловьей, лоснящейся, будто выделанное дорогое масло, кожи. "Возьмите для мальчишки, господин, --- сказал сириец, с мерзкой усмешкой, -- Ему плеть нужна; а вам недорого уступлю!" Покупатель с сомнением смотрел на предмет, более всего похожий на змею -- и оканчивающийся, как заметил Тассес, выделанной змеиной головой на навершии рукояти, -- но сириец принялся горячо убеждать, что это настоящая ливийская плеть -- жители Ливии славились своим умением изготавливать кожаные украшения и доспехи. В конце концов, его новый хозяин купил и её, и Тассес понял, что возврата к прежнему не будет уже никогда...

[Аристеидис]

Аристеидис лениво прохаживался по помосту на котором были выставлены юные рабы. В Александрию он прибыл два дня назад, чтобы учиться здесь у известных по всей ойкумене философов. Это могло стать хорошим стартом для карьеры политика. Аристеидис был молод и амбициозен. Его мечты простирались до самых вершин политического Олимпа. Но в начале надо было покорить вершины науки.

Жить теперь надо было в дали от отчего дома. А значит Аристеидису нужен был раб, который прислуживал бы ему. И он бы давно уже выбрал, если бы не этот сириец-продавец, который продавал свой товар слишком навязчиво.

- Подожди, - Аристеидис жестом попросил торговца замолчать. - Не спеши про плеть. Я ещё не решил. Значит, говоришь, этот мальчишка обучен языкам и письменности нескольких народов. Это хорошо. Но я хочу проверить это сам. Эй, раб, расскажи, на каких языках ты можешь говорить, писать и где этому обучался.

[Тассес]

Тассес немедленно определил, -- по выговору, конечно, -- что этот человек -- не афинянин. Возможно, беотиец или, скорее всего, -- македонянин. Впрочем, размышлять сейчас не было времени -- нужно было произвести на него хорошее впечатление: ведь если требуется человек со знанием языков, то в каменоломню его точно не пошлют. Тассес отчётливо понимал, что там он долго не выдержит, поэтому он торопливо поклонился и сказал:

-- Мой отец был известным жрецом, господин; и он готовил меня себе на замену. Жрец Тота должен хорошо знать ту науку, которую в ваших краях именуют "геометрией"; а для этого нужно, прежде всего, уметь читать... Кроме древнего языка Вавилонии, я знаю также греческий и простое письмо Египта. Сложному -- египтяне называют его "священным", -- мой отец не успел меня обучить...

[Аристеидис]

- Вот как? И каким же богам служил твой отец? - поднял бровь Аристеидис.

[Тассес]

Тассес вновь поклонился и ответил:

-- Тоту, господин. Тоту -- богу письма, счёта и разнообразных измерений.

Он немного подумал; затем добавил:

-- В ваших краях его называют Гермесом Трисмегистом, то есть -- "Гермесом Триждывеличайшим".

[Аристеидис]

- Хорошо, - кивнул Аристеидис. - Похоже ты действительно многое знаешь о богах и, надеюсь, разбираешься в языках и письменности.

Он повернулся к продавцу.

- Обнажи его. Я хочу посмотреть, как он сложён.

- Слушаюсь, - торговец одним движением сорвал с мальчишки тунику.

[Тассес]

...Тассес совершенно не ожидал такого поворота событий; он не успел не то, чтобы даже испугаться или смутиться, -- он не успел ничего понять, -- как вдруг обнаружил себя совершенно голым в присутствии огромного скопления людей. В висках вдруг зашумело и Тассес почувствовал, как всё его тело -- от мочек ушей и до самых кончиков пальцев на ногах, -- заливает горячая волна нестерпимого стыда. Рука торговца-сирийца всё ещё находилась у него на талии; Тассес непроизвольно дёрнулся, вдруг повернувшись к покупателю спиной -- на его попке ярко блеснули около пятнадцати свежих алых аккуратных полосок. Это сириец выпорол его позавчера, приковав, предварительно, за высоко поднятые запастья к специальному столбу для наказаний...

[Аристеидис]

Сириец тут же развернул раба лицом к покупателю и заставил завести руки за голову, но Аристеидис уже разглядел следы порки.

- Тебя пороли, раб? - обратился он к мальчику. - За что?

Жестом он повелел торговцу молчать.

[Тассес]

Тассис, буквально, пылал от стыда, остро ощущая свою наготу. Он стоял, потупившись, не смея поднять глаза и не зная, что ответить, пока сириец слегка не шлёпнул его по попке, понуждая говорить.

-- За непослушание, господин, -- едва слышно ответил Тассис, всё так же глядя в землю. Он ответил так, потому что сириец, прежде чем начать порку, сказал, снимая висящую на стене крепкую плеть, что научит его послушанию.

[Аристеидис]

- Он не послушен, - Аристеидис показал на мальчишку, но обратился к продавцу. - Надо снизить цену.
- Что вы, мой господин, порка была лишь для вразумления, чтобы мальчишка вспомнил, что он больше не свободный, а раб. Он будет послушен каждому вашему приказу. Да и цена очень умеренная.
- Сомневаюсь в этом, - покачал головой Аристеидис.

Последовал непродолжительный торг, в ходе которого цена снизилась незначительно, но в подарок, в дополнение к рабу, Аристеидис стал обладателем роскошной плети из воловьей кожи.
- С этим инструментом раб будет послушен всегда, - заверил сирииец.
- Надеюсь, - Аристеидис начал отсчитывать деньги. - Отдай ему тунику, торговец, пусть оденется.

[Тассес]

...Когда Тассес одевался, его новый господин несколько раз, проверяя, рассёк плетью воздух. Услышав этот упругий, тяжёлый, чмокающий звук, Тассес почувствовал, что его ягодички непроизвольно сжимаются и разжимаются в такт грозному шипенью свистящей и лоснящейся, в бликах солнца, плети. Тассесу сдавило горло от страха...

[Аристеидис]

- Пошли, - Аристеидис сделал знак рабу и шагнул с помоста.

[Тассес]

Тассес, поправляя на ходу бронзовую застёжку на правом плече, сбежал вниз с помоста и поспешил вслед за своим новым господином.
...Вокруг шумел рынок; голова кружилась от запахов, бьющих в глаза ярких красок, вида плодов, жарящихся кусков мяса, пекущихся, прямо перед небольшими харчевнями, лепёшек... Амфоры с оливковым маслом, фрукты, мёд, вино в кувшинах, ткани разных расцветок, глиняная посуда, оружие, -- было от чего голове пойти кругом! Но Тассес смотрел лишь на строгую плеть в руке своего господина -- на запястье Арисетидиса она держалась на петельке, за которую и подвешивалась в случае надобности.

Тассес вспомнил, как господин заставил его раздеться догола и почувствовал, как вновь запылали от смущения его щёки...

[Аристеидис]

Аристеидис остановился у торговца дешёвыми лепёшками, купил одну за медную монетку и бросил рабу.

- Ешь, - распорядился он. - Как тебя зовут? Ты давно в рабстве?