Тим чувствовал себя арестантом, которого возвращают в его камеру. И Андрей в полной мере подтвердил это, буквально запихнув мальчишку в дом. Парень вовремя схватился за косяк двери, чтобы не потерять равновесие. По голосу Андрея чувствовалось, что он зол и даже несколько разочарован. Чем? Неужто думал, что Тим будет покорно лежать и ожидать своей участи? И да, он хотел удрать. А кто бы не хотел? Только разве удерёшь из этой бескрайней заснеженной глуши…
Тим тоже злился. Не столько на себя, сколько на холодный опостылевший снег, и ветер, и эту нескончаемую промерзлую темноту… Когда же уже это кончится?
Раздевался мальчишка весьма неохотно. Вернее, его раздевали. Он попробовал было снять свитер сам, но Андрей грубо осадил его, резко дернув свитер наверх, а за ним и футболку. Бесцеремонно сняв верхнюю одежду, он усадил мальчишку на стул и так же резко и грубо стянул с него штаны. Тиму не нравилось такое обращение, но он, по крайней мере, понимал его причину. Поэтому, когда, оставшись в майке и трусах, получил ускорение в виде пинка под зад, лишь недовольно замычал, но живо забрался под одеяло. Негодование разбавлялось осознанием того, что он всё же сам нарушил правила. И хорошо ещё, что похититель не стал вести себя как раньше – угрожая и награждая болезненными тумаками. Постель самое лучшее, что могло быть после попытки побега. Хотя, какой это побег? Так, слабая пародия среди всего этого хаоса и мороза.
Угрозу о неминуемой расправе за ещё одну попытку, Тим воспринял насупившись и довольно угрюмо. Да и привязанным лежать очень не хотелось. Поэтому он попытался промямлить что-то типа "больше не буду…", хотя и сам не слишком верил в свои слова. Больше не быть – значит, окончательно сдаться, смириться и практически похоронить себя в этом доме. Кто знает, зачем на самом деле его сюда привезли… Но, с другой стороны, в словах Андрея прослеживалась едва уловимая забота. Или может Тиму так показалось. Да нет, не показалось и принесенный чай был явным тому подтверждением. Пусть сухо и хмуро, но всё же это была забота. Суровая, строгая, но не наигранная…
Как же он ненавидел наигранную заботу! Когда отец, в очередной раз забыв о важном семейном мероприятии, приходил с каким-то второсортным подарком, пытаясь искупить своё безучастие и загладить вину за постоянную занятость. И было видно, что он ничуть не раскаивается. И подарок этот купил тоже не он, потому что вчера тетя Оля – его гувернантка - ни с того ни с сего расспрашивала Тима, чего бы он хотел. И Тим, будучи не в настроении, ляпнул про этот управляемый вертолет, хотя он был ему абсолютно не нужен. Просто, чтоб она отстала. И вот этот вертолет перед ним. Скорее всего, она же его и купила и за две минуты до входа в комнату подсунула отцу. А теперь он с искусственной улыбкой втирал, как не смог приехать, но всё равно думал о Тиме… Но Тим-то знал, что он врёт. И ненавидел эту его мерзкую лицемерную виноватость…
А вот Андрей не врал. Во всей своей хмурости и мрачности он был настоящим. Да и не только он. В этом месте всё было слишком по-настоящему. Если вонь - то разъедающая, если тьма - то зловещая, если холод – то лютый… Всё было не так, как Тим привык. В его искусственном удобном мире даже природу подстраивали под его нужды. Игра в снежки превращалась к фарс, когда снег привозили специальные машины, а снежки помогали лепить охранники и слуги. Сбор грибов и ягод - в театр заранее заготовленных декораций, когда под каждым кустом торчали неумело закопанные подберезовики и подосиновики, а кустики с ягодами поддерживались деревянными палками, потому что иначе они бы упали и завяли, так как никогда тут не росли.
Здесь всё было иначе. В этом незнакомом для мальчишки мире был настоящий глубокий снег, колючие царапающиеся кусты, старые жужжащие лампы, скрипучие кровати и чай… в железной походной кружке. И за всем этим суровый и недовольный Андрей, выговаривающий ему за побег и обещающий в следующий раз хорошую взбучку. Ну, а с другой стороны, чего Тим ожидал? Что он похвалит и выпишет ему медаль? Хорошо хоть не запер опять в вонючем сортире…
Кстати, о сортире. Неплохо бы его посетить. Правда, от одной только мысли о грязной дыре в полу, тошнота подкатывала к самому горлу, но физиология требовала своего. Тим заерзал и обреченно посмотрел на Андрея. Наверное, в какой-то мере он нарушил его доверие. После вызволения из вязкой смертельной ловушки, а потом ещё длительных согревательных процедур, взрослый, наверное, по праву считал, что Тим должен был быть ему благодарен или хотя бы признателен за своё спасение. А Тим такая вот неблагодарная скотина, не оценил и не внял…
- Я в туалет хочу, - насупившись пробормотал мальчишка, поднимая глаза на взрослого и понимая, что, скорее всего, ничего другого, кроме как посетить зловонную кабинку ему не предложат. Если вообще что-то предложат. Но не в кровать же ему писать, в конце концов…
Узкая полоска света
Узкая полоска света
Андрея Мурзик всё больше заинтересовывал. Удивлял, поражал, даже заинтриговывал своей непредсказуемостью. Или его поведение не было достаточно типичным для пацана его возраста в такой ситуации? Попытка-попыткой, не получилось - так не судьба, но мальчишка не буянил, не кричал, не выплескивал оскорбления и нелепые ответные угрозы, что вообще свойственно для парней его возраста. Или не свойственно?
Андрей плохо знал мир детей и подростков, а свой помнил только по личному опыту. Друзей у него практически не было, разве что, армейские, да и то, после службы все разъехались по своим населенным пунктам, а те, кто был из его города куда- то испарились.
Он никогда ни с кем не делился сложностями отношений в семье, не знал о чужих проблемах, и в школе по наивности и идеализированно нарисованной самим и для себя картины жизни его благополучных одноклассников, был уверен, что только он подвержен домашней агрессии и тирании. Громко сказано, скорее всего, потому как, спустя эти годы все конфликты с отчимом казались раздутыми, а его воспитательные меры жесткими, но где-то отвечающими поведению пасынка.
Андрей пытался противостоять всему, даже малейшим замечаниям, простым правилам, но его одноголосые бунты всегда были подавлены. Ибо изначально носили совершенно бессмысленный характер. Сила была на стороне отчима - и физическая, и моральная, сопротивление которой только усугубляло положение Андрея. Кроме всего, мать обычно равнодушно отстранялась, и самое жуткое было, что Андрей видел в её глазах не страх перед мужем, а согласие с ним. Молчаливое благословение.
А Мурзик либо проявляет благоразумие, потому как, в схватке он будет повержен, а хамство и словесные плевки чреваты отправкой в холодный чулан... И зачем это ему? Правильно, незачем. Еще Зубову показалось, что мальчишка устал, несмотря на долгий сон. Морально вымотан, и очередной провал заставил его смириться. С чем только? Это было любопытно Андрею.
Улыбку вызвало это детское, даже детсадовское "я больше не буду".
Нет, это не надломленность, почему-то не хотелось думать, что Мурзика его неудачные попытки сбежать подкосили. Скорее, машинальный детский ответ. На самом деле совершенно не дающий обещание "больше не быть".
И стало копошится внутри Зубова, шебуршать, расталкивать веру в слова мальчишки надежда, что он будет. Ещё, больше, дальше. Пусть не сейчас, потому как сейчас не время, но не сдастся, не покорится своей участи заложника и решится на новую попытку.
Умом Андрей этого не желал. Ему это зачем? Ему несладко придется. Не говоря об обещанном куше.
Но не сумевший перевернуть свою жизнь подавленный бунтарский дух теперь, независимо от своего владельца, всколыхнулся в Андрее, выражая солидарность и поддержку мальчишке. Тихо, молча, не подавая никаких признаков своего пробуждения.
Одежда Мурзика была собрана в удачно найденный пакет, ручки которого Зубов демонстративно перевязал между собой, словно узелок из полиэтилена представлял из себя железный замок.
- Так надежней, потом спрячу, когда ты снова заснешь, - поспешил он обрадовать раздетого мальчишку. - Хотя тебя мало что останавливает, как я понял... Что? Чего хочешь? Ааа...
Андрей не сразу сообразил, о чем мурлычит пацан. Да, кстати. Туалет. Последний раз он провожал пленника в этот непрезентабельный уголок... давно, очень даже. Но наверняка пацан успел справить нужду во время первого побега. Если не по естественному желанию, то от страха, когда почти тонул в сугробе. Наверняка.
Зубов сам предлагать не собирался, хотя ранее хотел установить определенные часы посещения. Но нет... Это чревато. Многими неприятностями, в частности... Холод там собачий, это факт.
- Тебе поссать?- оскалился он, глядя на смущение Вязова. - Сиди. Небось привык, что нянька горшок подносит. Иль не так, Тимур? Уж когда болеешь, точняк. Там холодно. Да и веры тебе... Еще решишь сбежать через очко, выгребными путями. Вот удовольствие будет ловить тебя.
Андрей прошел в сени, взял за ручку замеченное ранее металлическое ведро, которое тут же противно звякнуло о рядом стоящий таз.
- На, не промахнись, смотри. Может тут ты более меток, чем в определении маршрута при побегах, - Андрей со смешком поставил перед пацаном тару и символически отвернулся к окну.
Немного, в пол-оборота, ибо бдить никто за него не станет, и еще не известно, какое применение себе найдет это ведро. Как бы на голову не было надето. Андрею, конечно.
- Но смотри у меня, Тимур... Я предупредил. Шаг вправо-влево без разрешения... - Зубов постучал костяшками пальцев по стеклу. - Наверняка, знаешь, что за самоволки можно здорово отхватить? Такой отец, как у тебя, вряд ли спуску давал. Хотя... судя по твоим полуночным вылазкам... Неужто это сходило с рук? Или думал, что всё под контролем. А вот, как оно вышло.
Зубов сжал кулак, готовый со злости разбить окно. Так пару раз случалось с ним в тот самый период. Один раз разбил, другой был резко и больно остановлен.
Но сейчас его злость была не на отчима, а на Вязова-старшего, что распустил, похоже, своего самонадеянного отпрыска, будучи уверенным, что с ним никогда ничего не случится.
Андрей плохо знал мир детей и подростков, а свой помнил только по личному опыту. Друзей у него практически не было, разве что, армейские, да и то, после службы все разъехались по своим населенным пунктам, а те, кто был из его города куда- то испарились.
Он никогда ни с кем не делился сложностями отношений в семье, не знал о чужих проблемах, и в школе по наивности и идеализированно нарисованной самим и для себя картины жизни его благополучных одноклассников, был уверен, что только он подвержен домашней агрессии и тирании. Громко сказано, скорее всего, потому как, спустя эти годы все конфликты с отчимом казались раздутыми, а его воспитательные меры жесткими, но где-то отвечающими поведению пасынка.
Андрей пытался противостоять всему, даже малейшим замечаниям, простым правилам, но его одноголосые бунты всегда были подавлены. Ибо изначально носили совершенно бессмысленный характер. Сила была на стороне отчима - и физическая, и моральная, сопротивление которой только усугубляло положение Андрея. Кроме всего, мать обычно равнодушно отстранялась, и самое жуткое было, что Андрей видел в её глазах не страх перед мужем, а согласие с ним. Молчаливое благословение.
А Мурзик либо проявляет благоразумие, потому как, в схватке он будет повержен, а хамство и словесные плевки чреваты отправкой в холодный чулан... И зачем это ему? Правильно, незачем. Еще Зубову показалось, что мальчишка устал, несмотря на долгий сон. Морально вымотан, и очередной провал заставил его смириться. С чем только? Это было любопытно Андрею.
Улыбку вызвало это детское, даже детсадовское "я больше не буду".
Нет, это не надломленность, почему-то не хотелось думать, что Мурзика его неудачные попытки сбежать подкосили. Скорее, машинальный детский ответ. На самом деле совершенно не дающий обещание "больше не быть".
И стало копошится внутри Зубова, шебуршать, расталкивать веру в слова мальчишки надежда, что он будет. Ещё, больше, дальше. Пусть не сейчас, потому как сейчас не время, но не сдастся, не покорится своей участи заложника и решится на новую попытку.
Умом Андрей этого не желал. Ему это зачем? Ему несладко придется. Не говоря об обещанном куше.
Но не сумевший перевернуть свою жизнь подавленный бунтарский дух теперь, независимо от своего владельца, всколыхнулся в Андрее, выражая солидарность и поддержку мальчишке. Тихо, молча, не подавая никаких признаков своего пробуждения.
Одежда Мурзика была собрана в удачно найденный пакет, ручки которого Зубов демонстративно перевязал между собой, словно узелок из полиэтилена представлял из себя железный замок.
- Так надежней, потом спрячу, когда ты снова заснешь, - поспешил он обрадовать раздетого мальчишку. - Хотя тебя мало что останавливает, как я понял... Что? Чего хочешь? Ааа...
Андрей не сразу сообразил, о чем мурлычит пацан. Да, кстати. Туалет. Последний раз он провожал пленника в этот непрезентабельный уголок... давно, очень даже. Но наверняка пацан успел справить нужду во время первого побега. Если не по естественному желанию, то от страха, когда почти тонул в сугробе. Наверняка.
Зубов сам предлагать не собирался, хотя ранее хотел установить определенные часы посещения. Но нет... Это чревато. Многими неприятностями, в частности... Холод там собачий, это факт.
- Тебе поссать?- оскалился он, глядя на смущение Вязова. - Сиди. Небось привык, что нянька горшок подносит. Иль не так, Тимур? Уж когда болеешь, точняк. Там холодно. Да и веры тебе... Еще решишь сбежать через очко, выгребными путями. Вот удовольствие будет ловить тебя.
Андрей прошел в сени, взял за ручку замеченное ранее металлическое ведро, которое тут же противно звякнуло о рядом стоящий таз.
- На, не промахнись, смотри. Может тут ты более меток, чем в определении маршрута при побегах, - Андрей со смешком поставил перед пацаном тару и символически отвернулся к окну.
Немного, в пол-оборота, ибо бдить никто за него не станет, и еще не известно, какое применение себе найдет это ведро. Как бы на голову не было надето. Андрею, конечно.
- Но смотри у меня, Тимур... Я предупредил. Шаг вправо-влево без разрешения... - Зубов постучал костяшками пальцев по стеклу. - Наверняка, знаешь, что за самоволки можно здорово отхватить? Такой отец, как у тебя, вряд ли спуску давал. Хотя... судя по твоим полуночным вылазкам... Неужто это сходило с рук? Или думал, что всё под контролем. А вот, как оно вышло.
Зубов сжал кулак, готовый со злости разбить окно. Так пару раз случалось с ним в тот самый период. Один раз разбил, другой был резко и больно остановлен.
Но сейчас его злость была не на отчима, а на Вязова-старшего, что распустил, похоже, своего самонадеянного отпрыска, будучи уверенным, что с ним никогда ничего не случится.
Узкая полоска света
Тим с сожалением проводил взглядом пакет со своей одеждой, но всё же внимательно посмотрел, куда Андрей её кладет. Он ни капли не сомневался, что она ему пригодится.
Взрослый был не слишком деликатен. Он вообще не отличался особой воспитанностью. Как бы сказала их домработница и по совместительству гувернантка - тётя Оля: "От осины не родятся апельсины". Даже Тиму, которого конкретно достали со всеми этими приличными манерами, резануло ухо слово "поссать". Так выражались, разве что его друзья-ровесники на пьяных тусовках и уличных посиделках. И только между собой. Даже охранники в элитных клубах не позволяли себе так общаться с богатыми мальчишкам. А чтобы взрослый задал такой вопрос… Хотя, какой Андрей взрослый? Ну, может старшего его на лет десять-двенадцать. В отцы ему точно не годится. Да и вокруг не высшее общество.
На принесенное ведро Тим взглянул с едва заметной растерянностью, а фраза про горшок прозвучала как желание оскорбить. Ему давно уже не носили никаких горшков, а даже если бы и носили, он вряд ли бы походил на эту ржавую посудину. Это было куда лучше гадкой зловонной кабинки, но как встать и писать посреди комнаты, Тим себе плохо представлял. Стеснительность – сопутствующая черта большинства подростков, не обошла его стороной. В компаниях, среди друзей-сверстников он мог хорохориться и делать вид, что ему море по колено. А вот в незнакомом обществе чувствовал себя весьма скованно. Тем более, в обществе Андрея, который то и дело старался поддеть мальчишку колкими фразами. Но кажется выбора не было. Мочевой пузырь требовал освобождения, и мальчишка медленно сполз с кровати и подошел к ведру. Краем глаза отметил, что Андрей, вроде как, отвернулся…
Парень постарался проделать всю процедуру быстро, но железное ведро, словно специально, громко и отчетливо озвучивало весь процесс. Тим от смущения чуть было не промахнулся, стараясь попадать ровно на стенку, чтобы раздававшееся журчание было не таким шумным. А тут ещё едкое замечание по поводу его меткости в определении маршрута. Парень еле удержался, чтобы не нахамить взрослому и не предложить ему поискать маршрут самому, желательно на тот свет.
Из этой глуши, скорее всего, только на тот свет и выбраться… Хотя нелогично тогда, зачем взрослый угрожает ему суровыми мерами. Если бы отсюда нельзя было убежать, весь этот разговор был бы бессмысленным. Боится, что парень снова завязнет в снегу? Вряд ли… Такое едва можно назвать "самоволкой", скорее безрассудством. Ещё и отца сюда приплёл. Знал бы он, что отец Тима с утра до ночи пропадал в своей фирме...
- Отец мне всё разрешает, - немного запоздало и с вызовом откликнулся мальчишка, вновь забираясь в постель. – потому что он любит меня… - попытался связать логичным доводом то ли для Андрея, то ли для самого себя.
Тим понимал, что лукавит, но похитителю вовсе не обязательно знать о том, что происходит в его семье. Как отец по нескольку дней отсутствует дома, как мать уезжает одна на великосветские тусовки, а гувернантка то и дело грозится рассказать родителям о полуночных похождениях их сына. Но почему-то каждый раз откладывает этот неприятный разговор. То ли боясь, что её саму обвинят в том, что мальчик без спроса в вечернее время покидает дом, а то ли не находит для этого подходящей минуты. Потому как, с утра обычно мать Тима спит, а когда просыпается ей не до разговоров о благочестии отпрыска из-за головной боли и настигшего отходняка. А отец, если и забегает на пару минут, то делает это в спешке и с трубкой у уха. Какие уж тут разговоры о послушании и прилежании сына? Тем более, что Тим в какой-то мере копирует поведение своих родителей. Поэтому кому тут предъявишь претензии? Великосветская жизнь – требует великосветских забав и приносит закономерные жертвы...
Взрослый был не слишком деликатен. Он вообще не отличался особой воспитанностью. Как бы сказала их домработница и по совместительству гувернантка - тётя Оля: "От осины не родятся апельсины". Даже Тиму, которого конкретно достали со всеми этими приличными манерами, резануло ухо слово "поссать". Так выражались, разве что его друзья-ровесники на пьяных тусовках и уличных посиделках. И только между собой. Даже охранники в элитных клубах не позволяли себе так общаться с богатыми мальчишкам. А чтобы взрослый задал такой вопрос… Хотя, какой Андрей взрослый? Ну, может старшего его на лет десять-двенадцать. В отцы ему точно не годится. Да и вокруг не высшее общество.
На принесенное ведро Тим взглянул с едва заметной растерянностью, а фраза про горшок прозвучала как желание оскорбить. Ему давно уже не носили никаких горшков, а даже если бы и носили, он вряд ли бы походил на эту ржавую посудину. Это было куда лучше гадкой зловонной кабинки, но как встать и писать посреди комнаты, Тим себе плохо представлял. Стеснительность – сопутствующая черта большинства подростков, не обошла его стороной. В компаниях, среди друзей-сверстников он мог хорохориться и делать вид, что ему море по колено. А вот в незнакомом обществе чувствовал себя весьма скованно. Тем более, в обществе Андрея, который то и дело старался поддеть мальчишку колкими фразами. Но кажется выбора не было. Мочевой пузырь требовал освобождения, и мальчишка медленно сполз с кровати и подошел к ведру. Краем глаза отметил, что Андрей, вроде как, отвернулся…
Парень постарался проделать всю процедуру быстро, но железное ведро, словно специально, громко и отчетливо озвучивало весь процесс. Тим от смущения чуть было не промахнулся, стараясь попадать ровно на стенку, чтобы раздававшееся журчание было не таким шумным. А тут ещё едкое замечание по поводу его меткости в определении маршрута. Парень еле удержался, чтобы не нахамить взрослому и не предложить ему поискать маршрут самому, желательно на тот свет.
Из этой глуши, скорее всего, только на тот свет и выбраться… Хотя нелогично тогда, зачем взрослый угрожает ему суровыми мерами. Если бы отсюда нельзя было убежать, весь этот разговор был бы бессмысленным. Боится, что парень снова завязнет в снегу? Вряд ли… Такое едва можно назвать "самоволкой", скорее безрассудством. Ещё и отца сюда приплёл. Знал бы он, что отец Тима с утра до ночи пропадал в своей фирме...
- Отец мне всё разрешает, - немного запоздало и с вызовом откликнулся мальчишка, вновь забираясь в постель. – потому что он любит меня… - попытался связать логичным доводом то ли для Андрея, то ли для самого себя.
Тим понимал, что лукавит, но похитителю вовсе не обязательно знать о том, что происходит в его семье. Как отец по нескольку дней отсутствует дома, как мать уезжает одна на великосветские тусовки, а гувернантка то и дело грозится рассказать родителям о полуночных похождениях их сына. Но почему-то каждый раз откладывает этот неприятный разговор. То ли боясь, что её саму обвинят в том, что мальчик без спроса в вечернее время покидает дом, а то ли не находит для этого подходящей минуты. Потому как, с утра обычно мать Тима спит, а когда просыпается ей не до разговоров о благочестии отпрыска из-за головной боли и настигшего отходняка. А отец, если и забегает на пару минут, то делает это в спешке и с трубкой у уха. Какие уж тут разговоры о послушании и прилежании сына? Тем более, что Тим в какой-то мере копирует поведение своих родителей. Поэтому кому тут предъявишь претензии? Великосветская жизнь – требует великосветских забав и приносит закономерные жертвы...
Узкая полоска света
Вид Мурзика по всем параметрам сейчас определялся как вид чем-то обделенного человека. В его взгляде, который прощался со своей одеждой, прослеживалась такая тоска и обида, будто это единственные его вещи, и он навсегда лишился их. Хотя Андрей-то понимал, что таким образом мальчишка лишался возможности еще раз испытать судьбу. Судьбу, которая преподносила все новые испытания.
Пацан явно растерялся и показался как-то меньше и младше в нижнем белье перед поставленным рядом ведром. Даже не подтвердил свои истинные желания. Но Зубов был уверен, что сверхнаглостью этот мажор не обладает. Или молчание означает согласие с заданным вопросом.
Андрей видел боковым зрением, как Мурзик сиротливо поддернул наверх майку, приспустил боксеры. Экстрим. Для мальчишки - чистой воды. Не совсем воды, правда. Точнее, совсем не воды, которая с напором застучала по алюминиевой посудине. Наверняка, в эти секунды физиологического процесса, сопровождаемого веселым шумом, Мурзик почувствовал что-то вроде... униженности или того хуже. И уж точно никогда не примерял для себя такой предмет сантехники. И неужто его детская непосредственность не подсказала ему хотя бы отвернуться? Или подумал как раз, что спиной в такой ситуации становиться чревато.
Зубов даже причмокнул от непонятного злорадства. Чему, казалось бы, злорадствовать? Самому это потом и выливать, да дело привычное. Он помнил летний лагерь, в который мать добывала путевки, собирая справки о низких доходах, потому что он был социальным, для таких же малоимущих, как Андрей, и для детдомовцев.
Удобства там были во дворе, а на ночь вожатые ставили в коридор одно на всех ведро. Мурзик вряд ли бы поверил в существование таких условий отдыха. Не поверил бы и не понял. Сейчас Андрею тоже эти шалости виделись глупыми и похабными, но тогда, в его не пестрившем особыми радостями детстве, он пытался расслабляться и получать удовольствие от каждой мелочи. Заценил бы Вязов-младший, как прикольно ночью встать втроем на подоконник в палате и сквозь верхнее окошко показать присевшей над ведром девчонке свое присутствие? Вряд ли. Нет, не заценил бы.
Андрей был уверен, что развлечения у этих холеных щеглов совершенно другого порядка - выше, изысканнее и жестче. И если б они и решили над кем посмеяться, то шутка вышла б куда более изощренной. И безнаказанной.
А Зубов помнил родительский день, и публичную оплеуху, которую отчим не постеснялся ему отвесить за жалобу вожатой. Именно по поводу этих ночных выходок. Участвовал он не один, и это было известно, но пойман за руку был именно он, когда не успел добежать до своей кровати и был замечен вожатой. Кроме того в наказание его поставили дежурным на всю неделю. По ведру. И он каждое утро до подъема, пока все спят, бежал к зеленому деревянному домику исполнять свои обязанности.
Все это сейчас казалось забавным и умильным. И как бы он снова хотел оказаться там, в этом лагере и даже быть дежурным. Но у таких же мальчишек, как он. Которые после отбоя вполголоса рассказывали неприглядные истории о жизни в семье, а рассказы детдомовцев порой заставляли пробегать мурашкам по коже и благодарить судьбу и за таких родителей, на которых только что пытались жаловаться.
А слова Тимура шли вразрез с этими воспоминаниями, что заставило Андрея резко дернуться и со злостью посмотреть на мальчишку.
- Любит? Тебя-то? Да с чего ты взял? - с издевкой в голосе произнес он. - Разрешает все, вижу! Любил бы - так в кулаке держал бы, а ему плевать! Плевать на тебя! Потому всё и разрешает! Вот к чему это привело! Сам думай!
Андрей громко выдохнул. Он не понял, с чего невинная детская фраза мальчишки вызвала в нем такой гнев. Потому что сам никогда так не мог сказать? Про то, что его отчим любит и все разрешает ему. Нет. Не потому. Хотя Андрей в детстве и не мечтал хотя бы об участии со стороны отчима, о мужском заботливом участии в его жизни. Наверное, взбесила наивность Мурзика, совершенно нелепый детский ответ, подходящий скорее для детсадовца, но не для курящего дорогие сигареты подростка.
- Что-то не поторопится он тебя высвобождать, как я посмотрю! А может, Тимур... - Андрей растекся в улыбке, от которой самому стало отвратительно. - А, может, ты ему надоел своим вылазками и он решил тебя проучить? Сам попался, сам и выкарабкивайся! А что? Вполне в духе современной педагогики!
О педагогике Андрей не знал ничего, ни о какой. Разве что, фамилия Макаренко была у него на слуху, но почему-то его предположение показалось логичным и справедливым. Ведь вина положения Мурзика только в его поведении, в его безалаберности, в его излишней самонадеянности.
- Любил бы тебя твой отец, так вломил бы тебе за твои полуночные прогулки! Отделал бы разок так, что не то, что выпивать забыл бы, а выходить на улицу после девяти вечера не посмел, как и положено таким щенкам, как ты! А он все разрешает! Да может, и не в курсе вообще, где ты шляешься?!
Андрей посмотрел на Тимура и... неожиданное болезненное чувство жалости накрыло его.
Как это он сказал: "Он любит меня". Как пытающийся доказать всем, и самому себе в первую очередь, этот факт.
Любит, это несомненно. Как и все родители любят своих чад. И богатые, и бедные, и пьяницы, и профессора.
Только не всегда эта любовь отвечает потребностям и нуждам ребенка. Вот хотя бы Мурзика. Рядом с которым сейчас должен был быть его отец.
Пацан явно растерялся и показался как-то меньше и младше в нижнем белье перед поставленным рядом ведром. Даже не подтвердил свои истинные желания. Но Зубов был уверен, что сверхнаглостью этот мажор не обладает. Или молчание означает согласие с заданным вопросом.
Андрей видел боковым зрением, как Мурзик сиротливо поддернул наверх майку, приспустил боксеры. Экстрим. Для мальчишки - чистой воды. Не совсем воды, правда. Точнее, совсем не воды, которая с напором застучала по алюминиевой посудине. Наверняка, в эти секунды физиологического процесса, сопровождаемого веселым шумом, Мурзик почувствовал что-то вроде... униженности или того хуже. И уж точно никогда не примерял для себя такой предмет сантехники. И неужто его детская непосредственность не подсказала ему хотя бы отвернуться? Или подумал как раз, что спиной в такой ситуации становиться чревато.
Зубов даже причмокнул от непонятного злорадства. Чему, казалось бы, злорадствовать? Самому это потом и выливать, да дело привычное. Он помнил летний лагерь, в который мать добывала путевки, собирая справки о низких доходах, потому что он был социальным, для таких же малоимущих, как Андрей, и для детдомовцев.
Удобства там были во дворе, а на ночь вожатые ставили в коридор одно на всех ведро. Мурзик вряд ли бы поверил в существование таких условий отдыха. Не поверил бы и не понял. Сейчас Андрею тоже эти шалости виделись глупыми и похабными, но тогда, в его не пестрившем особыми радостями детстве, он пытался расслабляться и получать удовольствие от каждой мелочи. Заценил бы Вязов-младший, как прикольно ночью встать втроем на подоконник в палате и сквозь верхнее окошко показать присевшей над ведром девчонке свое присутствие? Вряд ли. Нет, не заценил бы.
Андрей был уверен, что развлечения у этих холеных щеглов совершенно другого порядка - выше, изысканнее и жестче. И если б они и решили над кем посмеяться, то шутка вышла б куда более изощренной. И безнаказанной.
А Зубов помнил родительский день, и публичную оплеуху, которую отчим не постеснялся ему отвесить за жалобу вожатой. Именно по поводу этих ночных выходок. Участвовал он не один, и это было известно, но пойман за руку был именно он, когда не успел добежать до своей кровати и был замечен вожатой. Кроме того в наказание его поставили дежурным на всю неделю. По ведру. И он каждое утро до подъема, пока все спят, бежал к зеленому деревянному домику исполнять свои обязанности.
Все это сейчас казалось забавным и умильным. И как бы он снова хотел оказаться там, в этом лагере и даже быть дежурным. Но у таких же мальчишек, как он. Которые после отбоя вполголоса рассказывали неприглядные истории о жизни в семье, а рассказы детдомовцев порой заставляли пробегать мурашкам по коже и благодарить судьбу и за таких родителей, на которых только что пытались жаловаться.
А слова Тимура шли вразрез с этими воспоминаниями, что заставило Андрея резко дернуться и со злостью посмотреть на мальчишку.
- Любит? Тебя-то? Да с чего ты взял? - с издевкой в голосе произнес он. - Разрешает все, вижу! Любил бы - так в кулаке держал бы, а ему плевать! Плевать на тебя! Потому всё и разрешает! Вот к чему это привело! Сам думай!
Андрей громко выдохнул. Он не понял, с чего невинная детская фраза мальчишки вызвала в нем такой гнев. Потому что сам никогда так не мог сказать? Про то, что его отчим любит и все разрешает ему. Нет. Не потому. Хотя Андрей в детстве и не мечтал хотя бы об участии со стороны отчима, о мужском заботливом участии в его жизни. Наверное, взбесила наивность Мурзика, совершенно нелепый детский ответ, подходящий скорее для детсадовца, но не для курящего дорогие сигареты подростка.
- Что-то не поторопится он тебя высвобождать, как я посмотрю! А может, Тимур... - Андрей растекся в улыбке, от которой самому стало отвратительно. - А, может, ты ему надоел своим вылазками и он решил тебя проучить? Сам попался, сам и выкарабкивайся! А что? Вполне в духе современной педагогики!
О педагогике Андрей не знал ничего, ни о какой. Разве что, фамилия Макаренко была у него на слуху, но почему-то его предположение показалось логичным и справедливым. Ведь вина положения Мурзика только в его поведении, в его безалаберности, в его излишней самонадеянности.
- Любил бы тебя твой отец, так вломил бы тебе за твои полуночные прогулки! Отделал бы разок так, что не то, что выпивать забыл бы, а выходить на улицу после девяти вечера не посмел, как и положено таким щенкам, как ты! А он все разрешает! Да может, и не в курсе вообще, где ты шляешься?!
Андрей посмотрел на Тимура и... неожиданное болезненное чувство жалости накрыло его.
Как это он сказал: "Он любит меня". Как пытающийся доказать всем, и самому себе в первую очередь, этот факт.
Любит, это несомненно. Как и все родители любят своих чад. И богатые, и бедные, и пьяницы, и профессора.
Только не всегда эта любовь отвечает потребностям и нуждам ребенка. Вот хотя бы Мурзика. Рядом с которым сейчас должен был быть его отец.
Узкая полоска света
Тим, насупившись, выглядывал из-под одеяла. Нет! Не может быть! Отец его любит… Не может не любить. Этот самодовольный тип его специально подначивает, чтобы он заколебался, усомнился. Усомнился в чем? В том, в чем он и так сомневался. На Тима опустилось совершенное ясно и отчетливое понимание, что отец действительно не интересовался его жизнью. Хотел бы – знал бы и где он пропадает по ночам, и чем занимается вне школы. И без нашептываний тёти Оли помнил бы про всего мероприятия и важные даты. А он не помнил! Получается, что так…
Тим словно пытался оттолкнуть, отвергнуть, исключить эту мысль и потому даже физически замотал головой. Отец не может его не любить. Или может?
И вправду, почему он до сих пор не выкупил его, не снарядил людей, не поднял на уши всю полицию, всех знакомых, друзей, родственников? Почему сюда до сих пор не ворвались и не освободили его? Не успели, не нашли или вообще не искали? Сколько уже времени прошло с тех пор, как Тим томиться в этом гнилом месте? Сутки точно минули. И за сутки вообще ничего не поменялось. Никто к ним не наведался, не пришел, не позвонил, не выбил ногой дверь…
Была доля истины в словах Андрея. Пусть и горькая, но была. И Тим не мог не признать этого. Поэтому он лишь молчал, с трудом переваривал нахлынувшее чувство обиды и горечи.
Да, он сам виноват, в том, что произошло. Признать это было трудно, но необходимо. И все эти мысли огорошили Тима почти одновременно, практически пригвоздив его к подушке.
Мальчишка натянул одело по самые уши, боясь, что в уголках глаз у него ненароком выступят слезы, и это увидит его мучитель, что станет своеобразной победой над ним: на его разрушенным мирком, над его чувствами, над его хвалённой беззаботной юностью. А ещё хотелось закрыть уши, потому что язвительные реплики проникали во все щели сознания и не было никакой возможности укрыться от них и перестать жалеть себя.
- А тебя отец бил? – вдруг неожиданно произнес Тим, резко переходя с похитителем на "ты". Вопрос вырвался как-то сам собой, громко и отчетливо. То ли хотел прервать поток жалящих фраз, то ли в пику язвительным замечаниям Андрея, но слова соскочили с языка бесконтрольно, и Тим абсолютно не понимал, что даст ему ответ на этот вопрос.
Тим словно пытался оттолкнуть, отвергнуть, исключить эту мысль и потому даже физически замотал головой. Отец не может его не любить. Или может?
И вправду, почему он до сих пор не выкупил его, не снарядил людей, не поднял на уши всю полицию, всех знакомых, друзей, родственников? Почему сюда до сих пор не ворвались и не освободили его? Не успели, не нашли или вообще не искали? Сколько уже времени прошло с тех пор, как Тим томиться в этом гнилом месте? Сутки точно минули. И за сутки вообще ничего не поменялось. Никто к ним не наведался, не пришел, не позвонил, не выбил ногой дверь…
Была доля истины в словах Андрея. Пусть и горькая, но была. И Тим не мог не признать этого. Поэтому он лишь молчал, с трудом переваривал нахлынувшее чувство обиды и горечи.
Да, он сам виноват, в том, что произошло. Признать это было трудно, но необходимо. И все эти мысли огорошили Тима почти одновременно, практически пригвоздив его к подушке.
Мальчишка натянул одело по самые уши, боясь, что в уголках глаз у него ненароком выступят слезы, и это увидит его мучитель, что станет своеобразной победой над ним: на его разрушенным мирком, над его чувствами, над его хвалённой беззаботной юностью. А ещё хотелось закрыть уши, потому что язвительные реплики проникали во все щели сознания и не было никакой возможности укрыться от них и перестать жалеть себя.
- А тебя отец бил? – вдруг неожиданно произнес Тим, резко переходя с похитителем на "ты". Вопрос вырвался как-то сам собой, громко и отчетливо. То ли хотел прервать поток жалящих фраз, то ли в пику язвительным замечаниям Андрея, но слова соскочили с языка бесконтрольно, и Тим абсолютно не понимал, что даст ему ответ на этот вопрос.
Узкая полоска света
Андрей не имел намерения задеть мальчишку, наступить на больное место, но и не боялся обидеть его. Да и разве что-то обидное было в его словах? И что его слова, слова едва знакомого человека, противника в их ситуации, для уверенного в отцовской любви и заботе избалованного подростка? Пустой звук или укол по сыновнему самолюбию?
Зубов пристально посмотрел на Мурзика. Он был готов к словесному нападению пацана, к удару, что разрушит все его голословные домыслы о совершенно чужой семье, но нет... Вязов-младший лишь насупился, стих, будто переваривая обвинения Андрея. И в его глазах отразился процесс обдумывания брошенных ему слов. Неужто усомнился в том, что ранее уверенно выдал в виде неуместного аргумента? Хотя его слова о любви не так уж и уверенно прозвучали, не спокойно и тихо, а с толикой обиженности, по-детски, с приставкой "потому что"...
Андрею показалось, что Мурзик устал, отчаялся, и сил на пустые пререкания у него не было. Он не вскочил с кровати, не взбрыкнул, а, напротив, капитулировал, будто ему хотелось спрятаться от обличений или от пришедших в голову откровений.
Чуть ли под одеяло не залез, а ведь речь шла о его отце... Не смог держать удар? Или боялся отдачи в виде очередного едкого обличения? Ребенок еще, одним словом. Легковерный, ранимый, уязвимый. Как все дети. Особенно подростки.
С каждой минутой общения с Тимуром к Андрею непрошенно приходили воспоминания о его школьных годах. Он не любил вспоминать детство, но сейчас многие сцены навязчиво вторгались в его голову, заставляя вновь пережить то, что хотелось забыть. А, может, пересмотреть что-то с высоты прожитых лет.
Промолчал бы Андрей? Нет, хотя он не был уверен в истиной любви матери и был готов принять гадкие слова мамаши обиженного одноклассника за правду, но самолюбие и гордость заставили его не только выплеснуть ей в лицо опровержения, но и сжать кулаки и... Нет, сама тетка осталась невредимой, но ее песцовая, надетая на эту глупую голову шапка, полетела под колеса проезжавшего авто.
Андрея обвинили все. В том числе и мать. Он не имел права. Оправдываться было бессмысленно, да и каково подростку публично озвучивать гнусные наветы этой мамаши, кричать, что она не имела право говорить такое?!
"Да как тебя такого любить можно?!" - только это получил он в ответ от матери на банальный детский вопрос. Конечно, пришлось компенсировать затраты на химчистку шапки, но этот ответ будто расставил все по местам. А дома отчим...
Андрей зажмурился, но Мурзик как подхватил его воспоминания, будто поймал тот самый момент, чтоб задать такой вопрос. Не бестактный, нет. Не то, чтоб неуместный. Ведь пару минут назад Андрей сам втирал мальчишке на эту тему. Внезапный переход на "ты" нисколько не резал слух. Даже не удивил, а показался вполне естественным. Ведь разница между ними была не такая уж большая, да и в других реалиях этот щегол не стал бы церемониться с таким, как Зубов.
- Меня? Отец? - усмехнулся он, зажигая папиросу. - Нет. Если учесть, что его у меня не было. Но был отчим. И тот да. Бил. Но... Я не совсем то имел ввиду. Не так. Хотя, он думал, что был прав. Это часто было со злости. И он не сделал для меня и сотой доли того, что для тебя твой отец. Чтоб иметь на то право. Понимаешь, о чем я?
Андрей подмигнул Мурзику, уверенный, что ничего он не понимает. Даже слова Андрея, наверняка, покажутся для него лишь фонетическим набором звуков. Ведь и сам Андрей эти выводы смог сделать только в армии, а подростком никогда бы не признал ничье право бить его.
Зубов пристально посмотрел на Мурзика. Он был готов к словесному нападению пацана, к удару, что разрушит все его голословные домыслы о совершенно чужой семье, но нет... Вязов-младший лишь насупился, стих, будто переваривая обвинения Андрея. И в его глазах отразился процесс обдумывания брошенных ему слов. Неужто усомнился в том, что ранее уверенно выдал в виде неуместного аргумента? Хотя его слова о любви не так уж и уверенно прозвучали, не спокойно и тихо, а с толикой обиженности, по-детски, с приставкой "потому что"...
Андрею показалось, что Мурзик устал, отчаялся, и сил на пустые пререкания у него не было. Он не вскочил с кровати, не взбрыкнул, а, напротив, капитулировал, будто ему хотелось спрятаться от обличений или от пришедших в голову откровений.
Чуть ли под одеяло не залез, а ведь речь шла о его отце... Не смог держать удар? Или боялся отдачи в виде очередного едкого обличения? Ребенок еще, одним словом. Легковерный, ранимый, уязвимый. Как все дети. Особенно подростки.
С каждой минутой общения с Тимуром к Андрею непрошенно приходили воспоминания о его школьных годах. Он не любил вспоминать детство, но сейчас многие сцены навязчиво вторгались в его голову, заставляя вновь пережить то, что хотелось забыть. А, может, пересмотреть что-то с высоты прожитых лет.
Промолчал бы Андрей? Нет, хотя он не был уверен в истиной любви матери и был готов принять гадкие слова мамаши обиженного одноклассника за правду, но самолюбие и гордость заставили его не только выплеснуть ей в лицо опровержения, но и сжать кулаки и... Нет, сама тетка осталась невредимой, но ее песцовая, надетая на эту глупую голову шапка, полетела под колеса проезжавшего авто.
Андрея обвинили все. В том числе и мать. Он не имел права. Оправдываться было бессмысленно, да и каково подростку публично озвучивать гнусные наветы этой мамаши, кричать, что она не имела право говорить такое?!
"Да как тебя такого любить можно?!" - только это получил он в ответ от матери на банальный детский вопрос. Конечно, пришлось компенсировать затраты на химчистку шапки, но этот ответ будто расставил все по местам. А дома отчим...
Андрей зажмурился, но Мурзик как подхватил его воспоминания, будто поймал тот самый момент, чтоб задать такой вопрос. Не бестактный, нет. Не то, чтоб неуместный. Ведь пару минут назад Андрей сам втирал мальчишке на эту тему. Внезапный переход на "ты" нисколько не резал слух. Даже не удивил, а показался вполне естественным. Ведь разница между ними была не такая уж большая, да и в других реалиях этот щегол не стал бы церемониться с таким, как Зубов.
- Меня? Отец? - усмехнулся он, зажигая папиросу. - Нет. Если учесть, что его у меня не было. Но был отчим. И тот да. Бил. Но... Я не совсем то имел ввиду. Не так. Хотя, он думал, что был прав. Это часто было со злости. И он не сделал для меня и сотой доли того, что для тебя твой отец. Чтоб иметь на то право. Понимаешь, о чем я?
Андрей подмигнул Мурзику, уверенный, что ничего он не понимает. Даже слова Андрея, наверняка, покажутся для него лишь фонетическим набором звуков. Ведь и сам Андрей эти выводы смог сделать только в армии, а подростком никогда бы не признал ничье право бить его.
Узкая полоска света
Сначала Тиму показалось, что Андрей вообще не с ним. Он то отстраненно смотрел куда-то вдаль, то фокусировал зрение, а то напряженно сжимал кулаки, играя желваками. Но потом последовал этот ответ, который Тим вообще не понял. Ну, ладно, не отец, пусть отчим. Но что означает это: "не сделал и сотой доли того…"? А что собственного сделал для него его отец? Давал деньги на нянечек, виновато лебезил, когда забывал прийти на договоренный пикник, купил ему плейстейшен, чтобы он сидел тихо и не мешал ему работать… Поэтому он имел право его бить? Мальчишка растерянно заморгал глазами.
Игривое подмигивание окончательно сбило его с толку. Он так и не смог уловить, что именно Андрей имел в виду. Нет, он, конечно, слышал, о неблагополучных семьях, в которых детей бьют. Со злости там или, когда пьяный папка приходит домой. Но никогда не задумывался, каково это жить в такой семье. Может, поэтому Андрей вырос таким… Парень долго не мог подобрать нужного определения, даже для себя. Жестоким, надменным, нелюбимым… Каково это быть нелюбимым? И ладно бы ещё у отчима, а у родного отца?
- Почему же ты не убежал тогда? Или не дал ему сдачи? – вопрос был более чем наивен. Тим теперь уже понимал, что бывают такие ситуации, когда некуда бежать и дать сдачи невозможно. Вот как сейчас в этой глуши. Попробуй тут убеги или дай сдачи этому верзиле…
Игривое подмигивание окончательно сбило его с толку. Он так и не смог уловить, что именно Андрей имел в виду. Нет, он, конечно, слышал, о неблагополучных семьях, в которых детей бьют. Со злости там или, когда пьяный папка приходит домой. Но никогда не задумывался, каково это жить в такой семье. Может, поэтому Андрей вырос таким… Парень долго не мог подобрать нужного определения, даже для себя. Жестоким, надменным, нелюбимым… Каково это быть нелюбимым? И ладно бы ещё у отчима, а у родного отца?
- Почему же ты не убежал тогда? Или не дал ему сдачи? – вопрос был более чем наивен. Тим теперь уже понимал, что бывают такие ситуации, когда некуда бежать и дать сдачи невозможно. Вот как сейчас в этой глуши. Попробуй тут убеги или дай сдачи этому верзиле…
Узкая полоска света
Тим сейчас показался Андрею заинтересованно-растерянным. Как будто мальчишка много чего не мог понять, но хотел, потому что для него открывались совершенно незнакомые новые стороны жизни. И его, и чужой, и жизни вообще, в многозначительном понятии этого слова.
Он немного приподнялся на подушке, вылезая из своего одеяльного домика, куда решил спрятаться... Да, как все дети. В тех или иных ситуациях. Понарошку, в виде игры, чтоб сделать там себе гнездышко или чтоб тебя искали и нашли. Или не нашли, если ищут с не самыми благими намерениями.
Андрей был уже достаточно взрослым, чтоб прятаться в кровати, и под кроватью, и вообще где-либо... Недостойно и смешно, у себя-то дома. Но он помнил, как пораньше лег спать в уверенности, что такой маневр прокатит, но нет. Одеяло было сорвано, включенный свет ослепил глаза, потому что Андрей держал их закрытыми в надежде что так... Как глупо всё! Ему, тринадцатилетнему лбу казалось, что с закрытыми глазами его не потревожат! Вывернуться из-под крепкой мужской руки было ему не под силу. Да что физическая сила по сравнению с опоясывающим страхом и внушенной и матерью, и самим собой обязанностью подчиняться!
Это же папа! Господи, несчастная обманутая дура!
Почему Андрей сам себе не задал такой простой вопрос? Такой наивный, немного глупый, каковыми сейчас показались и глаза Мурзика, вопросительно сверкающие из угла, где стояла кровать. Его красивые иссиня-серые глаза под густыми дугами черных бровей...
- Когда тогда, Тимур? - улыбнулся Зубов, подсаживаясь поближе к подростку. - И ни тогда не убежал, ни потом... Некуда было, да не в том даже дело. Я... как бы тебе это объяснить. Я думал, что так... нет, не надо, не должно быть, конечно. Но что это нормально. В полных семьях, понимаешь? Что-то мне казалось даже справедливым. Жестким, но правильным. Хотелось верить, что это ради меня. А еще я ждал, что для меня будет и многое другое. Как от отца. Пусть и то... но и другое тоже. Я помню... Тебе не холодно, Тимур?
Андрей подкинул полешек в печь, так как снова нужно было топить, и этот процесс мысленно вернул его в деревенское детство.
- Помню еще в деревне... Я же из деревни, - виновато пояснил он. - У моего друга мать вышла замуж. Так пацан сперва взвыл. Столько требований появилось, запретов, и даже драть его стал отчим. Но ты не поверишь... Серый, его так звали, потом был и горд, и так рад новоявленному папаше. Куда только он его с собой не таскал! Что ни выходные, то рыбалка, то пикник, то на лодках на острова катались с палаткой, даже в Москву его взял к своей родне! А если кто попробует обидеть, так он за Серегу зубы готов был выбить любому! Так что... Сложно это понять.
Андрей чуть откинул одеяло, поймал пятку Мурзика. Теплая, не остыл. Как бы горячим не стал при этих экстремальных прогулках.
- А сдачи? Вот ты сумел бы поднять руку на отца? Смог бы? Если б тот тебя ударил? - Андрей прищурил глаза, чтоб показать, что внимательно наблюдает за мимикой подростка, но задал вопрос как можно более серьезно.
Он немного приподнялся на подушке, вылезая из своего одеяльного домика, куда решил спрятаться... Да, как все дети. В тех или иных ситуациях. Понарошку, в виде игры, чтоб сделать там себе гнездышко или чтоб тебя искали и нашли. Или не нашли, если ищут с не самыми благими намерениями.
Андрей был уже достаточно взрослым, чтоб прятаться в кровати, и под кроватью, и вообще где-либо... Недостойно и смешно, у себя-то дома. Но он помнил, как пораньше лег спать в уверенности, что такой маневр прокатит, но нет. Одеяло было сорвано, включенный свет ослепил глаза, потому что Андрей держал их закрытыми в надежде что так... Как глупо всё! Ему, тринадцатилетнему лбу казалось, что с закрытыми глазами его не потревожат! Вывернуться из-под крепкой мужской руки было ему не под силу. Да что физическая сила по сравнению с опоясывающим страхом и внушенной и матерью, и самим собой обязанностью подчиняться!
Это же папа! Господи, несчастная обманутая дура!
Почему Андрей сам себе не задал такой простой вопрос? Такой наивный, немного глупый, каковыми сейчас показались и глаза Мурзика, вопросительно сверкающие из угла, где стояла кровать. Его красивые иссиня-серые глаза под густыми дугами черных бровей...
- Когда тогда, Тимур? - улыбнулся Зубов, подсаживаясь поближе к подростку. - И ни тогда не убежал, ни потом... Некуда было, да не в том даже дело. Я... как бы тебе это объяснить. Я думал, что так... нет, не надо, не должно быть, конечно. Но что это нормально. В полных семьях, понимаешь? Что-то мне казалось даже справедливым. Жестким, но правильным. Хотелось верить, что это ради меня. А еще я ждал, что для меня будет и многое другое. Как от отца. Пусть и то... но и другое тоже. Я помню... Тебе не холодно, Тимур?
Андрей подкинул полешек в печь, так как снова нужно было топить, и этот процесс мысленно вернул его в деревенское детство.
- Помню еще в деревне... Я же из деревни, - виновато пояснил он. - У моего друга мать вышла замуж. Так пацан сперва взвыл. Столько требований появилось, запретов, и даже драть его стал отчим. Но ты не поверишь... Серый, его так звали, потом был и горд, и так рад новоявленному папаше. Куда только он его с собой не таскал! Что ни выходные, то рыбалка, то пикник, то на лодках на острова катались с палаткой, даже в Москву его взял к своей родне! А если кто попробует обидеть, так он за Серегу зубы готов был выбить любому! Так что... Сложно это понять.
Андрей чуть откинул одеяло, поймал пятку Мурзика. Теплая, не остыл. Как бы горячим не стал при этих экстремальных прогулках.
- А сдачи? Вот ты сумел бы поднять руку на отца? Смог бы? Если б тот тебя ударил? - Андрей прищурил глаза, чтоб показать, что внимательно наблюдает за мимикой подростка, но задал вопрос как можно более серьезно.
Узкая полоска света
Тим поднял взгляд на взрослого и некоторое время рассматривал его, ничего не говоря. Он не ошибся в определении обязанностей отцов. Все, наверное, хотят одного и того же. Хоть в бедных семьях, хоть в богатых. Но он почему-то считал, что вот у других… Впрочем, видимо так же считал и Андрей. У других всё было лучшее, зеленее, счастливее. И отцы других уделяли своим детям больше внимания. А у них с Андреем вот так - не склеилось...
Тим словил себя на мысли, что у них, оказывается, может быть что-то общее. И вроде семьи разные, и отцы совсем не похожи. Но желания, как ни странно, совпадали. Они всегда хотели от своих отцов одного – внимания! Внимания, которым были, к сожалению, постоянно обделены.
Тим ведь тоже мечтал и про рыбалку, и про пикник, и про лодку... Не с нянечкой, а с отцом. Нет, конечно, они выезжали, в отпуск и за границу. Вот только недавно были в Австралии. Но сколько он видел там отца? Утром и вечером в гостинице? Тот, как всегда, сочетал отдых с работой. Договаривался с какими-то партнёрами, ездил на какие-то встречи. Один раз только пошел с ними на пляж, и то почти всё время трещал по телефону. Так и хотелось треснуть его мячом по голове или выкинуть в воду этот противный звонящий аппарат, мешающий отцу проводить время с ним.
Но Тим отчего-то считал, что так не повезло только ему. У всех остальных есть и рыбалка, и отдых, и совместные вылазки на природу. А теперь вдруг он осознал, что он такой не один. Но как же так? Его семья элитная, богатая, из высшего общества, а Андрей из какой-то нищебродской семьи. Но оба завидуют этому самому Серёге, у которого и отчим, и рыбалка, и пикник... Да, да, Тим совершенно отчетливо ощутил, как во время рассказа в его мысли закралась безудержная зависть.
Мальчишка смотрел в одну точку и пытался обдуманно переварить, почему с ними произошла такая несправедливость. Поэтому вопрос про холод он просто пропустил мимо ушей. Кивнул, чисто для проформы и продолжил думать о своём. И только когда Андрей пощупал его пятку, он "очнулся" и дернул ногой. Чисто автоматически, неосознанно… засовывая её подальше под одеяло.
Смог бы он поднять руку на отца?
- Может и смог бы. Не знаю, - парень растерянно пожал плечами. – Ведь это же как защита, не нападение. Хотя…
Тим задумался. Он действительно не знал ответа на этот вопрос. Ему никогда не приходилось оказываться в подобной ситуации. Отец его и пальцем не трогал. Не говоря уже о том, чтобы бить просто так. Он даже не ругал, оставляя эту инициативу маме и нянькам. А Тиму порой очень хотелось, чтобы это сделал отец. Чтобы именно он обратил на него внимание и может даже наказал за очередное "назло". Ведь многие его детские истерики, ломания вещей, оскорбление прислуги были своеобразным протестом, криком души. И даже эти его ночные похождения… Потому что какой смысл сидеть дома, если дома никого нет, если никто из родных и близких и не обратит внимание на его отсутствие и не станет ругать. Няньки не в счет. Они, максимум, пожалуются отцу, который снова переложит свои обязанности на тётю Олю. Какой от этого прок?
- Мой отец тоже со мной не особо ездит, - неожиданного для самого себя произнес Тим. - Он постоянно на работе. Поэтому обычно я дома один. Друзей мне в особняк приводить не разрешают. А мать в салонах целыми днями или с подругами… Да и не интересно с ней, - мальчишка резко замолчал, словно испугавшись своего откровения, после чего, пошарив глазами по старому вылинявшему ковру, уставился в пол.
Тим словил себя на мысли, что у них, оказывается, может быть что-то общее. И вроде семьи разные, и отцы совсем не похожи. Но желания, как ни странно, совпадали. Они всегда хотели от своих отцов одного – внимания! Внимания, которым были, к сожалению, постоянно обделены.
Тим ведь тоже мечтал и про рыбалку, и про пикник, и про лодку... Не с нянечкой, а с отцом. Нет, конечно, они выезжали, в отпуск и за границу. Вот только недавно были в Австралии. Но сколько он видел там отца? Утром и вечером в гостинице? Тот, как всегда, сочетал отдых с работой. Договаривался с какими-то партнёрами, ездил на какие-то встречи. Один раз только пошел с ними на пляж, и то почти всё время трещал по телефону. Так и хотелось треснуть его мячом по голове или выкинуть в воду этот противный звонящий аппарат, мешающий отцу проводить время с ним.
Но Тим отчего-то считал, что так не повезло только ему. У всех остальных есть и рыбалка, и отдых, и совместные вылазки на природу. А теперь вдруг он осознал, что он такой не один. Но как же так? Его семья элитная, богатая, из высшего общества, а Андрей из какой-то нищебродской семьи. Но оба завидуют этому самому Серёге, у которого и отчим, и рыбалка, и пикник... Да, да, Тим совершенно отчетливо ощутил, как во время рассказа в его мысли закралась безудержная зависть.
Мальчишка смотрел в одну точку и пытался обдуманно переварить, почему с ними произошла такая несправедливость. Поэтому вопрос про холод он просто пропустил мимо ушей. Кивнул, чисто для проформы и продолжил думать о своём. И только когда Андрей пощупал его пятку, он "очнулся" и дернул ногой. Чисто автоматически, неосознанно… засовывая её подальше под одеяло.
Смог бы он поднять руку на отца?
- Может и смог бы. Не знаю, - парень растерянно пожал плечами. – Ведь это же как защита, не нападение. Хотя…
Тим задумался. Он действительно не знал ответа на этот вопрос. Ему никогда не приходилось оказываться в подобной ситуации. Отец его и пальцем не трогал. Не говоря уже о том, чтобы бить просто так. Он даже не ругал, оставляя эту инициативу маме и нянькам. А Тиму порой очень хотелось, чтобы это сделал отец. Чтобы именно он обратил на него внимание и может даже наказал за очередное "назло". Ведь многие его детские истерики, ломания вещей, оскорбление прислуги были своеобразным протестом, криком души. И даже эти его ночные похождения… Потому что какой смысл сидеть дома, если дома никого нет, если никто из родных и близких и не обратит внимание на его отсутствие и не станет ругать. Няньки не в счет. Они, максимум, пожалуются отцу, который снова переложит свои обязанности на тётю Олю. Какой от этого прок?
- Мой отец тоже со мной не особо ездит, - неожиданного для самого себя произнес Тим. - Он постоянно на работе. Поэтому обычно я дома один. Друзей мне в особняк приводить не разрешают. А мать в салонах целыми днями или с подругами… Да и не интересно с ней, - мальчишка резко замолчал, словно испугавшись своего откровения, после чего, пошарив глазами по старому вылинявшему ковру, уставился в пол.
Узкая полоска света
Их глаза будто соприкоснулись друг с другом. Тусклые серые глаза Андрея, потухшие от несбывшихся надежд, пропитанные усталостью и отчаянием, и другие... юные, пытливые, они, как две искорки во полумраке этой бревенчатой комнаты, засветились, ловя вопрос, задумываясь над ответом. И не просто пытались угадать правильный, нужный ответ, как порой делают школьники на уроке, но и углубились в какие-то размышления, свои, мальчишеские, когда собственные взгляды на жизнь кажутся неоспоримо правильными, а доводы взрослых- пережитком прошлого.
Папироса в руке Андрея тлела, он и забыл про неё - настолько залюбовался этим его собственным взглядом.
Почему он медлит? Неужто усомнился? Или... у Мурзика есть какие-то варианты для ответа. Как "если бы", "в случае..." и прочие.
Но Андрей и сам сейчас сомневался. Поднять руку. Кто есть отец? Какой он, отец? Нет, конечно, у Тимура отец - всем отцам отец, несомненно... А если другой? Как у Васьки в деревне? Который бил мать по чем зря, сестру, даже старую бабку?! Тогда ты не имеешь права сидеть и бездействовать. Но это защита других, близких тебе. Не себя.
Самое удивительное было, что Зубов ранее не задавался этим вопросом. Просто не думал о нем. Подростком лишь, сжав зубы и растирая сырость обиды по мордахе, прокручивал в голове неприятные ситуации, которые пусть случатся с отчимом, пусть! Но чтоб дать сдачи... не думал. Не потому что боялся его, а просто не приходило такое в голову.
А Тимуру... Тимур подтянул под себя ногу, словно готовясь не к нападению, не к защите, а желая ретироваться хотя бы небольшой частью своего тела. Хотя, какая небольшая? Пятка не меньше, чем у Андрея... И такая мягкая. Еще детская, в которую от страха иногда уходит душа. Эта неокрепшая, еще хрупкая душа.
- Щекотно, что ли? - улыбнулся Андрей, но тут же сосредоточился на ответе мальчишки. - "Может, не знаю, хотя..." Вот, видишь...
Зубов снова затянулся, желая послушать, что скажет пацан, а не разглагольствовать впустую. Что толку? У него был отчим. Который сделал его БОМЖом... А у Мурзика...
Андрей присвистнул. Особняк. Для особых. Особо не ездит.
Слова Мурзика звучали искренне и даже немного жалостливо. Нет, точнее Андрей хотел просочиться сочувствием к этим фактам, но что-то не клеилось, что-то шло вразрез с привычными представлениями о детском одиночестве. Другие слова, другие объекты...
- Мда... - вздохнул Зубов. - Такое разное детство. И такие одинаковые переживания. Но, Тимур... Будь справедлив! Твой отец для тебя работает! Чтоб ты, такой вот... - Андрей неопределенно обвел глазами мальчишку, - мог иметь всё, позволить себе всё. И друзья... У тебя их вон сколько! Так что, тебе не защищаться нужно было бы, даже если он поднял бы на тебя руку, а повиноваться. Еще и прощения просить. Запомни это. Так, на будущее. Тебе столько уже дано и столько будет, что с тебя и спрос должен быть в духе военного времени. Понимаешь? Вот даже сейчас... Ты очень его подвел, очень. Своим поведением. И будь я на месте твоего отца, да что там...
Зубов махнул рукой, выпустил клубок дыма в сторону. Размечтался - на месте Вязова. Ему и на километр радиусом не будет никогда рядом с ним места.
- Просто на месте любого отца... Я б так тебе всыпал, Тимур... Ты не то что выпивать и курить, ты б на сигареты и пиво смотреть бы не смог!
Андрей сжал кулак и зажмурился. Он мог. И смотреть, и курить, и пить. Сам мог. Но с жизнью с отчимом в его голову вошло полное неприятие пьянства кого-то из близких, когда он подпаивал болеющую мать, будто хотел поскорее загнать её в могилу, когда устраивал пьяные разборки, прикрываясь благими воспитательными беседами. А теперь наглядно, перед ним, полураздетый, в чужой кровати, далеко от родителей сидел мальчишка - жертва желания выпить. Да что там, желания. Жертва подросткового пьянства.
Папироса в руке Андрея тлела, он и забыл про неё - настолько залюбовался этим его собственным взглядом.
Почему он медлит? Неужто усомнился? Или... у Мурзика есть какие-то варианты для ответа. Как "если бы", "в случае..." и прочие.
Но Андрей и сам сейчас сомневался. Поднять руку. Кто есть отец? Какой он, отец? Нет, конечно, у Тимура отец - всем отцам отец, несомненно... А если другой? Как у Васьки в деревне? Который бил мать по чем зря, сестру, даже старую бабку?! Тогда ты не имеешь права сидеть и бездействовать. Но это защита других, близких тебе. Не себя.
Самое удивительное было, что Зубов ранее не задавался этим вопросом. Просто не думал о нем. Подростком лишь, сжав зубы и растирая сырость обиды по мордахе, прокручивал в голове неприятные ситуации, которые пусть случатся с отчимом, пусть! Но чтоб дать сдачи... не думал. Не потому что боялся его, а просто не приходило такое в голову.
А Тимуру... Тимур подтянул под себя ногу, словно готовясь не к нападению, не к защите, а желая ретироваться хотя бы небольшой частью своего тела. Хотя, какая небольшая? Пятка не меньше, чем у Андрея... И такая мягкая. Еще детская, в которую от страха иногда уходит душа. Эта неокрепшая, еще хрупкая душа.
- Щекотно, что ли? - улыбнулся Андрей, но тут же сосредоточился на ответе мальчишки. - "Может, не знаю, хотя..." Вот, видишь...
Зубов снова затянулся, желая послушать, что скажет пацан, а не разглагольствовать впустую. Что толку? У него был отчим. Который сделал его БОМЖом... А у Мурзика...
Андрей присвистнул. Особняк. Для особых. Особо не ездит.
Слова Мурзика звучали искренне и даже немного жалостливо. Нет, точнее Андрей хотел просочиться сочувствием к этим фактам, но что-то не клеилось, что-то шло вразрез с привычными представлениями о детском одиночестве. Другие слова, другие объекты...
- Мда... - вздохнул Зубов. - Такое разное детство. И такие одинаковые переживания. Но, Тимур... Будь справедлив! Твой отец для тебя работает! Чтоб ты, такой вот... - Андрей неопределенно обвел глазами мальчишку, - мог иметь всё, позволить себе всё. И друзья... У тебя их вон сколько! Так что, тебе не защищаться нужно было бы, даже если он поднял бы на тебя руку, а повиноваться. Еще и прощения просить. Запомни это. Так, на будущее. Тебе столько уже дано и столько будет, что с тебя и спрос должен быть в духе военного времени. Понимаешь? Вот даже сейчас... Ты очень его подвел, очень. Своим поведением. И будь я на месте твоего отца, да что там...
Зубов махнул рукой, выпустил клубок дыма в сторону. Размечтался - на месте Вязова. Ему и на километр радиусом не будет никогда рядом с ним места.
- Просто на месте любого отца... Я б так тебе всыпал, Тимур... Ты не то что выпивать и курить, ты б на сигареты и пиво смотреть бы не смог!
Андрей сжал кулак и зажмурился. Он мог. И смотреть, и курить, и пить. Сам мог. Но с жизнью с отчимом в его голову вошло полное неприятие пьянства кого-то из близких, когда он подпаивал болеющую мать, будто хотел поскорее загнать её в могилу, когда устраивал пьяные разборки, прикрываясь благими воспитательными беседами. А теперь наглядно, перед ним, полураздетый, в чужой кровати, далеко от родителей сидел мальчишка - жертва желания выпить. Да что там, желания. Жертва подросткового пьянства.
Узкая полоска света
Тим может и хотел бы быть справедлив по отношению к своему отцу, но до конца понять то, о чем говорил Андрей, было сложно. Наверное, потому что он не представлял себе, как это не иметь возможности позволить себе что-то. Вот он в детстве хотел какую-то игрушку, и ему тут же её и покупали. Поэтому на Дни Рождения он ждал чего-то грандиозного, не просто подарка, а праздника, шоу. Ему было совсем недостаточно получить красивую коробку и побежать распаковывать её в предвкушении. Эту коробку он мог получить в любой другой день. Ему хотелось чего-то незабываемого. Восторга, эмоций, ярких ощущений. Потому Тим и требовал себе их по праву. А если не получал, брал сам. Он и друзей себе выбирал для праздника, для эмоций. С которыми можно было сходить в квест, в тир, в комнату ужасов, пробраться через заднюю дверь в паб, напугав там всех официантов или почудить на выставке в торговом центре, примеривая без разбора дорогие экспонаты…
А повиноваться он не привык. Да и кто бы решился выставить ему такое условие? Чтобы отец – да никогда!
- Если бы меня дома били, я бы из дому убежал, - ляпнул он первое, что пришло в голову. – У друзей бы жил или снял бы хату. Я бы не позволил себя бить!
Не позволил бы? А если бы тебя не спрашивали? Вот Андрея этого не спрашивали. И бежать ему, судя по всему, было некуда. А Тиму бы было куда? Если бы не было всех тех развлечений и денег?
Мальчишка задумался, и подростковый гонор слегка спал. Вряд ли бы его друзья довольствовались малым. Авторитет приходилось постоянно зарабатывать, и отсутствие денег сильно бы его пошатнуло. Поэтому никуда бы он, скорее всего, не делся. Утерся бы и молчал в тряпочку. Или даже не молчал… Как миленький, бы просил прощения. Он уже испытал вчера, насколько его хватает под зуботычинами и угрозами. Как это было не прискорбно, но гордость и уязвлённое самолюбие сразу же отходили на второй план. После первой же боли. Тим понимал, что ничего не сможет сделать против этого сильного и здорового мужика. И потому повиновался, пусть даже нехотя и скрипя зубами. А если бы он был поставлен в такие условия с рождения? Смог бы он найти в себе силы противостоять, ударить, ответить…
Он сел и уставился на Андрея. Ему начало казалось, что он его понимает. Только выразить словами он это не мог. Да и кипевшая внутри обида требовала немедленного выхода.
- Считаешь, что подвел?! – немного дерзко на повышенных тонах произнес он. – А может, наоборот, отец, наконец, обратит на меня внимание? Вспомнит, что, оказывается, у него есть сын! - одеяло медленно сползло с плеча и завалилось на подушку. – Может, выкупив меня за большие деньги, он начнет ценить меня, как те свои дорогие побрякушки: машины, дома, ценные бумаги…
Тим насупившись, приподнял подбородок и смотрел прямо на Андрея. Это был своеобразный вызов - вызов этому взрослому здоровому детине, который не смог противостоять своему отчиму и до сих пор винит себя в том, в чем, по сути, не виноват. А Тим не будет! Он знает себе цену. И это отец виноват в том, что он здесь. Отец! Не он!
- Так ему и надо! – добавил парень в сердцах, подразумевая зря потраченные на выкуп деньги. – Пусть знает, сколько я стою. Надеюсь, вы много запросили? – получилось чересчур язвительно и борзо, но Тим уже не контролировал себя.
А повиноваться он не привык. Да и кто бы решился выставить ему такое условие? Чтобы отец – да никогда!
- Если бы меня дома били, я бы из дому убежал, - ляпнул он первое, что пришло в голову. – У друзей бы жил или снял бы хату. Я бы не позволил себя бить!
Не позволил бы? А если бы тебя не спрашивали? Вот Андрея этого не спрашивали. И бежать ему, судя по всему, было некуда. А Тиму бы было куда? Если бы не было всех тех развлечений и денег?
Мальчишка задумался, и подростковый гонор слегка спал. Вряд ли бы его друзья довольствовались малым. Авторитет приходилось постоянно зарабатывать, и отсутствие денег сильно бы его пошатнуло. Поэтому никуда бы он, скорее всего, не делся. Утерся бы и молчал в тряпочку. Или даже не молчал… Как миленький, бы просил прощения. Он уже испытал вчера, насколько его хватает под зуботычинами и угрозами. Как это было не прискорбно, но гордость и уязвлённое самолюбие сразу же отходили на второй план. После первой же боли. Тим понимал, что ничего не сможет сделать против этого сильного и здорового мужика. И потому повиновался, пусть даже нехотя и скрипя зубами. А если бы он был поставлен в такие условия с рождения? Смог бы он найти в себе силы противостоять, ударить, ответить…
Он сел и уставился на Андрея. Ему начало казалось, что он его понимает. Только выразить словами он это не мог. Да и кипевшая внутри обида требовала немедленного выхода.
- Считаешь, что подвел?! – немного дерзко на повышенных тонах произнес он. – А может, наоборот, отец, наконец, обратит на меня внимание? Вспомнит, что, оказывается, у него есть сын! - одеяло медленно сползло с плеча и завалилось на подушку. – Может, выкупив меня за большие деньги, он начнет ценить меня, как те свои дорогие побрякушки: машины, дома, ценные бумаги…
Тим насупившись, приподнял подбородок и смотрел прямо на Андрея. Это был своеобразный вызов - вызов этому взрослому здоровому детине, который не смог противостоять своему отчиму и до сих пор винит себя в том, в чем, по сути, не виноват. А Тим не будет! Он знает себе цену. И это отец виноват в том, что он здесь. Отец! Не он!
- Так ему и надо! – добавил парень в сердцах, подразумевая зря потраченные на выкуп деньги. – Пусть знает, сколько я стою. Надеюсь, вы много запросили? – получилось чересчур язвительно и борзо, но Тим уже не контролировал себя.
Узкая полоска света
Андрей слушал свои слова будто со стороны. Он на миг даже усомнился, что говорит всё это. Сам говорит! Кому? Какого черта?!
Правильные нравоучительные речи, которые он сам терпеть не мог, сейчас лились из него так легко и просто, словно он собаку съел на воспитании кого-либо.
А ведь и собаку не смог воспитать. Так, чтоб не рвала мебель, не утаскивала в зубах тапки, не... Да что там... Щенок еще. А доказать отчиму, что щенки - не кошки, и еще могут позволить себе нагадить посреди комнаты до года, не смог. Не смог. Не воспитать. Не доказать.
Где он сейчас, этот маленький, хотя уже не маленький, Тузик. Сдох уже, поди. Собаки долго не живут.
Андрей долгое время тешил себя надеждой, что отчим действительно отвез его в деревню, пристроил к кому-то. Но ведь не съездил, не проверил, нет. Наверное, боялся, что всё окажется не так, как было сказано. А он... Он снова ничего не сможет изменить.
А Мурзик? Зубов посмотрел на мальчишку с таким ожиданием, будто тот сейчас сможет выдать правильный спасительный рецепт взаимоотношений со взрослыми. С отцами, отчимами, учителями, чужими мамашами!
Парень приподнялся на постели, выкарабкиваясь из своего импровизированного домика.
Мурзик... Он бы не позволил, убежал, снял. Хату.
Андрей слегка рассмеялся - так смешно звучало это слово из уст лощеного юного мажора, который перепутал некоторые понятия. О крутизне точно. Хата. Удел тёлок низкого пошиба и таких, как... Простых ребят в паленых кроссовках, джинсах... Опаленных этой гнусной жизнью. Хотя, подростки во многом похожи. Все, любые. Вот в этих смешных желаниях показать, доказать, покрасоваться...
Слова Андрея явно задели пацана. Встрепенулся вон, даже вспыхнул, что сразу отразилось на его скулах, к которым прилила кровь, и отчего Мурзик стал еще красивее. Его смешанная, свежая кровь - явно результат межнациональных браков и желания вывести новую элитную здоровую породу. Ценную.
А Тузик, он был дворняжкой. И бродяжкой. Каким был и его юный безалаберный хозяин. И каким стал потом.
Но тявкали они одинаково, по крайней мере очень схоже по звуковой окраске. Мурзик и Тузик. Даже их клички, данные Андреем, были очень схожи.
И... желание обратить на себя внимание. Неужели Тимур хотел этого от отца? Так хотел, таким способом?
Нет, вряд ли! В это Андрей не хотел верить, и сейчас пацан, не желая признавать свою вину, свое свинство, что создало это жуткое положение, решил переиграть ситуацию.
Вязов не сводил с него глаз. Ему казалось, что важно поймать малейшие вибрации в мимике этого дурачка, поймать его на фальши или стыде от своих же слов.
Внутри мужчины боролись два желания: защитить мальчишку от его же обиженности, убедить, что никаких ценные бумаги, машины... И вмазать ему, со всей дури, неожиданно, выпустив из уголка рта струйку этой дорогой крови. Чтобы ей же заткнуть фонтан неслыханного бреда, что извергал мальчишка.
Но Мурзик сам стих. Его вопрос о деньгах повис в воздухе, и Андрею показалось, что в ушах продолжает эхом звенеть последнее слово. Запросили... Просили... силииии...
Почему он не потрудился узнать сумму? Хотя бы ради интереса? Да, действительно, сколько стоит эта лощеная шкурка?
- А ты... - Зубов встал, помешал разгорающиеся в печке поленья... - Ты сам себя во сколько оцениваешь? А, Мур...Тимур? И за что тебя ценить, по-твоему, нужно? Какая от тебя польза, скажи мне? Снял бы он... На что?
Андрей вспомнил мультик про Карлсона. Он не мог в детстве поверить словам родителей Малыша, что они не расстались бы с ним даже за миллион. Не важно чего, но все ж миллион - это немалая сумма. Он как-то спросил про это маму. Согласилась бы она с ним расстаться за такую сумму? Не уточнил как именно. Да какая разница как? Но мама лишь усмехнулась и вздохнула: "Да кто ж за тебя даст такие деньги?" Андрей воспринял это как шутку, потому что, действительно, что всерьез обсуждать то, чего быть не могло. Но ведь мама не ответила прямо на его вопрос.
- Так значит, ты решил, что таким образом твой отец будет наказан? И что, отдай он за тебя большие деньги, тебе перепадет больше внимания в будущем? Хм... Не думаю.
Андрей повернулся к мальчишке, отрицательно помотал головой. Нет, ошибочное мнение. Глупое.
- Он заплатит, конечно. Но... Ты на всю жизнь останешься виноватым в этой истории. Ты, а не он! Пойми это! И сейчас в тебе говорит не жажда его любви, нет! А желание прикрыть свою задницу, свалив с себя всю ответственность за свою тупость, Тимур! Ты и вины никакой за собой не чуешь, как я вижу! Ты хоть раз подумал о нем?! Что он сейчас чувствует? Каково твоим родителям вчера, сегодня?! Нет! Только свои обиды выплескиваешь с пеной у рта!
Зубов почувствовал, что сам разошелся. И пена скорее появляется у его рта, пусть фигурально, так как, напротив, захотелось пить - стал сказываться сушняк после выпитой водки.
- Хорошо, что ты оклемался... Не то... - Андрей плеснул в кружку воды и, шумно глотая, утолил жажду. - Не то забирать бы папаше твоему... отмороженного не только морально, но и физически. Или волками обглоданного. Сыночка. Да-да... Тут бродят. Ночью вой слышал. Так что, еще раз нос высунешь за порог... Будешь не тявкать, а выть, как эти волки. И посмотрим, как ты сумеешь не позволить надрать тебе твою борзую задницу.
Про волков Андрей приукрасил. Получилось, как бабушкина страшился маленькому ребенку. Хотя их существование в этих краях вполне могло быть и правдой. Почему бы и нет? Русский лес, от города очень далеко, самая окраина области, глушь... Где-то ж они живут, волки с волчатами, так же как и где-то в особняках вырастают такие самовлюбленные, но в то же время недолюбленные щенки в человечьем обличии.
Правильные нравоучительные речи, которые он сам терпеть не мог, сейчас лились из него так легко и просто, словно он собаку съел на воспитании кого-либо.
А ведь и собаку не смог воспитать. Так, чтоб не рвала мебель, не утаскивала в зубах тапки, не... Да что там... Щенок еще. А доказать отчиму, что щенки - не кошки, и еще могут позволить себе нагадить посреди комнаты до года, не смог. Не смог. Не воспитать. Не доказать.
Где он сейчас, этот маленький, хотя уже не маленький, Тузик. Сдох уже, поди. Собаки долго не живут.
Андрей долгое время тешил себя надеждой, что отчим действительно отвез его в деревню, пристроил к кому-то. Но ведь не съездил, не проверил, нет. Наверное, боялся, что всё окажется не так, как было сказано. А он... Он снова ничего не сможет изменить.
А Мурзик? Зубов посмотрел на мальчишку с таким ожиданием, будто тот сейчас сможет выдать правильный спасительный рецепт взаимоотношений со взрослыми. С отцами, отчимами, учителями, чужими мамашами!
Парень приподнялся на постели, выкарабкиваясь из своего импровизированного домика.
Мурзик... Он бы не позволил, убежал, снял. Хату.
Андрей слегка рассмеялся - так смешно звучало это слово из уст лощеного юного мажора, который перепутал некоторые понятия. О крутизне точно. Хата. Удел тёлок низкого пошиба и таких, как... Простых ребят в паленых кроссовках, джинсах... Опаленных этой гнусной жизнью. Хотя, подростки во многом похожи. Все, любые. Вот в этих смешных желаниях показать, доказать, покрасоваться...
Слова Андрея явно задели пацана. Встрепенулся вон, даже вспыхнул, что сразу отразилось на его скулах, к которым прилила кровь, и отчего Мурзик стал еще красивее. Его смешанная, свежая кровь - явно результат межнациональных браков и желания вывести новую элитную здоровую породу. Ценную.
А Тузик, он был дворняжкой. И бродяжкой. Каким был и его юный безалаберный хозяин. И каким стал потом.
Но тявкали они одинаково, по крайней мере очень схоже по звуковой окраске. Мурзик и Тузик. Даже их клички, данные Андреем, были очень схожи.
И... желание обратить на себя внимание. Неужели Тимур хотел этого от отца? Так хотел, таким способом?
Нет, вряд ли! В это Андрей не хотел верить, и сейчас пацан, не желая признавать свою вину, свое свинство, что создало это жуткое положение, решил переиграть ситуацию.
Вязов не сводил с него глаз. Ему казалось, что важно поймать малейшие вибрации в мимике этого дурачка, поймать его на фальши или стыде от своих же слов.
Внутри мужчины боролись два желания: защитить мальчишку от его же обиженности, убедить, что никаких ценные бумаги, машины... И вмазать ему, со всей дури, неожиданно, выпустив из уголка рта струйку этой дорогой крови. Чтобы ей же заткнуть фонтан неслыханного бреда, что извергал мальчишка.
Но Мурзик сам стих. Его вопрос о деньгах повис в воздухе, и Андрею показалось, что в ушах продолжает эхом звенеть последнее слово. Запросили... Просили... силииии...
Почему он не потрудился узнать сумму? Хотя бы ради интереса? Да, действительно, сколько стоит эта лощеная шкурка?
- А ты... - Зубов встал, помешал разгорающиеся в печке поленья... - Ты сам себя во сколько оцениваешь? А, Мур...Тимур? И за что тебя ценить, по-твоему, нужно? Какая от тебя польза, скажи мне? Снял бы он... На что?
Андрей вспомнил мультик про Карлсона. Он не мог в детстве поверить словам родителей Малыша, что они не расстались бы с ним даже за миллион. Не важно чего, но все ж миллион - это немалая сумма. Он как-то спросил про это маму. Согласилась бы она с ним расстаться за такую сумму? Не уточнил как именно. Да какая разница как? Но мама лишь усмехнулась и вздохнула: "Да кто ж за тебя даст такие деньги?" Андрей воспринял это как шутку, потому что, действительно, что всерьез обсуждать то, чего быть не могло. Но ведь мама не ответила прямо на его вопрос.
- Так значит, ты решил, что таким образом твой отец будет наказан? И что, отдай он за тебя большие деньги, тебе перепадет больше внимания в будущем? Хм... Не думаю.
Андрей повернулся к мальчишке, отрицательно помотал головой. Нет, ошибочное мнение. Глупое.
- Он заплатит, конечно. Но... Ты на всю жизнь останешься виноватым в этой истории. Ты, а не он! Пойми это! И сейчас в тебе говорит не жажда его любви, нет! А желание прикрыть свою задницу, свалив с себя всю ответственность за свою тупость, Тимур! Ты и вины никакой за собой не чуешь, как я вижу! Ты хоть раз подумал о нем?! Что он сейчас чувствует? Каково твоим родителям вчера, сегодня?! Нет! Только свои обиды выплескиваешь с пеной у рта!
Зубов почувствовал, что сам разошелся. И пена скорее появляется у его рта, пусть фигурально, так как, напротив, захотелось пить - стал сказываться сушняк после выпитой водки.
- Хорошо, что ты оклемался... Не то... - Андрей плеснул в кружку воды и, шумно глотая, утолил жажду. - Не то забирать бы папаше твоему... отмороженного не только морально, но и физически. Или волками обглоданного. Сыночка. Да-да... Тут бродят. Ночью вой слышал. Так что, еще раз нос высунешь за порог... Будешь не тявкать, а выть, как эти волки. И посмотрим, как ты сумеешь не позволить надрать тебе твою борзую задницу.
Про волков Андрей приукрасил. Получилось, как бабушкина страшился маленькому ребенку. Хотя их существование в этих краях вполне могло быть и правдой. Почему бы и нет? Русский лес, от города очень далеко, самая окраина области, глушь... Где-то ж они живут, волки с волчатами, так же как и где-то в особняках вырастают такие самовлюбленные, но в то же время недолюбленные щенки в человечьем обличии.
Узкая полоска света
Во сколько он себя оценивает? Вот ведь вопрос с подвохом. Тим поёрзал на кровати и высокомерно фыркнул. Конечно, он себя оценивает дорого. У отца столько денег. Да на всем белом свете нет! Но это если кичиться и бахвалиться перед другими. А если спросить себя? Что он, по сути, из себя представляет? Наследник богатого папаши, ученик элитной гимназии… И как это может ему помочь в этом захолустном месте? Что он конкретно умеет такого, чего, скажем, не умеет этот Андрей? Пафосно говорить и надувать щёки? Тим заметно скуксился. Он даже печку разогреть толком не умел. На необитаемом острове точно бы не выжил. Вот Андрей бы выжил, и, наверное, помог бы выжить ещё кому-то. Такому, например, как Тим. А сам бы Тим - нет.
Мальчишка угрюмо наблюдал, как взрослый мешает в печке почерневшие поленья и всё больше осознавал свою никчемность. Если бы не вопрос Андрея, он бы, скорее всего, никогда об этом не задумался. А тут его как пригвоздило. Он ничего не умеет, даже ориентироваться на местности. Сбежать нормально не смог, какое там противостоять грубой силе. Мда, неприятное открытие…
А Андрей всё что-то говорил и от этого становилось ещё горше. Нет, виноватым себя Тим не чувствовал. Скорее ненужным и глупым. Это да. Поэтому в какой-то момент он не выдержал всех этих беспощадных обвинений и выкрикнул зло и дерзко:
- Всё это неправда! Не хочешь - не верь! Мне вообще по барабану во что ты веришь. А что чувствует сейчас мой батя мне по барабану вдвойне!
Он резко умолк и, опустив свою голову на подушку, накинул одеяло почти до самого лба, давая понять, что разговор окончен. Раз ему не верят, да ещё и во всём обвиняют, то он не будет больше ни о чем рассказывать. Оправдываться ещё не хватало. Было бы перед кем! Ну и что что этот мужик умеет разогревать печку. Тима бы научили – тоже был умел. И всё остальное делал бы не хуже. Подумаешь…
Резкие перепады настроения, так свойственные подросткам в переходном возрасте, сейчас смешивались с обитой и нервозностью. Да и стрессовая ситуация не добавляла ясности ума. Поэтому поведение Тима выглядело очень неуравновешенно и глупо.
- И на волков мне плевать! - огрызнулся он напоследок уже из-под одеяла.
На последующую угрозу отвечать не стал. Всё же силы были не равны, и он это чувствовал. Преимущество явно на стороне взрослого. Тим ещё помнил его жестокий выпад и последовавшую за ним боль, и сортир этот гадкий и вонючий… Поэтому угрозу он воспринял вполне всерьез. Только демонстрировать этого не стал.
Мальчишка угрюмо наблюдал, как взрослый мешает в печке почерневшие поленья и всё больше осознавал свою никчемность. Если бы не вопрос Андрея, он бы, скорее всего, никогда об этом не задумался. А тут его как пригвоздило. Он ничего не умеет, даже ориентироваться на местности. Сбежать нормально не смог, какое там противостоять грубой силе. Мда, неприятное открытие…
А Андрей всё что-то говорил и от этого становилось ещё горше. Нет, виноватым себя Тим не чувствовал. Скорее ненужным и глупым. Это да. Поэтому в какой-то момент он не выдержал всех этих беспощадных обвинений и выкрикнул зло и дерзко:
- Всё это неправда! Не хочешь - не верь! Мне вообще по барабану во что ты веришь. А что чувствует сейчас мой батя мне по барабану вдвойне!
Он резко умолк и, опустив свою голову на подушку, накинул одеяло почти до самого лба, давая понять, что разговор окончен. Раз ему не верят, да ещё и во всём обвиняют, то он не будет больше ни о чем рассказывать. Оправдываться ещё не хватало. Было бы перед кем! Ну и что что этот мужик умеет разогревать печку. Тима бы научили – тоже был умел. И всё остальное делал бы не хуже. Подумаешь…
Резкие перепады настроения, так свойственные подросткам в переходном возрасте, сейчас смешивались с обитой и нервозностью. Да и стрессовая ситуация не добавляла ясности ума. Поэтому поведение Тима выглядело очень неуравновешенно и глупо.
- И на волков мне плевать! - огрызнулся он напоследок уже из-под одеяла.
На последующую угрозу отвечать не стал. Всё же силы были не равны, и он это чувствовал. Преимущество явно на стороне взрослого. Тим ещё помнил его жестокий выпад и последовавшую за ним боль, и сортир этот гадкий и вонючий… Поэтому угрозу он воспринял вполне всерьез. Только демонстрировать этого не стал.
Узкая полоска света
Андрей преувеличивал - парень не был отмороженным. Нет, не был подонком или сволочью в распространенном понимании этого слова. Не был и вряд ли будет - все ж среда обитания у него благоприятная для редких сортов посевов, а не для сорняков. Так, прорастет пару, конечно, где их нет, сорняков этих? Но вряд ли размножатся - слишком дорогие удобрения применяются для этой почвы. Так что благородные всходы не дадут места для отбросов.
Это у них в деревне сплошь сорняки полоть приходилось, не разгибая спины, а они вновь и вновь прорастали.
Но Андрею хотелось пригвоздить Мурзика, пронзить если не насквозь, то показать его гнусность, пристыдить.
Да куда там?! Про упоминании о родителях ни один мускул не дрогнул на этой смазливой пацанячьей мордахе! Ни капли встревоженности не отразилось в глазах! Но все ж, нет, не отмороженный он, потому что его эмоции вдруг с силой вспыхнувшего факела сотрясли воздух.
Молчал, выжидал чего-то и вот-те, выдал! Словно выплеснул отравляющий самого же себя яд и, освободившись от него, сник, успокоился. Яд отчаяния, одиночества. Сдобренный усталостью. А потом спрятался.
Андрей вздохнул, пожал плечами. И что это было? Что неправда? Смысла он не уловил, да и не стоило оно того, чтоб пытаться приклеить эти возгласы к каким-то доводам Андрея.
Нелепый довесок, что донесся из-под одеяла, чуть не рассмешил его. Совсем ребенок Мурзик. Спрятался, а потявкивает, заявляет о своей храбрости. Но ещё больше заводить мальчишку не было смысла - пусть переварит и попробует осознать то, что услышал про себя.
Андрей поддел натянутый на лицо Тимура край одеяла, приспустил его. Не ревет ли? Нет... Но раскраснелся - и печка делает свое дело, а тут еще и накрылся по уши.
- Ну, и правильно, Тимур,- примирительно сказал Андрей.- Волков бояться - в лес не ходить. Так ведь, а, юный барабанщик? По барабану ему! По тебе постучать нужно, чтоб мозги на место встали. Посмотрел бы я на тебя, отплевывающегося от волков. Да ну ладно, расслабься. Отдыхай.
Андрей украдкой смотрел на притихшего пацана. Тот лежал неподвижно, уставившись в потолок, и вскоре его густые черные ресницы сомкнулись, дыхание стало ровным. Угомонился, поистратив всю свою энергию. Это не было удивительным, хотя режим у них сбился - всё же Мурзик был в стрессе, а сон - лучший уход от него.
Зубов быстро сварганил себе поесть, прокурнул на пороге дома, исполнил давно забытые обязанности ночного дежурного и стал устраиваться на ночлег.
Кровать в доме была одна - никто спальным местом для заложника заморачиваться не стал, да и изначально выкуп рассчитывали получить в первые сутки, но по счастью Андрей в кладовке обнаружил свернутый комплект: матрас, подушку и одеяло.
Ему было не привыкать спать в таких условиях. Оставшись без жилья, он поначалу ночевал на вокзале, а нечистый матрас, кинутый в прихожей такой же нечистой квартиры случайного знакомого, казался ему царским ложем.
Но сейчас просто хотелось лечь, вытянуться - спина мучилась ощущением, что Мурзик вновь оказался на ней, и убедить себя, что он давно отцепился, можно было лишь в горизонтали. Он не помнил, как заснул, но резко поднял голову, соображая, откуда звенит. Из кармана, и источником раздражения был его телефон. Андрей только сейчас сообразил, что более, чем за сутки его никто не беспокоил, и сейчас этот сигнал о входящем сообщении вызвал не надежду, а тревогу.
Уже? Собирать? Готовить мальчишку?
Нет, Кочергин сообщал, что выкуп задерживается, и что пасти заложника придется еще минимум сутки. Сутки!
Почему-то Андрей был уверен, что это произойдет уже сегодня. И новое сегодня уже светило в окно, пока робко, едва пытаясь прорваться сквозь завесу пасмурного неба, но предвещая начало очередного дня.
Зубов приглушенно выругался и швырнул телефон на одеяло. Минимум сутки!
Он встал, подошел к рукомойнику, чуть не задев при этом болтающееся посреди комнаты алюминиевое ведро.
Струйка воды брызнула на руки, после чего железный носик допотопного предмета сантехники противно звякнул, не выдав больше ни капли.
Андрей посмотрел на спящего Мурзика, поправил немного сползшее с его округлого плеча одеяло.
Скоро нужно будет его кормить, поить, умывать. Колодец в детстве Зубова был единственным источников добычи воды, и сейчас он, будто и не было этих многих лет проживания в городе, подцепил ладонью белое эмалированное ведро, что стояло рядом с плитой, и вышел в сени.
Мокрый снег прилипал к сапогам, и тропинку к колодцу, что находился за домом, пришлось вытаптывать, старательно вынимая ноги из очередного следа. Андрей не спешил - он хотел воспользоваться моментом, пока мальчишка спит, и побыть на улице хоть десять минут. Без него, в относительном покое.
Колодец был глубоким, почти таким же, как в соседнем дворе, где жил Серега. Андрей вспомнил, как они поспорили, кто не струсит спуститься на ведре к самой воде. Им было всего лет по шесть. Андрей вызвался, но у поверхности воды ведро соскочило с веревки, и он едва успел уцепиться за ее кончик.
Он крепко вцепился в веревку и все время смотрел на край квадратного колодезного сруба, который казался недосягаемо далеким, но, достигнув его, убедился, что это сруб, на котором они часто висли и смотрели вниз.
Сейчас он эти детские ощущения сравнил с нелепыми надуманными представлениями о таких, как Тимур. Далеком и недосягаемом. А ведь вот он, там, под одеялом, в деревянной избе, обычный мальчишка с капризами, глупыми выпадами и железным ведром возле кровати.
Это у них в деревне сплошь сорняки полоть приходилось, не разгибая спины, а они вновь и вновь прорастали.
Но Андрею хотелось пригвоздить Мурзика, пронзить если не насквозь, то показать его гнусность, пристыдить.
Да куда там?! Про упоминании о родителях ни один мускул не дрогнул на этой смазливой пацанячьей мордахе! Ни капли встревоженности не отразилось в глазах! Но все ж, нет, не отмороженный он, потому что его эмоции вдруг с силой вспыхнувшего факела сотрясли воздух.
Молчал, выжидал чего-то и вот-те, выдал! Словно выплеснул отравляющий самого же себя яд и, освободившись от него, сник, успокоился. Яд отчаяния, одиночества. Сдобренный усталостью. А потом спрятался.
Андрей вздохнул, пожал плечами. И что это было? Что неправда? Смысла он не уловил, да и не стоило оно того, чтоб пытаться приклеить эти возгласы к каким-то доводам Андрея.
Нелепый довесок, что донесся из-под одеяла, чуть не рассмешил его. Совсем ребенок Мурзик. Спрятался, а потявкивает, заявляет о своей храбрости. Но ещё больше заводить мальчишку не было смысла - пусть переварит и попробует осознать то, что услышал про себя.
Андрей поддел натянутый на лицо Тимура край одеяла, приспустил его. Не ревет ли? Нет... Но раскраснелся - и печка делает свое дело, а тут еще и накрылся по уши.
- Ну, и правильно, Тимур,- примирительно сказал Андрей.- Волков бояться - в лес не ходить. Так ведь, а, юный барабанщик? По барабану ему! По тебе постучать нужно, чтоб мозги на место встали. Посмотрел бы я на тебя, отплевывающегося от волков. Да ну ладно, расслабься. Отдыхай.
Андрей украдкой смотрел на притихшего пацана. Тот лежал неподвижно, уставившись в потолок, и вскоре его густые черные ресницы сомкнулись, дыхание стало ровным. Угомонился, поистратив всю свою энергию. Это не было удивительным, хотя режим у них сбился - всё же Мурзик был в стрессе, а сон - лучший уход от него.
Зубов быстро сварганил себе поесть, прокурнул на пороге дома, исполнил давно забытые обязанности ночного дежурного и стал устраиваться на ночлег.
Кровать в доме была одна - никто спальным местом для заложника заморачиваться не стал, да и изначально выкуп рассчитывали получить в первые сутки, но по счастью Андрей в кладовке обнаружил свернутый комплект: матрас, подушку и одеяло.
Ему было не привыкать спать в таких условиях. Оставшись без жилья, он поначалу ночевал на вокзале, а нечистый матрас, кинутый в прихожей такой же нечистой квартиры случайного знакомого, казался ему царским ложем.
Но сейчас просто хотелось лечь, вытянуться - спина мучилась ощущением, что Мурзик вновь оказался на ней, и убедить себя, что он давно отцепился, можно было лишь в горизонтали. Он не помнил, как заснул, но резко поднял голову, соображая, откуда звенит. Из кармана, и источником раздражения был его телефон. Андрей только сейчас сообразил, что более, чем за сутки его никто не беспокоил, и сейчас этот сигнал о входящем сообщении вызвал не надежду, а тревогу.
Уже? Собирать? Готовить мальчишку?
Нет, Кочергин сообщал, что выкуп задерживается, и что пасти заложника придется еще минимум сутки. Сутки!
Почему-то Андрей был уверен, что это произойдет уже сегодня. И новое сегодня уже светило в окно, пока робко, едва пытаясь прорваться сквозь завесу пасмурного неба, но предвещая начало очередного дня.
Зубов приглушенно выругался и швырнул телефон на одеяло. Минимум сутки!
Он встал, подошел к рукомойнику, чуть не задев при этом болтающееся посреди комнаты алюминиевое ведро.
Струйка воды брызнула на руки, после чего железный носик допотопного предмета сантехники противно звякнул, не выдав больше ни капли.
Андрей посмотрел на спящего Мурзика, поправил немного сползшее с его округлого плеча одеяло.
Скоро нужно будет его кормить, поить, умывать. Колодец в детстве Зубова был единственным источников добычи воды, и сейчас он, будто и не было этих многих лет проживания в городе, подцепил ладонью белое эмалированное ведро, что стояло рядом с плитой, и вышел в сени.
Мокрый снег прилипал к сапогам, и тропинку к колодцу, что находился за домом, пришлось вытаптывать, старательно вынимая ноги из очередного следа. Андрей не спешил - он хотел воспользоваться моментом, пока мальчишка спит, и побыть на улице хоть десять минут. Без него, в относительном покое.
Колодец был глубоким, почти таким же, как в соседнем дворе, где жил Серега. Андрей вспомнил, как они поспорили, кто не струсит спуститься на ведре к самой воде. Им было всего лет по шесть. Андрей вызвался, но у поверхности воды ведро соскочило с веревки, и он едва успел уцепиться за ее кончик.
Он крепко вцепился в веревку и все время смотрел на край квадратного колодезного сруба, который казался недосягаемо далеким, но, достигнув его, убедился, что это сруб, на котором они часто висли и смотрели вниз.
Сейчас он эти детские ощущения сравнил с нелепыми надуманными представлениями о таких, как Тимур. Далеком и недосягаемом. А ведь вот он, там, под одеялом, в деревянной избе, обычный мальчишка с капризами, глупыми выпадами и железным ведром возле кровати.
Узкая полоска света
Тим тоже проснулся от писка телефона. Правда, вида не подал. Лежал и прислушивался. Шорох, звук нажимающихся кнопок, потом мат сквозь зубы и зло откинутый в сторону мобильный. Значит, что-то плохое. Тим напрягся, но открывать глаза не спешил. Раздался звук льющейся воды, скрип какой-то железяки, после чего мальчишка почувствовал, как Андрей приблизился и дотронулся до его одеяла. Очень хотелось резко открыть глаза и отпрянуть, защищаясь. Но парень сдержал этот порыв и не зря. Взрослый лишь заботливо укрыл его плечо и отошел от кровати. Тиму стало неловко и даже совестно. Хотя, по большему счету, стыдиться ему было нечего. Его украли и держат в этом доме. Он не обязан доверять своему похитителю.
Что-то стукнуло и шаги стали отдаляться. А потом заскрипела входная дверь и стало совсем тихо. Тим выждал ещё пару секунд и осторожно приоткрыл глаза, высовываясь из-под одеяла. Первое, что увидел был мобильный. Он сиротливо валялся совсем рядом и настойчиво мигал синей лампочкой. Тим коротко взглянул на дверь, убедился, что взрослого нет в пределах видимости и потянулся к телефону. Тот, как ни странно, был не залочен. Андрей даже не додумался выйти из последнего с сообщения. Просто кинул в сердцах аппарат и куда-то исчез.
Тим пробежался глазами по строчкам. Ах, вот оно что! Его всё же украли для выкупа. Разговоры про маньяка и какую-то обиду на отца были лишь запугивающим блефом. Чего и следовало ожидать. С одной стороны, это хорошо – убивать его в этом случае не имеет смысла, а с другой... Кто его знает, что это за люди, которые пишут Андрею, и сколько их? Сдержат ли они свои обязательства после получения денег или нет? Плюс выкуп по непонятным причинам задерживался. И это настораживало. Неужто отец не хочет за него заплатить? Или же эти бандиты запросили такую сумму, что у отца её просто нет? Странно и непонятно. Проворачивая такую операцию, похитители, наверняка, разведали всё заранее и уж точно понимали, сколько они могут затребовать. Смысл им возиться с мальчишкой, пока отец собирает деньги? Выглядело это очень неправдоподобно. В любом случае проводить ещё сутки в этом затхлом и убогом месте Тиму не улыбалось.
План возник мгновенно. Мальчишка уже понял, что не успеет одеться и далеко убежать. Да и куда бежать, он не знает. Поэтому следовало действовать хитро и с умом. Он со скорость спринтера слез с кровати, нашел спрятанную в пакет одежду и принялся ускоренно облачаться. Наверное, так быстро не одеваются даже солдаты в армии. Через полминуты парень уже натягивал на себя свою куртку и бежал к двери, чтобы приоткрыть её.
Холодный воздух тут же ворвался в дом. Снежинки закружились в неистовом танце. Начинающий снегопад был, как нельзя, кстати. Пусть Андрей думает, что следы Тима замело. Мальчишка не стал высовываться наружу, чтобы не нанести снега в сени – тогда всё сразу станет понятно. Вместо этого он, оставив дверь открытой, забрался глубоко под кровать. Вряд ли похититель, увидев явные признаки побега, будет искать беглеца в доме. Логичнее будет выскочить за ним на улицу…
Что-то стукнуло и шаги стали отдаляться. А потом заскрипела входная дверь и стало совсем тихо. Тим выждал ещё пару секунд и осторожно приоткрыл глаза, высовываясь из-под одеяла. Первое, что увидел был мобильный. Он сиротливо валялся совсем рядом и настойчиво мигал синей лампочкой. Тим коротко взглянул на дверь, убедился, что взрослого нет в пределах видимости и потянулся к телефону. Тот, как ни странно, был не залочен. Андрей даже не додумался выйти из последнего с сообщения. Просто кинул в сердцах аппарат и куда-то исчез.
Тим пробежался глазами по строчкам. Ах, вот оно что! Его всё же украли для выкупа. Разговоры про маньяка и какую-то обиду на отца были лишь запугивающим блефом. Чего и следовало ожидать. С одной стороны, это хорошо – убивать его в этом случае не имеет смысла, а с другой... Кто его знает, что это за люди, которые пишут Андрею, и сколько их? Сдержат ли они свои обязательства после получения денег или нет? Плюс выкуп по непонятным причинам задерживался. И это настораживало. Неужто отец не хочет за него заплатить? Или же эти бандиты запросили такую сумму, что у отца её просто нет? Странно и непонятно. Проворачивая такую операцию, похитители, наверняка, разведали всё заранее и уж точно понимали, сколько они могут затребовать. Смысл им возиться с мальчишкой, пока отец собирает деньги? Выглядело это очень неправдоподобно. В любом случае проводить ещё сутки в этом затхлом и убогом месте Тиму не улыбалось.
План возник мгновенно. Мальчишка уже понял, что не успеет одеться и далеко убежать. Да и куда бежать, он не знает. Поэтому следовало действовать хитро и с умом. Он со скорость спринтера слез с кровати, нашел спрятанную в пакет одежду и принялся ускоренно облачаться. Наверное, так быстро не одеваются даже солдаты в армии. Через полминуты парень уже натягивал на себя свою куртку и бежал к двери, чтобы приоткрыть её.
Холодный воздух тут же ворвался в дом. Снежинки закружились в неистовом танце. Начинающий снегопад был, как нельзя, кстати. Пусть Андрей думает, что следы Тима замело. Мальчишка не стал высовываться наружу, чтобы не нанести снега в сени – тогда всё сразу станет понятно. Вместо этого он, оставив дверь открытой, забрался глубоко под кровать. Вряд ли похититель, увидев явные признаки побега, будет искать беглеца в доме. Логичнее будет выскочить за ним на улицу…
Узкая полоска света
Глоток свежего воздуха и воспоминания о детстве отвлекли от тяжких мыслей по поводу очередных суток с Тимуром и немного приподняли настроение у Андрея. Он неспешно побрел назад, и чем ближе приближался к дому, тем больше смущали наполнявшие его мысли странные открытия. Первое - оно стало закрадываться в голову еще до самоволки Мурзика, это было открытие, что этот лощеный на первый взгляд мажор, он очень похож на всех обычных мальчишек. Пусть не всем и не на всех - так как каждый человек индивидуален, но он тоже может тонко чувствовать, терпеть обиды, злиться на невнимание... А второе... оно заставляло Зубова хмуриться и закусывать губу, будто он сомневался в нём, гнал от себя это непрошеное нежданное чувство...
Сутки... Еще потерпеть ему, мальчишке, и всё будет кончено, всё будет хорошо...
Остались всего сутки... Много это или совсем ничего? Чтоб узнать его поближе, чтоб понять, что и... Андрей усмехнулся. Когда это было? Мыльная опера, одна из тех, которые любила мама. Да, они, богатые, тоже плачут. И пусть Андрей не видел слёз Тимура, но как горько сейчас его родителям... мог себе представить. И хотелось побольше узнать о мальчишке, не ради праздного любопытства, нет. А, наверное, потому, что Андрей не добрал общения с тринадцатилетними, когда сам был таким же, его ровесником. Хотя признавал, что общих тем у них не будет много. Если будут вообще.
Он чуть не выронил ведро, когда подошел к порогу.
Раззява, идиот! Андрей буквально влетел в дом и плотно закрыл дверь, преграждая путь непрошеным стайкам снежинок.
С морозца холод в доме пока не ощущался, но он запаниковал, что дуновение ветра могло настигнуть спящего Мурзика, тем более, что тот спал в майке, а печка почти остыла.
Он бросился в комнату... Небрежно поставленное ведро выплеснуло немного воды на пол... Другое, менее привлекательное и по виду, и по назначению стояло на своем месте... Или... Да, в таком случае он бы...
Зубов резко откинул одеяло, хотя мальчишка не был таким маленьким, чтоб ради шутки спрятаться под ним и надеяться остаться незамеченным. Ну, конечно, туда! Все ж... он не лишен приличий и стыдливости.
Андрей бросился к туалету.
- Тимур?! - вопросительно окликнул он мальчишку и, не дождавшись ответа, дернул дверь.
Пусто. Темно. Пахуче. Он внимательнее осмотрел туалет, будто пацан и тут мог найти место для игр в прятки, хотя кроме бревенчатых стен и доски с дырой, в помещении ничего не было.
Зубов похолодел. Черт! Неужели?
Он быстро побежал к шкафу, открыл... Ну, и где тут можно было надежно спрятать его чертову одежду? Где?!
Пакет был выпотрошен, из прихожей исчезли кроссовки и куртка Тимура.
- Проклятье! Чертов ублюдок!!! - громко выругался Зубов и выбежал на улицу.
Ветер разыгрался сильнее, будто он был союзником мальчишки, и направил прямо в лицо Андрею эскадрон атакующих снежных хлопьев. Перед глазами возникла белая пелена, похожая на ажурную тюль. Мужчина сделал козырек над бровями из двух ладоней, чтобы попытаться разглядеть следы. Да куда там! Снег повалил с такой скоростью, что скамейка возле дома полностью покрылась белым.
Ну, да, она вся в белом, а Андрей... Он снова матюгнулся, понимая, что опять в полном дерьме. Из-за кого? Из-за этого сопляка! Или нет... Из-за себя и своей доверчивости! Андрей и сам недавно втирал Мурзику о его вине за всё произошедшее. А теперь он не запер дверь на ключ! Он не привязал пацана к кровати! Как грозился и как хотел поначалу! И не к кровати, а ножке кровати нужно было! И что он размяк перед ним? Урод...
- Тимур! - крикнул Андрей и рассмеялся.
Ну, и что? Он ответит ему? Отзовется? Нет, ни эха, ни воя волков.
Парень решил не сдаваться. Несмотря на ветер, снег, неизвестную местность. Он ненормальный. Или напротив... Наверное, таким и надо быть. Но Андрей тоже не собирался сдаваться.
Он подумал, что Мурзик решит поискать другую дорогу, и пошел в другую от оврага сторону. Далеко мальчишка уйти не мог. Просто не мог.
Сутки... Еще потерпеть ему, мальчишке, и всё будет кончено, всё будет хорошо...
Остались всего сутки... Много это или совсем ничего? Чтоб узнать его поближе, чтоб понять, что и... Андрей усмехнулся. Когда это было? Мыльная опера, одна из тех, которые любила мама. Да, они, богатые, тоже плачут. И пусть Андрей не видел слёз Тимура, но как горько сейчас его родителям... мог себе представить. И хотелось побольше узнать о мальчишке, не ради праздного любопытства, нет. А, наверное, потому, что Андрей не добрал общения с тринадцатилетними, когда сам был таким же, его ровесником. Хотя признавал, что общих тем у них не будет много. Если будут вообще.
Он чуть не выронил ведро, когда подошел к порогу.
Раззява, идиот! Андрей буквально влетел в дом и плотно закрыл дверь, преграждая путь непрошеным стайкам снежинок.
С морозца холод в доме пока не ощущался, но он запаниковал, что дуновение ветра могло настигнуть спящего Мурзика, тем более, что тот спал в майке, а печка почти остыла.
Он бросился в комнату... Небрежно поставленное ведро выплеснуло немного воды на пол... Другое, менее привлекательное и по виду, и по назначению стояло на своем месте... Или... Да, в таком случае он бы...
Зубов резко откинул одеяло, хотя мальчишка не был таким маленьким, чтоб ради шутки спрятаться под ним и надеяться остаться незамеченным. Ну, конечно, туда! Все ж... он не лишен приличий и стыдливости.
Андрей бросился к туалету.
- Тимур?! - вопросительно окликнул он мальчишку и, не дождавшись ответа, дернул дверь.
Пусто. Темно. Пахуче. Он внимательнее осмотрел туалет, будто пацан и тут мог найти место для игр в прятки, хотя кроме бревенчатых стен и доски с дырой, в помещении ничего не было.
Зубов похолодел. Черт! Неужели?
Он быстро побежал к шкафу, открыл... Ну, и где тут можно было надежно спрятать его чертову одежду? Где?!
Пакет был выпотрошен, из прихожей исчезли кроссовки и куртка Тимура.
- Проклятье! Чертов ублюдок!!! - громко выругался Зубов и выбежал на улицу.
Ветер разыгрался сильнее, будто он был союзником мальчишки, и направил прямо в лицо Андрею эскадрон атакующих снежных хлопьев. Перед глазами возникла белая пелена, похожая на ажурную тюль. Мужчина сделал козырек над бровями из двух ладоней, чтобы попытаться разглядеть следы. Да куда там! Снег повалил с такой скоростью, что скамейка возле дома полностью покрылась белым.
Ну, да, она вся в белом, а Андрей... Он снова матюгнулся, понимая, что опять в полном дерьме. Из-за кого? Из-за этого сопляка! Или нет... Из-за себя и своей доверчивости! Андрей и сам недавно втирал Мурзику о его вине за всё произошедшее. А теперь он не запер дверь на ключ! Он не привязал пацана к кровати! Как грозился и как хотел поначалу! И не к кровати, а ножке кровати нужно было! И что он размяк перед ним? Урод...
- Тимур! - крикнул Андрей и рассмеялся.
Ну, и что? Он ответит ему? Отзовется? Нет, ни эха, ни воя волков.
Парень решил не сдаваться. Несмотря на ветер, снег, неизвестную местность. Он ненормальный. Или напротив... Наверное, таким и надо быть. Но Андрей тоже не собирался сдаваться.
Он подумал, что Мурзик решит поискать другую дорогу, и пошел в другую от оврага сторону. Далеко мальчишка уйти не мог. Просто не мог.
Узкая полоска света
Тим слышал всю эту беготню и чертыхания и готов был, в случае чего, перевести всё в глупую шутку. Подумаешь, забрался под кровать… Ведь не убежал же он никуда и это главное. Просто поприкалывался и только. Вряд ли Андрей будет сильно злится на такое…
Это Тим заготовил на случай, если его всё же обнаружат. А если нет, парень не собирался сам выходить. Правда, всё шло не совсем по предполагаемому плану. Взрослый не побежал сразу на улицу, а принялся искать Тима в доме. Судя по шагам наведывался в туалет, в прихожую, но под кровать заглянуть не додумался.
По мере того, как Андрей заходил на кухню, сердце Тимура уходило в пятки и, казалось, даже на время переставало биться. Андрей звал Тима вновь и вновь, и в такие моменты мальчишка, замерев от испуга, буквально вжимался спиной в стенку, желая стать невидимым и неосязаемым. Он боялся даже пошевелиться, потому что любой шорох, любой скрип мог выдать его с головой. А в этом доме, судя по всему, скрипело всё, даже ножка кровати, о которую он опирался головой.
Крики раздавались всё дальше вне дома. Андрей звал его, в надежде, что он отзовётся… Как тогда – когда мальчишка попал в снежный капкан и, за неимением другого выбора, отдался на милость похитителя. Но сейчас Тим был умнее и прозорливее. Он понимал, что надо дать взрослому уйти, как можно дальше. И это обеспечит ему время и даст фору. Ведь он пойдет в совершенно в другом направлении. И это единственный его шанс спастись.
Парень дождался, когда голос Андрея стал еле разборчивым и тихо выбрался из своего укрытия. Действовать следовало быстро и очень обдуманно. В глаза бросился забытый взрослым телефон, и Тим машинально сунул его в карман. Сейчас связь с миром была самым ценным и важным. Вот только, как он объяснит, где именно он находится. Это и остановило мальчишку от немедленного звонка отцу. Следовало действовать более осмотрительно. Иначе он рисковал и не объясниться, и быть пойманным прямо в доме с поличным. Лучше уж спрятаться на нейтральной территории и позвонить оттуда.
Из дома Тим выходил почти на цыпочках, в любой момент готовый к неожиданной встрече. Но небеса на этот раз благоволили беглецу. Правда, понять в какую именно сторону пошел Андрей, он так и не смог. Поэтому решил идти туда, где было больше деревьев. За ними хоть можно было спрятаться. Сейчас ведь не ночь, и разглядеть его темную фигуру посреди белого поля будет проще простого. Об остальных последствиях Тим не думал. На этот раз он был одет, обут и вероятность замерзнуть в вязком снегу резко уменьшалась. Зато был шанс, что если он будет идти всё время вперед, то, рано или поздно, набредет на какое-то жилище или выйдет на дорогу. Это и мотивировало, заставляя всё быстрее перебирать ногами, прокладывая себе дорогу в глубоком снегу.
Это Тим заготовил на случай, если его всё же обнаружат. А если нет, парень не собирался сам выходить. Правда, всё шло не совсем по предполагаемому плану. Взрослый не побежал сразу на улицу, а принялся искать Тима в доме. Судя по шагам наведывался в туалет, в прихожую, но под кровать заглянуть не додумался.
По мере того, как Андрей заходил на кухню, сердце Тимура уходило в пятки и, казалось, даже на время переставало биться. Андрей звал Тима вновь и вновь, и в такие моменты мальчишка, замерев от испуга, буквально вжимался спиной в стенку, желая стать невидимым и неосязаемым. Он боялся даже пошевелиться, потому что любой шорох, любой скрип мог выдать его с головой. А в этом доме, судя по всему, скрипело всё, даже ножка кровати, о которую он опирался головой.
Крики раздавались всё дальше вне дома. Андрей звал его, в надежде, что он отзовётся… Как тогда – когда мальчишка попал в снежный капкан и, за неимением другого выбора, отдался на милость похитителя. Но сейчас Тим был умнее и прозорливее. Он понимал, что надо дать взрослому уйти, как можно дальше. И это обеспечит ему время и даст фору. Ведь он пойдет в совершенно в другом направлении. И это единственный его шанс спастись.
Парень дождался, когда голос Андрея стал еле разборчивым и тихо выбрался из своего укрытия. Действовать следовало быстро и очень обдуманно. В глаза бросился забытый взрослым телефон, и Тим машинально сунул его в карман. Сейчас связь с миром была самым ценным и важным. Вот только, как он объяснит, где именно он находится. Это и остановило мальчишку от немедленного звонка отцу. Следовало действовать более осмотрительно. Иначе он рисковал и не объясниться, и быть пойманным прямо в доме с поличным. Лучше уж спрятаться на нейтральной территории и позвонить оттуда.
Из дома Тим выходил почти на цыпочках, в любой момент готовый к неожиданной встрече. Но небеса на этот раз благоволили беглецу. Правда, понять в какую именно сторону пошел Андрей, он так и не смог. Поэтому решил идти туда, где было больше деревьев. За ними хоть можно было спрятаться. Сейчас ведь не ночь, и разглядеть его темную фигуру посреди белого поля будет проще простого. Об остальных последствиях Тим не думал. На этот раз он был одет, обут и вероятность замерзнуть в вязком снегу резко уменьшалась. Зато был шанс, что если он будет идти всё время вперед, то, рано или поздно, набредет на какое-то жилище или выйдет на дорогу. Это и мотивировало, заставляя всё быстрее перебирать ногами, прокладывая себе дорогу в глубоком снегу.
Узкая полоска света
Ветер постепенно стихал, но с неба продолжали сыпаться уже крупные хлопья снега. Они ложились на лицо, и трудно было все время держать голову прямо. А как еще, если не прямо? А куда идти, если не вперед?
Все это не поддавалось пониманию. Как он успел? Зачем Андрей замешкался у этого чертового колодца? Почему потерял бдительность?
Но главное - неужто Мурзик опять решил сбежать? Всерьез, несмотря на отрицательный опыт. Но тогда был вечер... Тогда он был голый. В другой раз Андрей быстро нагнал его...
Зубов отбрасывал от себя все навязчивые "но", потому что они вторгали его в сомнения, что сегодня повезет, как и вчера, как и прошлой ночью. Ведь сейчас мальчишка одет, пусть у него не очень подходящая одежда для зимнего леса, но мороз пошел на убыль, и вообще в воздухе витал запах приближающейся весны... Это когда не падал снег и не завывал унылый февральский ветер.
И сейчас светло, и день недавно вступил в свои права. Значит...
Нет, это ничего не значит! Лишь то, что нужно поднять лицо и четко всматриваться в кивающие лапами ели, несмотря на слепящие глаза снежные хлопья.
Андрей продолжал звать Тимура, крутя головой в разные стороны. Понимал, что мальчишка вряд ли откликнется, но пусть слышит, что его ищут. И еще, что придут ему на помощь, если он снова, как неопытный глупый зайчонок, попадет в капкан. Впрочем, в него может попасть и бывалый матерый волк. И тогда навряд ли кто-то сможет его спасти.
Ноги будто сами двигали Андрея в ту сторону, где проходила железная дорога. Далеко, но проходила, а сколько до ближайшей станции, ему было неизвестно. Но почему-то казалось, что если мальчишка и дал деру, то в этом направлении.
Если б не снег, что валил, как из ведра, можно было б попытаться рассмотреть какие-то следы. Но нет - белая поверхность в поле зрения мужчины была девственно чистой, и он следовал интуитивно, без четкого плана, без стратегии и уловок.
Он просто следовал, убыстряя свой шаг, чтоб не упустить пусть маленький, но шанс, нагнать беглеца.
Еще сутки, сутки... Это слово отбивалось в голове, давая надежду теперь, что за сутки... И уйти далеко можно, и потеряться, и пропасть. Найти Мурзика тоже можно, и даже за час, если быть уверенным, что идешь по его запаху.
Но даже хвойный лес сейчас не издавал характерного для него аромата. Только завеса снега, попадавшая в нос и на язык, когда Андрей вновь и вновь выкрикивал имя мальчишки.
Если он его не найдет, то бежать ему без оглядки самому. Не то что из этого леса, а из города, не заезжая в квартиру, где он снимал комнату, имея в кармане пару десятков тысяч и незавидный... Андрей хлопнул рукой по карману. Остановился, нахмурившись. Правый. Он всегда в него клал телефон, но и в левом его не оказалось.
Холодный воздух проник под куртку, когда Андрей расстегнул её - во внутреннем были только деньги. Паспорт остался у Кочергина как некий залог.
Андрей оглянулся в сторону дома, который показался из-за дальнего расстояния игрушечным. Но не сказочным, а убогим, покосившимся набок, с болтающейся из стороны в сторону незакрытой дверью.
Нет, возвращаться сейчас не время! Дорога каждая минута, а телефон... Что он скажет, даже если ему позвонят?
Двигаться становилось все тяжелее, снег забился под обувь, и Андрей остановился у шершавого, покрытого инеем ствола сосны, которая стояла, словно часовой, на окраине дороги, что вела к железнодорожным путям.
Он прислонился к ней спиной, по очереди разул ноги и вытряхнул из обуви забившийся снег.
Все это не поддавалось пониманию. Как он успел? Зачем Андрей замешкался у этого чертового колодца? Почему потерял бдительность?
Но главное - неужто Мурзик опять решил сбежать? Всерьез, несмотря на отрицательный опыт. Но тогда был вечер... Тогда он был голый. В другой раз Андрей быстро нагнал его...
Зубов отбрасывал от себя все навязчивые "но", потому что они вторгали его в сомнения, что сегодня повезет, как и вчера, как и прошлой ночью. Ведь сейчас мальчишка одет, пусть у него не очень подходящая одежда для зимнего леса, но мороз пошел на убыль, и вообще в воздухе витал запах приближающейся весны... Это когда не падал снег и не завывал унылый февральский ветер.
И сейчас светло, и день недавно вступил в свои права. Значит...
Нет, это ничего не значит! Лишь то, что нужно поднять лицо и четко всматриваться в кивающие лапами ели, несмотря на слепящие глаза снежные хлопья.
Андрей продолжал звать Тимура, крутя головой в разные стороны. Понимал, что мальчишка вряд ли откликнется, но пусть слышит, что его ищут. И еще, что придут ему на помощь, если он снова, как неопытный глупый зайчонок, попадет в капкан. Впрочем, в него может попасть и бывалый матерый волк. И тогда навряд ли кто-то сможет его спасти.
Ноги будто сами двигали Андрея в ту сторону, где проходила железная дорога. Далеко, но проходила, а сколько до ближайшей станции, ему было неизвестно. Но почему-то казалось, что если мальчишка и дал деру, то в этом направлении.
Если б не снег, что валил, как из ведра, можно было б попытаться рассмотреть какие-то следы. Но нет - белая поверхность в поле зрения мужчины была девственно чистой, и он следовал интуитивно, без четкого плана, без стратегии и уловок.
Он просто следовал, убыстряя свой шаг, чтоб не упустить пусть маленький, но шанс, нагнать беглеца.
Еще сутки, сутки... Это слово отбивалось в голове, давая надежду теперь, что за сутки... И уйти далеко можно, и потеряться, и пропасть. Найти Мурзика тоже можно, и даже за час, если быть уверенным, что идешь по его запаху.
Но даже хвойный лес сейчас не издавал характерного для него аромата. Только завеса снега, попадавшая в нос и на язык, когда Андрей вновь и вновь выкрикивал имя мальчишки.
Если он его не найдет, то бежать ему без оглядки самому. Не то что из этого леса, а из города, не заезжая в квартиру, где он снимал комнату, имея в кармане пару десятков тысяч и незавидный... Андрей хлопнул рукой по карману. Остановился, нахмурившись. Правый. Он всегда в него клал телефон, но и в левом его не оказалось.
Холодный воздух проник под куртку, когда Андрей расстегнул её - во внутреннем были только деньги. Паспорт остался у Кочергина как некий залог.
Андрей оглянулся в сторону дома, который показался из-за дальнего расстояния игрушечным. Но не сказочным, а убогим, покосившимся набок, с болтающейся из стороны в сторону незакрытой дверью.
Нет, возвращаться сейчас не время! Дорога каждая минута, а телефон... Что он скажет, даже если ему позвонят?
Двигаться становилось все тяжелее, снег забился под обувь, и Андрей остановился у шершавого, покрытого инеем ствола сосны, которая стояла, словно часовой, на окраине дороги, что вела к железнодорожным путям.
Он прислонился к ней спиной, по очереди разул ноги и вытряхнул из обуви забившийся снег.
Узкая полоска света
Дорога выглядела бесконечной, а снегопад нескончаемым. Тим устал поднимать колени и продвигаться в вязком снегу. Даже оттряхивая подошвы, идти становилось всё труднее и трудней. Парень уже едва переставлял ноги. Поэтому решение сесть и передохнуть пришло как-то само собой, когда он увидел поваленный ствол за кустарником. Низкие пушистые ветки под тяжестью снега клонились к самой земле, и за ними вряд ли можно было что-то разглядеть.
Тим отдышался и осмотрелся вокруг. Черные коряги сиротливо торчали из белых сугробов. Снежная шапка покрывала всё, даже тонкие едва заметные веточки. Ветер шуршал где-то над головой и щедро посыпал волосы Тима невесомыми хлопьями. До уха доносились негромкие лесные звуки. Мальчишке даже показалось, что он снова слышит голос Андрея. Правда, это было довольно далеко, где-то за шумом ветра. Но всё же эти позывные настораживали.
Парень быстро засунул руку в карман и достал телефон. Закрывая экран от навязчивых снежинок, он стал тыкать замерзшими пальцами в аппарат. После нажал кнопку вызова и стал ждать. Трубка отозвалась пугающей тишиной. Тим оторвал её от уха и в недоумении уставился на дисплей. "Вне зоны обслуживания" – гласила надпись прямо посреди экрана.
- Черт! – выругался парень. Но ведь в доме была зона покрытия. Неужто здесь нет? Он потряс в руках телефон, в надежде, что на нём всё же появятся заветные деления. Но аппарат упорно демонстрировал перечеркнутый круг. Тим замотал головой и в отчаянии снова нажал кнопку вызова. Мобильный не замедлил выплюнуть уже знакомую надпись. Ну, а чего ещё можно было ожидать? Если упорно повторять одни и те же действия, результат будет примерно одинаков. А раз зона охвата была внутри дома, значит, чем дальше он будет отдаляться, тем меньше шансов дозвониться до отца.
Но возвращаться не хотелось. Поэтому мальчишка начал бессмысленно метаться от дерева к дереву, от куста к кусту, но всё было тщетно. Он как полоумный глядел на злополучный экран, который беспощадно высвечивал одну и ту же надпись. Надпись, которая означала, что шансов у него нет, он сгинет, скорее всего, в этой глуши, и никто его здесь никогда не найдет. Потому как дороги из этой белоснежной пустыни не существует. А даже если и существует, он её вряд ли отыщет и уж, тем более не переживет ночь на этом морозе…
Силы были на исходе, и Тим решил идти назад. Он поразмыслил, что безопаснее будет ползти по снегу - не так заметно издалека. Он очень пожалел, что не додумался взять с постели белую простынь. Накрылся бы ей и не выделялся своей темной курткой с красными нашивками, ещё и джинсы довольно броские - уж точно не сливаются с белоснежным снегом. Но что теперь обвинять себя в недальновидности? От этого легче не станет.
И Тим пополз. Через каждые пару метров он останавливался, доставал из кармана телефон и проверял его на работоспособность. Но тупой аппарат по-прежнему показывал перечеркнутый круг. Иногда после очередного облома, мальчишка ложился в изнеможении на снег, не в силах больше ползти, но потом собирал волю в кулак и двигался дальше.
Он был, примерно, на полпути, когда сзади раздался устрашающий рык. Серый ощетинившийся зверь стоял на пригорке совсем близко. Решив, видно, что добыча ранена, голодная тварь увязалась следом и теперь не желала давать своей жертве так просто уйти.
У Тима перехватило дыхание и, несмотря на мороз, бросило в жар. Он вспомнил рассказы Андрея про волков в этой местности, в которые он по наивности своей не поверил и посчитал страшилками. Но теперь было поздно проявлять осторожность. Опасный голодный хищник находился всего в нескольких метрах от него. Мальчик замер, не понимая, что делать дальше. Встать и бежать? Лежать и отбиваться? Волк пристально смотрел прямо в глаза. Время будто остановилось. Это продолжалось неимоверно долго, а может всего пару секунд. Взгляд хищника буквально парализовал Тима, и он потерял ощущение времени. Но тут зверь коротко рыкнул, выгнул спину и бросился на мальчишку.
Тим протяжно вскрикнул и вскочил на ноги. Зверь тоже остановился. Ощетинился и замер. Он видимо не ожидал, что жертва такая высокая. Они оба некоторое время стояли в нерешительности, пока волк, приглушенно рыча, не начал снова наступать, а Тим опять пятиться.
- Кыш! Кыш отсюда! Не подходи! – парень суетливо замахал руками и начал забрасывать зверя охапками снега. – Спасите! – заорал он, отступая назад. – Помогите! Андрей! Я здесь!
Тиму уже было всё равно, кто придет к нему на помощь. Лишь бы помощь подоспела вовремя. Всё познавалось в сравнении. Уж лучше неизвестность в доме похитителя, чем известный конец в зубах волка…
Тим отдышался и осмотрелся вокруг. Черные коряги сиротливо торчали из белых сугробов. Снежная шапка покрывала всё, даже тонкие едва заметные веточки. Ветер шуршал где-то над головой и щедро посыпал волосы Тима невесомыми хлопьями. До уха доносились негромкие лесные звуки. Мальчишке даже показалось, что он снова слышит голос Андрея. Правда, это было довольно далеко, где-то за шумом ветра. Но всё же эти позывные настораживали.
Парень быстро засунул руку в карман и достал телефон. Закрывая экран от навязчивых снежинок, он стал тыкать замерзшими пальцами в аппарат. После нажал кнопку вызова и стал ждать. Трубка отозвалась пугающей тишиной. Тим оторвал её от уха и в недоумении уставился на дисплей. "Вне зоны обслуживания" – гласила надпись прямо посреди экрана.
- Черт! – выругался парень. Но ведь в доме была зона покрытия. Неужто здесь нет? Он потряс в руках телефон, в надежде, что на нём всё же появятся заветные деления. Но аппарат упорно демонстрировал перечеркнутый круг. Тим замотал головой и в отчаянии снова нажал кнопку вызова. Мобильный не замедлил выплюнуть уже знакомую надпись. Ну, а чего ещё можно было ожидать? Если упорно повторять одни и те же действия, результат будет примерно одинаков. А раз зона охвата была внутри дома, значит, чем дальше он будет отдаляться, тем меньше шансов дозвониться до отца.
Но возвращаться не хотелось. Поэтому мальчишка начал бессмысленно метаться от дерева к дереву, от куста к кусту, но всё было тщетно. Он как полоумный глядел на злополучный экран, который беспощадно высвечивал одну и ту же надпись. Надпись, которая означала, что шансов у него нет, он сгинет, скорее всего, в этой глуши, и никто его здесь никогда не найдет. Потому как дороги из этой белоснежной пустыни не существует. А даже если и существует, он её вряд ли отыщет и уж, тем более не переживет ночь на этом морозе…
Силы были на исходе, и Тим решил идти назад. Он поразмыслил, что безопаснее будет ползти по снегу - не так заметно издалека. Он очень пожалел, что не додумался взять с постели белую простынь. Накрылся бы ей и не выделялся своей темной курткой с красными нашивками, ещё и джинсы довольно броские - уж точно не сливаются с белоснежным снегом. Но что теперь обвинять себя в недальновидности? От этого легче не станет.
И Тим пополз. Через каждые пару метров он останавливался, доставал из кармана телефон и проверял его на работоспособность. Но тупой аппарат по-прежнему показывал перечеркнутый круг. Иногда после очередного облома, мальчишка ложился в изнеможении на снег, не в силах больше ползти, но потом собирал волю в кулак и двигался дальше.
Он был, примерно, на полпути, когда сзади раздался устрашающий рык. Серый ощетинившийся зверь стоял на пригорке совсем близко. Решив, видно, что добыча ранена, голодная тварь увязалась следом и теперь не желала давать своей жертве так просто уйти.
У Тима перехватило дыхание и, несмотря на мороз, бросило в жар. Он вспомнил рассказы Андрея про волков в этой местности, в которые он по наивности своей не поверил и посчитал страшилками. Но теперь было поздно проявлять осторожность. Опасный голодный хищник находился всего в нескольких метрах от него. Мальчик замер, не понимая, что делать дальше. Встать и бежать? Лежать и отбиваться? Волк пристально смотрел прямо в глаза. Время будто остановилось. Это продолжалось неимоверно долго, а может всего пару секунд. Взгляд хищника буквально парализовал Тима, и он потерял ощущение времени. Но тут зверь коротко рыкнул, выгнул спину и бросился на мальчишку.
Тим протяжно вскрикнул и вскочил на ноги. Зверь тоже остановился. Ощетинился и замер. Он видимо не ожидал, что жертва такая высокая. Они оба некоторое время стояли в нерешительности, пока волк, приглушенно рыча, не начал снова наступать, а Тим опять пятиться.
- Кыш! Кыш отсюда! Не подходи! – парень суетливо замахал руками и начал забрасывать зверя охапками снега. – Спасите! – заорал он, отступая назад. – Помогите! Андрей! Я здесь!
Тиму уже было всё равно, кто придет к нему на помощь. Лишь бы помощь подоспела вовремя. Всё познавалось в сравнении. Уж лучше неизвестность в доме похитителя, чем известный конец в зубах волка…
Узкая полоска света
Андрей не спешил продолжать путь. Эта вынужденная передышка сработала как стоп-кран, тормозящий бегущий состав. Так нередко бывает, когда после пусть короткого, но перерыва, трудно продолжать движение. Еще и с той же скоростью.
Он подставил лицо под падающий снег, закрыл глаза. Нет, он не пытался освежиться, как если бы был в пустыне, и там вдруг выпал спасительный дождь. Ему хотелось просто так постоять, предаваясь воле этого нежеланного снегопада. Пусть тот залепит ему глаза, все равно тепло кожи в момент растопит холодные белые хлопья, превращая их в липкие струйки, стекающие по подбородку на открытую шею.
Прошло менее четверти часа, как он выбежал из дома. А сколько еще пройдет? Сколько нужно, чтоб столкнуться с Мурзиком?
Зубов вгляделся в бескрайнее снежное пространство, что вело к железной дороге, и обернулся в другую сторону. Ничто не подсказывало, куда тот мог уйти. Это было сродни поиску подснежников под снегом. Надеяться лишь на удачу.
Андрей всегда считал себя неудачником, но возникал вопрос, насколько удачлив сам Мурзик? И что считать удачей? Ведь мальчишка застрял в сугробе и сумел докричаться до Андрея. Повезло ему? На последнем этапе - да. Он даже не разболелся после снежных ванн.
А сам Андрей стал ощущать першение в горле, затрудненное дыхание и ломоту в мышцах.
Нет, только не заболеть. Только не сейчас. Вот когда он его найдет...
Он собрался с силами, иначе неровен час, и тело его сползет вниз, а сам он погрузится в дремоту. Идти. Кричать. Искать.
Обзор впереди не давал надежды - мальчишка не мог уйти так далеко, а черную точку удаляющейся его фигурки он заметил бы, так как обладал очень хорошим зрением.
Что-то подсказывало Андрею свернуть в лес. По логике пацан мог притаиться там и продолжить путь через некоторое время.
Он набрал воздух, приложил ладони ко рту... Первый же звук застрял в горле, выдавая лишь свист и приступ сухого кашля.
Рука цеплялась за ветки елок, как за опору, так как вышагивать приходилось из сугробов, что погружали в себя ноги почти до колена. Долго ли он так протянет? И далеко ли Мурзик сможет уйти?
Хотелось гнать от себя неуверенность и сомнения - выхода не было. Все равно идти, даже если его поиски не увенчаются успехом. Тогда придется не просто идти, а бежать.
Андрей резко повернул голову: за деревьями, со стороны поляны, что вела к дому, послышалось хриплое рычание.
Он прислушался снова. Тот же зловещий рык повторился еще и еще. Это не был звук от ломающегося толстого сука, хотя сначала возникла эта ассоциация. Андрей замер. Неужто?.. Нет, не может быть! Волки? Он остановился, почти не дыша. Ведь то, что он рассказал Тимуру, была всего лишь детская страшилка. А вот и привлек. И зимой они ходят стаями.
Зубов ощутил, как его спина покрывается потом, дрожь пробегает от макушки до колен... Переждать, затаиться.
Но вдруг его передернуло, как от силы электрического разряда. Он услышал голос! Тот звал на помощь, звал его! Тимур!
Какой-то скрытый ресурс открыл свой клапан и растекся по организму Андрея, он не знал и знать про то не мог. Но какая-то сила вытолкнула его из сугроба, и он помчался на крик с такой скоростью, будто сдавал кросс, с препятствиями, которые ему ловко удавалось преодолевать.
Мальчишка звал оттуда же, откуда продолжало раздаваться зловещее рычание.
Ветка сильно ударила в лицо, когда рука Зубова отпустила её раньше времени, но боль не давала отвлечься или притормозить. Шаг, еще шаг...
- Тимур! Тимур! Не двигайся! - заорал Андрей, когда выйдя из-за лесной завесы, увидел хаотично размахивающего руками мальчишку и взъерошенного ощетинившегося зверя. - Стой! Замри! Не смотри на него! Отвернись!
Андрей быстро огляделся вокруг себя. Недавний ветер сыграл на руку - в метре от него валялась толстая сосновая ветка с редкими полузасохшими иголками. Он быстро подскочил к ней, поднял и двинулся вперед.
Зверь отвлекся на него, его рычание перешло в хриплый лай, и, приблизившись на несколько метров, Андрей сумел разглядеть в нем крупную одичалую собаку. Может, она отбилась от своей бродячей стаи, а, может, сбежала из деревни и потерялась.
- Тимур, стой. Без паники, - уже спокойней дал указание Зубов, сам тоже остановился и, зажав оба конца палки в ладонях, выставил ее перед собой.
Пес поумерил свой пыл, даже немного растерялся. Его взлохмаченная голова завертелась от Тимура к Андрею, а из пасти стало доноситься лишь приглушенное рычание.
- Иди потихоньку к дому, Тимур. И не оглядывайся, - сказал Андрей и встал между мальчишкой и собакой.
Пес колебался. Его движения выдавали и страх и желание не сдаваться. Он то подавался грудью вперед, то делал шаг назад и останавливался, продолжая перебирать передними лапами.
- Пошел. Прочь отсюда! - крикнул зверю Андрей и взмахнул палкой.
Маневр был рискованным, так как реакции собак на поднятый предмет Андрей не знал. Пес дернулся, громко залаял, но остался на месте.
Андрей еще громче закричал на него, стараясь воздействовать голосом. Он еле сдерживался, чтоб не посмотреть на удаляющегося Тимура, но боялся упустить момент, который мог бы стать роковым.
Он подставил лицо под падающий снег, закрыл глаза. Нет, он не пытался освежиться, как если бы был в пустыне, и там вдруг выпал спасительный дождь. Ему хотелось просто так постоять, предаваясь воле этого нежеланного снегопада. Пусть тот залепит ему глаза, все равно тепло кожи в момент растопит холодные белые хлопья, превращая их в липкие струйки, стекающие по подбородку на открытую шею.
Прошло менее четверти часа, как он выбежал из дома. А сколько еще пройдет? Сколько нужно, чтоб столкнуться с Мурзиком?
Зубов вгляделся в бескрайнее снежное пространство, что вело к железной дороге, и обернулся в другую сторону. Ничто не подсказывало, куда тот мог уйти. Это было сродни поиску подснежников под снегом. Надеяться лишь на удачу.
Андрей всегда считал себя неудачником, но возникал вопрос, насколько удачлив сам Мурзик? И что считать удачей? Ведь мальчишка застрял в сугробе и сумел докричаться до Андрея. Повезло ему? На последнем этапе - да. Он даже не разболелся после снежных ванн.
А сам Андрей стал ощущать першение в горле, затрудненное дыхание и ломоту в мышцах.
Нет, только не заболеть. Только не сейчас. Вот когда он его найдет...
Он собрался с силами, иначе неровен час, и тело его сползет вниз, а сам он погрузится в дремоту. Идти. Кричать. Искать.
Обзор впереди не давал надежды - мальчишка не мог уйти так далеко, а черную точку удаляющейся его фигурки он заметил бы, так как обладал очень хорошим зрением.
Что-то подсказывало Андрею свернуть в лес. По логике пацан мог притаиться там и продолжить путь через некоторое время.
Он набрал воздух, приложил ладони ко рту... Первый же звук застрял в горле, выдавая лишь свист и приступ сухого кашля.
Рука цеплялась за ветки елок, как за опору, так как вышагивать приходилось из сугробов, что погружали в себя ноги почти до колена. Долго ли он так протянет? И далеко ли Мурзик сможет уйти?
Хотелось гнать от себя неуверенность и сомнения - выхода не было. Все равно идти, даже если его поиски не увенчаются успехом. Тогда придется не просто идти, а бежать.
Андрей резко повернул голову: за деревьями, со стороны поляны, что вела к дому, послышалось хриплое рычание.
Он прислушался снова. Тот же зловещий рык повторился еще и еще. Это не был звук от ломающегося толстого сука, хотя сначала возникла эта ассоциация. Андрей замер. Неужто?.. Нет, не может быть! Волки? Он остановился, почти не дыша. Ведь то, что он рассказал Тимуру, была всего лишь детская страшилка. А вот и привлек. И зимой они ходят стаями.
Зубов ощутил, как его спина покрывается потом, дрожь пробегает от макушки до колен... Переждать, затаиться.
Но вдруг его передернуло, как от силы электрического разряда. Он услышал голос! Тот звал на помощь, звал его! Тимур!
Какой-то скрытый ресурс открыл свой клапан и растекся по организму Андрея, он не знал и знать про то не мог. Но какая-то сила вытолкнула его из сугроба, и он помчался на крик с такой скоростью, будто сдавал кросс, с препятствиями, которые ему ловко удавалось преодолевать.
Мальчишка звал оттуда же, откуда продолжало раздаваться зловещее рычание.
Ветка сильно ударила в лицо, когда рука Зубова отпустила её раньше времени, но боль не давала отвлечься или притормозить. Шаг, еще шаг...
- Тимур! Тимур! Не двигайся! - заорал Андрей, когда выйдя из-за лесной завесы, увидел хаотично размахивающего руками мальчишку и взъерошенного ощетинившегося зверя. - Стой! Замри! Не смотри на него! Отвернись!
Андрей быстро огляделся вокруг себя. Недавний ветер сыграл на руку - в метре от него валялась толстая сосновая ветка с редкими полузасохшими иголками. Он быстро подскочил к ней, поднял и двинулся вперед.
Зверь отвлекся на него, его рычание перешло в хриплый лай, и, приблизившись на несколько метров, Андрей сумел разглядеть в нем крупную одичалую собаку. Может, она отбилась от своей бродячей стаи, а, может, сбежала из деревни и потерялась.
- Тимур, стой. Без паники, - уже спокойней дал указание Зубов, сам тоже остановился и, зажав оба конца палки в ладонях, выставил ее перед собой.
Пес поумерил свой пыл, даже немного растерялся. Его взлохмаченная голова завертелась от Тимура к Андрею, а из пасти стало доноситься лишь приглушенное рычание.
- Иди потихоньку к дому, Тимур. И не оглядывайся, - сказал Андрей и встал между мальчишкой и собакой.
Пес колебался. Его движения выдавали и страх и желание не сдаваться. Он то подавался грудью вперед, то делал шаг назад и останавливался, продолжая перебирать передними лапами.
- Пошел. Прочь отсюда! - крикнул зверю Андрей и взмахнул палкой.
Маневр был рискованным, так как реакции собак на поднятый предмет Андрей не знал. Пес дернулся, громко залаял, но остался на месте.
Андрей еще громче закричал на него, стараясь воздействовать голосом. Он еле сдерживался, чтоб не посмотреть на удаляющегося Тимура, но боялся упустить момент, который мог бы стать роковым.
Узкая полоска света
Тим уже думал, что спасение не придет. Что сейчас эта ощетинившаяся тварь, рычащая на летящий в неё снег, кинется на него и вцепится в руку или в ногу. А может даже в горло… Он попытался приготовиться к нападению, становился боком, искал отходные пути... Но успеет ли он убежать? Маловероятно. Зверь был тоже начеку, готовый в любой момент догнать и растерзать свою жертву. Было до жути страшно. Тим уже не слышал бешеного стука своего сердца, он вообще ничего не слышал, кроме рычания и сопения волка. Оставаться на месте означало дать себя загрызть.
Но тут среди всей этой сливающей какофонии звуков раздался знакомый голос. Тим даже не сразу сообразил откуда он исходит. Совсем рядом, у леса, буквально в двадцати шагах. Это полз Тим слишком долго, а пробежать это расстояние труда не составит. Что Андрей и сделал, прихватив по дороге увесистый сук. Потому как замереть у мальчишки никак не получалось, как и не смотреть на ощетинившуюся рычащую пасть. Попробуй тут отвернись!
Тим и не ожидал, что будет так радоваться встрече с похитителем, от которого всего полчаса часа назад хотел дать дёру. Изменчивая судьба вновь показала ему разницу между реальностью и ожиданием. А чего он ожидал? Что сам найдет отсюда дорогу? Сам выберется из этой снежной глухомани, когда ни разу до этого даже в поход не ходил? Сам сможет прокормиться и не умереть в морозном зимнем лесу? Наивный...
Волк, сразу же почуяв опасность сзади, развернулся на сто восемьдесят градусов и… залаял.
На лице Тима отразилось недоумение и растерянность. Разве волки лают? Но от того, что это оказался не волк, было не менее страшно. Можно подумать, собака не может разорвать или нанести серьезную рану. Если захочет, очень даже может. Тем более, такая большая и дикая… А может, она вдобавок и бешенная. Вон как скалится и рычит…
И Тим попятился, как и велел взрослый. Потом даже развернулся и пошел быстрее. Пока Андрей отгонял грозного пса, мальчишка медленно отходил по направлению к дому. Правда не оглядываться не получалось. Тиму постоянно казалось, что пес вот-вот кинется, нагонит и вцепится ему в спину или набросится на Андрея. Что было вдвойне страшно. От Тима эту дикую тварь Андрей ещё кое-как отгонит, а вот сможет ли Тим отогнать её от взрослого? Ведь, расправившись с Андреем, зверь снова займется Тимом и ждать помощи уже будет неоткуда. Поэтому каждый раз, когда пес издавал утробное рычание, он останавливался и опасливо поворачивал голову, чтобы убедиться, что Андрей справляется. Он справлялся. Пёс ещё некоторое время порычал, полаял и даже попытался напасть на палку. Но поняв, что силы не равны, поджал хвост и убежал в чащу.
Но тут среди всей этой сливающей какофонии звуков раздался знакомый голос. Тим даже не сразу сообразил откуда он исходит. Совсем рядом, у леса, буквально в двадцати шагах. Это полз Тим слишком долго, а пробежать это расстояние труда не составит. Что Андрей и сделал, прихватив по дороге увесистый сук. Потому как замереть у мальчишки никак не получалось, как и не смотреть на ощетинившуюся рычащую пасть. Попробуй тут отвернись!
Тим и не ожидал, что будет так радоваться встрече с похитителем, от которого всего полчаса часа назад хотел дать дёру. Изменчивая судьба вновь показала ему разницу между реальностью и ожиданием. А чего он ожидал? Что сам найдет отсюда дорогу? Сам выберется из этой снежной глухомани, когда ни разу до этого даже в поход не ходил? Сам сможет прокормиться и не умереть в морозном зимнем лесу? Наивный...
Волк, сразу же почуяв опасность сзади, развернулся на сто восемьдесят градусов и… залаял.
На лице Тима отразилось недоумение и растерянность. Разве волки лают? Но от того, что это оказался не волк, было не менее страшно. Можно подумать, собака не может разорвать или нанести серьезную рану. Если захочет, очень даже может. Тем более, такая большая и дикая… А может, она вдобавок и бешенная. Вон как скалится и рычит…
И Тим попятился, как и велел взрослый. Потом даже развернулся и пошел быстрее. Пока Андрей отгонял грозного пса, мальчишка медленно отходил по направлению к дому. Правда не оглядываться не получалось. Тиму постоянно казалось, что пес вот-вот кинется, нагонит и вцепится ему в спину или набросится на Андрея. Что было вдвойне страшно. От Тима эту дикую тварь Андрей ещё кое-как отгонит, а вот сможет ли Тим отогнать её от взрослого? Ведь, расправившись с Андреем, зверь снова займется Тимом и ждать помощи уже будет неоткуда. Поэтому каждый раз, когда пес издавал утробное рычание, он останавливался и опасливо поворачивал голову, чтобы убедиться, что Андрей справляется. Он справлялся. Пёс ещё некоторое время порычал, полаял и даже попытался напасть на палку. Но поняв, что силы не равны, поджал хвост и убежал в чащу.
Узкая полоска света
Это было страшно. Андрей только в самом детстве мог бахвальствовать мнимым мальчишеским бесстрашием, которое у иных заканчивалось плачевно. Он уже тогда понял, что как бы ты не внушал себе, что не боишься, результат ситуации никак не будет зависеть от степени твоих чувств.
И сейчас он всеми силами старался побороть нахлынувший на него липкий предательский страх, при котором выделялся провоцирующий собак адреналин. Одно неверное движение. Одна непредсказуемая реакция пса. Впрочем, все они, реакции, были непредсказуемыми. Предугадать действия зверя было сложно, но попытать удачу - иного и не оставалось.
Спиной Зубов чувствовал, что мальчишка послушно выполняет его указы. Он отступает. А чего еще он мог ждать от Мурзика? Помощи? Она и не нужна, и неуместна. А еще кольнуло предположение, что пацан был бы рад, если бы псина набросилась на Андрея. Тогда бы... Тогда...
Рассуждать не получалось, хотя картина возможных последствий этого поединка промелькнула-таки перед глазами. Вот он корчится в конвульсиях, истекая кровью. Пес надавливает своей лапой на его грудь, испуская на неё из пасти тягучие слюни, окрашенной кровью Андрея.
Но нет, то не собака Баскервилей, натравленная на человека. И уж не специально на Андрея.
Второй взмах палкой заставил пса сделать еще два шага назад. И Андрей решил на том не останавливаться, поняв, что эта тварь боится занесенных над головой предметов.
- Иди домой, домой! - громко, но спокойно направлял он собаку по неясному адресу, так как был ли у нее дом и где он, он даже не мог предположить.
Но то ли пес ранее жил с людьми и привычка повиноваться еще не полностью покинула его, то ли противник показался ему не беззащитным, но он внезапно повернулся боком и, посматривая косо на Андрея, поплелся вдоль линии леса.
Андрей не спешил уходить. Вряд ли эта тварюга напала бы, повернись к ней Андрей спиной - решение уже было принято ею самой.
Но хотелось проследить её путь, пока она не скроется за поворотом, что вел к оврагу. А ещё Андрей ощутил, что у него нет сил двинуться с места. Напряжение, страх, паника, испытанные за эти три четверти часа, словно сковали его тело в тот момент, когда можно было спокойно вздохнуть и радоваться двойной удаче.
Нет, ни способности расслабиться, ни ликования. Напротив, грудь сдавливал нарастающий шар, готовый разорвать его изнутри, отчего Андрей согнулся, приложив руки к зоне солнечного сплетения.
Он посмотрел в сторону дома. Тимур... Тот стоял на пороге у открытой двери. Целый и невредимый. Испуганный и заснеженный, отчего издалека был похож на пингвиненка.
Зубов резко выдохнул. Нет, мальчишка не должен видеть его состояния. Да и что оно есть? Немного перенервничал - не более того!
Андрей сжал зубы, выпрямился. Сразу стало легче, и чувство, что он сам отогнал эту боль, так же, как и собаку, предало уверенности в дальнейших действиях.
- Иди в дом, - подтолкнул он привалившегося на дверной косяк Мурзика. - Ну? Ты...
Андрей взял парня за плечи, сжал их, чуть тряханул.
- Ты... молодец, Тимур, что стал кричать. Сильно испугался? - заглянул он в глаза паренька. - А если бы волк... Я вряд ли бы справился. Но то была собака. А ты... А ты шкодливый щенок, Мурзик...
Андрей стряхнул снег с куртки и шапки мальчишки, кивнул, чтоб раздевался, запер дверь на щеколду.
Снаружи она запиралась на замок, и запереть её на ключ изнутри не было возможности. Но изначально было предусмотрено, что мальчишка будет закрыт в кладовке, так же запирающейся просто на щеколду.
- Ты не поверил мне, Мур... Тимур? Хотел проверить сам? Так ведь? - Андрей почти насильно посадил пацана на стул, когда они вошли в комнату.
Он окинул взглядом свое спальное место, стол, скамейку и протянул ладонь мальчишке.
- Отдай, - попросил он и для убедительности кивнул головой. - Интересно, был бы пес помельче, смог бы я его придушить голыми руками?
Ладонь легла на плечо Тимура, чуть сжала его, плавно перешла на шею, массируя её всеми пальцами и ощущая пульс слева под подбородком.
И сейчас он всеми силами старался побороть нахлынувший на него липкий предательский страх, при котором выделялся провоцирующий собак адреналин. Одно неверное движение. Одна непредсказуемая реакция пса. Впрочем, все они, реакции, были непредсказуемыми. Предугадать действия зверя было сложно, но попытать удачу - иного и не оставалось.
Спиной Зубов чувствовал, что мальчишка послушно выполняет его указы. Он отступает. А чего еще он мог ждать от Мурзика? Помощи? Она и не нужна, и неуместна. А еще кольнуло предположение, что пацан был бы рад, если бы псина набросилась на Андрея. Тогда бы... Тогда...
Рассуждать не получалось, хотя картина возможных последствий этого поединка промелькнула-таки перед глазами. Вот он корчится в конвульсиях, истекая кровью. Пес надавливает своей лапой на его грудь, испуская на неё из пасти тягучие слюни, окрашенной кровью Андрея.
Но нет, то не собака Баскервилей, натравленная на человека. И уж не специально на Андрея.
Второй взмах палкой заставил пса сделать еще два шага назад. И Андрей решил на том не останавливаться, поняв, что эта тварь боится занесенных над головой предметов.
- Иди домой, домой! - громко, но спокойно направлял он собаку по неясному адресу, так как был ли у нее дом и где он, он даже не мог предположить.
Но то ли пес ранее жил с людьми и привычка повиноваться еще не полностью покинула его, то ли противник показался ему не беззащитным, но он внезапно повернулся боком и, посматривая косо на Андрея, поплелся вдоль линии леса.
Андрей не спешил уходить. Вряд ли эта тварюга напала бы, повернись к ней Андрей спиной - решение уже было принято ею самой.
Но хотелось проследить её путь, пока она не скроется за поворотом, что вел к оврагу. А ещё Андрей ощутил, что у него нет сил двинуться с места. Напряжение, страх, паника, испытанные за эти три четверти часа, словно сковали его тело в тот момент, когда можно было спокойно вздохнуть и радоваться двойной удаче.
Нет, ни способности расслабиться, ни ликования. Напротив, грудь сдавливал нарастающий шар, готовый разорвать его изнутри, отчего Андрей согнулся, приложив руки к зоне солнечного сплетения.
Он посмотрел в сторону дома. Тимур... Тот стоял на пороге у открытой двери. Целый и невредимый. Испуганный и заснеженный, отчего издалека был похож на пингвиненка.
Зубов резко выдохнул. Нет, мальчишка не должен видеть его состояния. Да и что оно есть? Немного перенервничал - не более того!
Андрей сжал зубы, выпрямился. Сразу стало легче, и чувство, что он сам отогнал эту боль, так же, как и собаку, предало уверенности в дальнейших действиях.
- Иди в дом, - подтолкнул он привалившегося на дверной косяк Мурзика. - Ну? Ты...
Андрей взял парня за плечи, сжал их, чуть тряханул.
- Ты... молодец, Тимур, что стал кричать. Сильно испугался? - заглянул он в глаза паренька. - А если бы волк... Я вряд ли бы справился. Но то была собака. А ты... А ты шкодливый щенок, Мурзик...
Андрей стряхнул снег с куртки и шапки мальчишки, кивнул, чтоб раздевался, запер дверь на щеколду.
Снаружи она запиралась на замок, и запереть её на ключ изнутри не было возможности. Но изначально было предусмотрено, что мальчишка будет закрыт в кладовке, так же запирающейся просто на щеколду.
- Ты не поверил мне, Мур... Тимур? Хотел проверить сам? Так ведь? - Андрей почти насильно посадил пацана на стул, когда они вошли в комнату.
Он окинул взглядом свое спальное место, стол, скамейку и протянул ладонь мальчишке.
- Отдай, - попросил он и для убедительности кивнул головой. - Интересно, был бы пес помельче, смог бы я его придушить голыми руками?
Ладонь легла на плечо Тимура, чуть сжала его, плавно перешла на шею, массируя её всеми пальцами и ощущая пульс слева под подбородком.
Узкая полоска света
То, что Андрей не в духе, было понятно и до его появления у порога. И даже не потому, как он смотрел вслед уходящему псу, и как долго стоял убеждаясь, что тот окончательно ушел восвояси. Нельзя было однозначно назвать злость ни то, как он тыкал в оскалившуюся псину обрубленной веткой, ни то как зычно отправлял его к непонятному дому. Он и Тима примерно тем же голосом отослал "в дом". Ну, может чуть-чуть помягче и без применения сторонних предметов. Но чувствовалось, что желание применить эти предметы у Андрея возникало, и не раз. Особенно, когда он шел назад и не сводил взгляд с мальчишки.
Несильная встряска для Тима была весьма кстати. Он сразу же отлип взглядом от сугроба, за которым скрылся зверь, и ошалевшими глазами посмотрел на Андрея. Перед ними всё ещё маячила оскаленная злобная пасть, а в ушах продолжало раздаваться надрывное рычание.
- Немного, - пробормотал он стыдливо, отводя глаза на вопрос, сильно ли он испугался. Это было неправдой, потому что испугался он сильно. Его до сих пор трясло от адреналина и только участливый взгляд взрослого, глаза в глаза, помог осознать, что всё уже позади! Ни псины, ни его устрашающего рыка, на пасти с ужасными клыками нет в пределах досягаемости. Он спасся. Вернее, его спасли…
В груди немного потеплело, и это тепло стало разливаться по всему телу. Тим дал оттряхнуть с себя снег и так же безучастно остался стоять в сенях. Андрей снова назвал его "Мурзиком". К чему бы это? И что значила его фраза про "шкодливого щенка"? Но на глубокий разбор и анализ мозг Тима сейчас не был способен. Он мог лишь отмечать где-то на периферии сознания, что вот дверь на улицу закрылась, на ней защёлкнулась щеколда, Андрей взял его за плечи и повел в комнату, которая по совместительству являлась и кухней. Он безропотно подчинялся, потому что роптать после всего пережитого просто не мог. Шлепнувшись попой о стул, он попытался собраться. Но голова была ватная и тяжелая, как и ноги. Поэтому он не сразу понял, что именно взрослый просит его отдать. Смотрел непонимающе и растерянно секунд двадцать, пока Андрей не начал массировать его шею и говорить что-то там про "голыми руками" и "придушить". Что речь идет о собаке, Тим тоже не сразу сообразил. Именно поэтому и дернулся опасливо в сторону. А когда понял, что взрослый ищет свой телефон, потянулся к карману куртки, виновато насупившись и пытаясь на ходу придумать оправдание.
- Я не звонил никуда. Не успел, - честно признался он, вкладывая аппарат в руку Андрея и осмысливая, что с ним сейчас могут сделать, если узнают, что он всё-таки пытался.
– А ты бы не попробовал спастись, если бы выпала такая возможность? – вопрос прозвучал немного с вызовом, так, будто Тим вдруг понял, что ему уже нечего терять. Андрей всё равно увидит, какой номер он набирал. Тот красовался посреди экрана и можно было только догадываться, сколько раз парень пытался на него дозвониться. Пытался, но не смог. Это тоже, наверняка, как-то отобразилось в памяти телефона…
Несильная встряска для Тима была весьма кстати. Он сразу же отлип взглядом от сугроба, за которым скрылся зверь, и ошалевшими глазами посмотрел на Андрея. Перед ними всё ещё маячила оскаленная злобная пасть, а в ушах продолжало раздаваться надрывное рычание.
- Немного, - пробормотал он стыдливо, отводя глаза на вопрос, сильно ли он испугался. Это было неправдой, потому что испугался он сильно. Его до сих пор трясло от адреналина и только участливый взгляд взрослого, глаза в глаза, помог осознать, что всё уже позади! Ни псины, ни его устрашающего рыка, на пасти с ужасными клыками нет в пределах досягаемости. Он спасся. Вернее, его спасли…
В груди немного потеплело, и это тепло стало разливаться по всему телу. Тим дал оттряхнуть с себя снег и так же безучастно остался стоять в сенях. Андрей снова назвал его "Мурзиком". К чему бы это? И что значила его фраза про "шкодливого щенка"? Но на глубокий разбор и анализ мозг Тима сейчас не был способен. Он мог лишь отмечать где-то на периферии сознания, что вот дверь на улицу закрылась, на ней защёлкнулась щеколда, Андрей взял его за плечи и повел в комнату, которая по совместительству являлась и кухней. Он безропотно подчинялся, потому что роптать после всего пережитого просто не мог. Шлепнувшись попой о стул, он попытался собраться. Но голова была ватная и тяжелая, как и ноги. Поэтому он не сразу понял, что именно взрослый просит его отдать. Смотрел непонимающе и растерянно секунд двадцать, пока Андрей не начал массировать его шею и говорить что-то там про "голыми руками" и "придушить". Что речь идет о собаке, Тим тоже не сразу сообразил. Именно поэтому и дернулся опасливо в сторону. А когда понял, что взрослый ищет свой телефон, потянулся к карману куртки, виновато насупившись и пытаясь на ходу придумать оправдание.
- Я не звонил никуда. Не успел, - честно признался он, вкладывая аппарат в руку Андрея и осмысливая, что с ним сейчас могут сделать, если узнают, что он всё-таки пытался.
– А ты бы не попробовал спастись, если бы выпала такая возможность? – вопрос прозвучал немного с вызовом, так, будто Тим вдруг понял, что ему уже нечего терять. Андрей всё равно увидит, какой номер он набирал. Тот красовался посреди экрана и можно было только догадываться, сколько раз парень пытался на него дозвониться. Пытался, но не смог. Это тоже, наверняка, как-то отобразилось в памяти телефона…
Узкая полоска света
Тимур лукавил. Хм, немного... Нет, не немного он испугался. Пульс бился с такой частотой и силой, что палец Андрея ощутил подобие щекотки. И сдавалось Зубову, что внутри у Мурзика сейчас не менее щекотно от ожидания разборок. Или он думал, что его несанкционированные прогулки с игрой в прятки станут развлечением для Андрея?
Нет, вряд ли. И не станут. И не думал так мальчишка. Он вообще плохо соображал в данный момент, так как глаза его выдавали полное недоумение, и Андрей прочел в них не только немой вопрос, но и что-то тоскливо-жалостливое, как у щенка, которого хотят утопить.
Этот щенячий взгляд Зубов помнил до сих пор. Нет, постановка рассказа Тургенева не была заданием на лето, но прочтение произведения классики, как ни странно, лишь поспособствовало приступу жестокости. Не наоборот. А может, это характерное явление для человека. Сделать так же. Назло. Из мести.
Как его звали, Андрей не помнил. Но помнил его глаза, когда он сидел на дне ведра и жалобно поскуливал, приподнимаясь на задних лапках, которые, царапая алюминий, издавали противный скрипучий звук. Он не был ни в чем виноват, и соседский мальчишка прекрасно понимал это, но хотел отомстить своей младшей сестре, хозяйке щенка. Отомстить из-за ее отца. Тот был груб и бил их мать, но добраться до него у пацана не было смелости. И щенок, заложник чужих грехов, был приговорен к участи несчастной Муму. Чтоб страдала сестра. Потому что это её отец виновен. Злая страшная логика трусливого мальчишки десяти лет, беспомощного и обиженного, выбрала в жертву еще более беспомощного.
Но казнь не состоялась, приговор был отменен, точнее щенок был отбит у пацана. А сам он избит. Не отчимом, а тремя парнями чуть постарше, одним из которых был Андрей.
Ведро было оставлено мальчишкой на мели речки, погруженное в воду более, чем на три четверти, и подгоняемые ветром маленькие волны медленно, но верно, расплескивались вовнутрь ведра. Это могло продолжаться долго, и мальчишка наблюдал за процессом, так увлеченно и сосредоточенно, что не заметил подошедших сзади парней.
Но сегодня ситуация была иной. Какой-то щенок, когда-то не утопленный, вырос. И чем могла закончиться их встреча с Тимуром, Андрей угадать не мог. Да и зачем, если все закончилось без жертв?
Сейчас он пытался угадать, что у пацана в голове, чего именно он опасается или уже не ждет от Андрея никакой опасности.
- Получается, что зря я тебя снял с цепи, Тимур, - сказал Андрей, когда мальчишка резко дернулся от его прикосновений. Нет, значит, все же опасается.
Зубов открыл историю звонков. Последним несколько раз отображался незнакомый номер. Все звонки были безрезультатными, но ведь Мурзик врал! Врал!
- Не звонил? Не успел? - с усмешкой переспросил Андрей, показывая мальчишке набранный номер. - Ну, ты совсем обнаглел, парень...
Парень и обнаглел, и сдрейфил, потому стал суетно оправдываться, точнее перекидывать на Андрея. Ситуацию.
- Вот реально за лоха меня держишь, Мурзик, - с показной досадой покачал головой Зубов. - Так и не поменял , значит, своего мнения. С того вечера, у клуба. Но я, Тимур...
Андрей приподнял голову мальчишки за подбородок и прошипел прямо в лицо:
- Я б не попал в такую ситуацию. У меня не было в жизни таких возможностей! Чтоб так попадать, как ты! - Андрей незаметно перешел на крик и сжал пальцами кожу Тимура. Нарочно, скорее всего. Ибо был не просто жутко зол на пацана, а скорее на себя и на его дурацкий вопрос, неуместный, кусающийся, напомнивший о его совершенно незавидном положении. И что ему делать, как спастись, он не знал. И пока сумел воспользоваться лишь криминальным предложением, из-за которого сейчас оказался с этим мальчишкой.
- А у тебя куча возможностей в жизни! Миллион! Подаренных тебе судьбой, - выдохнул Андрей и убрал руку с лица Тимура. - Но сам, один, ты пока мало на что способен. Убедился в этом, Тимур? В очередной раз. Или тебе всё нужно снова и снова проверять?!
Андрей поступил бы так же. Воспользовался. И, наверняка, так же безуспешно, как и мальчишка. Просто сейчас он взрослее и сильнее. Потому шансов было бы больше. А в его возрасте... он помнил себя как покорного нерешительного слабака. Был ли таким, сейчас трудно сказать. Но почему-то с каждым прожитым годом оценка о себе в детстве и отрочестве все ухудшалась.
- Я тебя предупреждал, Тимур? Говорил, чтоб ты не вздумал больше сбегать? Даже сказку про волков придумал. И она почти оказалась былью, - Андрей неспешно подошел к окну, словно хотел убедиться, что тот пес ушел навсегда. Ведь еще будет потребность сходить за водой.
- Ты же мог погибнуть! Прошлый раз тебя не убедил? Тебе немного подождать надо! Сутки! Если ты прочел сообщение... - Андрей нахмурился. Да все равно, пусть знает. Наверняка, прочел, раз спер телефон. - А если бы я не подоспел? Ты даже не знаешь, что нельзя махать руками перед собаками! Бестолочь!
Андрей сгоряча отвесил мальчишке подзатыльник и почти скинул его со стула.
- Помнишь, о чем говорил тебе? Если сбежишь еще раз... - Андрей прищурился, вглядываясь в лицо Мурзика, - То, что я с тобой сделаю?
Нет, вряд ли он помнит. И вряд ли понял тогда. Но стало интересно, какие у него у самого предположения на этот счет.
Нет, вряд ли. И не станут. И не думал так мальчишка. Он вообще плохо соображал в данный момент, так как глаза его выдавали полное недоумение, и Андрей прочел в них не только немой вопрос, но и что-то тоскливо-жалостливое, как у щенка, которого хотят утопить.
Этот щенячий взгляд Зубов помнил до сих пор. Нет, постановка рассказа Тургенева не была заданием на лето, но прочтение произведения классики, как ни странно, лишь поспособствовало приступу жестокости. Не наоборот. А может, это характерное явление для человека. Сделать так же. Назло. Из мести.
Как его звали, Андрей не помнил. Но помнил его глаза, когда он сидел на дне ведра и жалобно поскуливал, приподнимаясь на задних лапках, которые, царапая алюминий, издавали противный скрипучий звук. Он не был ни в чем виноват, и соседский мальчишка прекрасно понимал это, но хотел отомстить своей младшей сестре, хозяйке щенка. Отомстить из-за ее отца. Тот был груб и бил их мать, но добраться до него у пацана не было смелости. И щенок, заложник чужих грехов, был приговорен к участи несчастной Муму. Чтоб страдала сестра. Потому что это её отец виновен. Злая страшная логика трусливого мальчишки десяти лет, беспомощного и обиженного, выбрала в жертву еще более беспомощного.
Но казнь не состоялась, приговор был отменен, точнее щенок был отбит у пацана. А сам он избит. Не отчимом, а тремя парнями чуть постарше, одним из которых был Андрей.
Ведро было оставлено мальчишкой на мели речки, погруженное в воду более, чем на три четверти, и подгоняемые ветром маленькие волны медленно, но верно, расплескивались вовнутрь ведра. Это могло продолжаться долго, и мальчишка наблюдал за процессом, так увлеченно и сосредоточенно, что не заметил подошедших сзади парней.
Но сегодня ситуация была иной. Какой-то щенок, когда-то не утопленный, вырос. И чем могла закончиться их встреча с Тимуром, Андрей угадать не мог. Да и зачем, если все закончилось без жертв?
Сейчас он пытался угадать, что у пацана в голове, чего именно он опасается или уже не ждет от Андрея никакой опасности.
- Получается, что зря я тебя снял с цепи, Тимур, - сказал Андрей, когда мальчишка резко дернулся от его прикосновений. Нет, значит, все же опасается.
Зубов открыл историю звонков. Последним несколько раз отображался незнакомый номер. Все звонки были безрезультатными, но ведь Мурзик врал! Врал!
- Не звонил? Не успел? - с усмешкой переспросил Андрей, показывая мальчишке набранный номер. - Ну, ты совсем обнаглел, парень...
Парень и обнаглел, и сдрейфил, потому стал суетно оправдываться, точнее перекидывать на Андрея. Ситуацию.
- Вот реально за лоха меня держишь, Мурзик, - с показной досадой покачал головой Зубов. - Так и не поменял , значит, своего мнения. С того вечера, у клуба. Но я, Тимур...
Андрей приподнял голову мальчишки за подбородок и прошипел прямо в лицо:
- Я б не попал в такую ситуацию. У меня не было в жизни таких возможностей! Чтоб так попадать, как ты! - Андрей незаметно перешел на крик и сжал пальцами кожу Тимура. Нарочно, скорее всего. Ибо был не просто жутко зол на пацана, а скорее на себя и на его дурацкий вопрос, неуместный, кусающийся, напомнивший о его совершенно незавидном положении. И что ему делать, как спастись, он не знал. И пока сумел воспользоваться лишь криминальным предложением, из-за которого сейчас оказался с этим мальчишкой.
- А у тебя куча возможностей в жизни! Миллион! Подаренных тебе судьбой, - выдохнул Андрей и убрал руку с лица Тимура. - Но сам, один, ты пока мало на что способен. Убедился в этом, Тимур? В очередной раз. Или тебе всё нужно снова и снова проверять?!
Андрей поступил бы так же. Воспользовался. И, наверняка, так же безуспешно, как и мальчишка. Просто сейчас он взрослее и сильнее. Потому шансов было бы больше. А в его возрасте... он помнил себя как покорного нерешительного слабака. Был ли таким, сейчас трудно сказать. Но почему-то с каждым прожитым годом оценка о себе в детстве и отрочестве все ухудшалась.
- Я тебя предупреждал, Тимур? Говорил, чтоб ты не вздумал больше сбегать? Даже сказку про волков придумал. И она почти оказалась былью, - Андрей неспешно подошел к окну, словно хотел убедиться, что тот пес ушел навсегда. Ведь еще будет потребность сходить за водой.
- Ты же мог погибнуть! Прошлый раз тебя не убедил? Тебе немного подождать надо! Сутки! Если ты прочел сообщение... - Андрей нахмурился. Да все равно, пусть знает. Наверняка, прочел, раз спер телефон. - А если бы я не подоспел? Ты даже не знаешь, что нельзя махать руками перед собаками! Бестолочь!
Андрей сгоряча отвесил мальчишке подзатыльник и почти скинул его со стула.
- Помнишь, о чем говорил тебе? Если сбежишь еще раз... - Андрей прищурился, вглядываясь в лицо Мурзика, - То, что я с тобой сделаю?
Нет, вряд ли он помнит. И вряд ли понял тогда. Но стало интересно, какие у него у самого предположения на этот счет.
Узкая полоска света
Тима посетило то самое неловкое чувство, когда тебя ловят на горячем, а тебе нечего сказать в ответ. Вот зачем он соврал, что не звонил? Было понятно, что его попытки как-то отразятся в телефонном аппарате. Или он надеялся, что не отразятся? Балбес…
Было ли ему страшно? Поначалу нет. Ровно до того момента, пока Андрей не поменял тон на угрожающе-кричащий и не схватил его за подбородок. Тим аж зажмурился от испуга. Замер и боялся пошевелиться.
Нет, выговора он, конечно, ожидал, и даже не предполагал, что на этот раз прокатит. В прошлый каким-то чудом похититель не размазал его по стенке. Тим до сих пор строил предположения, с чего вдруг Андрея накрыло такое сочувствие. А может, и вправду, испугался, что мальчишка помрет, отморозив себе все органы?
На этот раз с органами всё было в порядке. Если не считать пару царапин и испуг. Но в этом уж Тим точно виноват сам. Никто его, в отличие от прошлого раза, не отправлял прогуливаться по скрипучему морозу прямо в пасть к разъяренному псу… Поэтому все причитающиеся на этот счет нотации мальчишка выслушивал с должным виноватым выражением на лице. Лишь, когда речь зашла про прочитанный СМС, он слегка ухмыльнулся – оптимистичное заявление, нечего сказать, "всего сутки"! Да это целые сутки – непонятно где и непонятно с кем, в тревожном ожидании и с ворохом мыслей в голове. Не самых лучших, надо заметить…
Но Тим и на это обвинение промолчал. Смысл оправдываться и возмущаться, когда они по разные стороны баррикад? Его похитили, он пытался сбежать. Неосторожно и неосмотрительно. Ну, уж как вышло… Его словили, спасли ему жизнь, даже дважды… А, может, и трижды. Да хоть пятьсот! Что это меняет? Это не оправдывает похитителя, из-за которого Тим оказался в этой глуши. Не было бы этого похищения, не было бы повода его спасать. И уж тем более ловить в этом царстве бесконечной мерзлоты...
А тут ещё и в придачу морали за собаку. Откуда он мог знать, что перед собаками нельзя махать руками? У них во дворе жили псы – породистые, красивые, большие. Тим часто с ними играл и даже боролся. И никогда не предполагал, что ему придется спасаться от собаки? Поэтому правил поведения с отбившимся от рук псами не изучал, уж извините. Глупые и нелепые претензии…
Но огрызнуться на это Тим не успел. Шею обожгло звонким ударом, и парень машинально схватился за вспыхнувшее болью место. Потер его, обиженно глядя исподлобья. Ну, вот и санкции… Андрей явно был не готов сочувствовать и входить в положение пленника на этот раз. Говорил он, предупреждал… Что с того? Помнит ли Тим о чем именно он говорил? Не особо. Что-то про то, что он будет выть, как волк. Хрена с два! О волках сейчас и думать не хотелось. Ну, а выть от того, что ему заехали по шее и, может даже, заедут ещё раз? Было больше обидно, чем больно. Что его не понимают, не пытаются даже, не смотрят на ситуацию его глазами. Поэтому он промямлил совсем не то, о чем его спрашивали:
- Но я же нашелся. Сам позвал. И вряд ли бы я далеко ушел… Хрен тут найдешь дорогу без навигатора, - голос Тим был не слишком уверенным, и даже где-то оправдывающимся. – А то, что звонил… Да, звонил, - короткое молчание выдало на лице мальчишки растерянность и нервозность. – Я просто испугался. Не знал, что мне делать дальше. И вдруг увидел телефон. Ты же сам его оставил. Ну, я и открыл… и прочитал. А там про выкуп и про сутки. Вот меня и переклинило… Любого бы переклинило. Скажешь, нет?
Последний вопрос был задан на повышенных тонах. Но сразу после этого парень затих, видимо, исчерпав все доводы и оправдания. Тим, как обычно, использовал право правого, выискивая, кого-то бы обвинить в сложившихся неудачах. Так он делал всегда: и в школе, и дома. Любое замечание сваливал на дразнившего его одноклассника, открытое окно, соседа по парте, магнитные бури. Был виноват кто угодно, но только не он. Эту привычку он приобрел с детства. Наверное, в тот самый момент, когда ненароком разбил чашку из дорогого элитного маминого сервиза, и чтобы не ругали подбросил осколки горничной. Был довольно большой скандал, но для Тима он закончился удачно. Всё прокатило. Никто его даже не заподозрил. И с тех пор он много раз применял этот способ.
Вот только на этот раз перед ним был не учитель из школы и не прислуга в апартаментах. Перед ним стоял довольно суровый и разозленный бандит, и он с трудом вписывался в эти образы. Поэтому Тим заметно нервничал и оправдывался без наглой уверенности в своей правоте. Он не был уверен, что это смягчит нарастающий гнев, но хоть, может, от оплеух его спасет...
Было ли ему страшно? Поначалу нет. Ровно до того момента, пока Андрей не поменял тон на угрожающе-кричащий и не схватил его за подбородок. Тим аж зажмурился от испуга. Замер и боялся пошевелиться.
Нет, выговора он, конечно, ожидал, и даже не предполагал, что на этот раз прокатит. В прошлый каким-то чудом похититель не размазал его по стенке. Тим до сих пор строил предположения, с чего вдруг Андрея накрыло такое сочувствие. А может, и вправду, испугался, что мальчишка помрет, отморозив себе все органы?
На этот раз с органами всё было в порядке. Если не считать пару царапин и испуг. Но в этом уж Тим точно виноват сам. Никто его, в отличие от прошлого раза, не отправлял прогуливаться по скрипучему морозу прямо в пасть к разъяренному псу… Поэтому все причитающиеся на этот счет нотации мальчишка выслушивал с должным виноватым выражением на лице. Лишь, когда речь зашла про прочитанный СМС, он слегка ухмыльнулся – оптимистичное заявление, нечего сказать, "всего сутки"! Да это целые сутки – непонятно где и непонятно с кем, в тревожном ожидании и с ворохом мыслей в голове. Не самых лучших, надо заметить…
Но Тим и на это обвинение промолчал. Смысл оправдываться и возмущаться, когда они по разные стороны баррикад? Его похитили, он пытался сбежать. Неосторожно и неосмотрительно. Ну, уж как вышло… Его словили, спасли ему жизнь, даже дважды… А, может, и трижды. Да хоть пятьсот! Что это меняет? Это не оправдывает похитителя, из-за которого Тим оказался в этой глуши. Не было бы этого похищения, не было бы повода его спасать. И уж тем более ловить в этом царстве бесконечной мерзлоты...
А тут ещё и в придачу морали за собаку. Откуда он мог знать, что перед собаками нельзя махать руками? У них во дворе жили псы – породистые, красивые, большие. Тим часто с ними играл и даже боролся. И никогда не предполагал, что ему придется спасаться от собаки? Поэтому правил поведения с отбившимся от рук псами не изучал, уж извините. Глупые и нелепые претензии…
Но огрызнуться на это Тим не успел. Шею обожгло звонким ударом, и парень машинально схватился за вспыхнувшее болью место. Потер его, обиженно глядя исподлобья. Ну, вот и санкции… Андрей явно был не готов сочувствовать и входить в положение пленника на этот раз. Говорил он, предупреждал… Что с того? Помнит ли Тим о чем именно он говорил? Не особо. Что-то про то, что он будет выть, как волк. Хрена с два! О волках сейчас и думать не хотелось. Ну, а выть от того, что ему заехали по шее и, может даже, заедут ещё раз? Было больше обидно, чем больно. Что его не понимают, не пытаются даже, не смотрят на ситуацию его глазами. Поэтому он промямлил совсем не то, о чем его спрашивали:
- Но я же нашелся. Сам позвал. И вряд ли бы я далеко ушел… Хрен тут найдешь дорогу без навигатора, - голос Тим был не слишком уверенным, и даже где-то оправдывающимся. – А то, что звонил… Да, звонил, - короткое молчание выдало на лице мальчишки растерянность и нервозность. – Я просто испугался. Не знал, что мне делать дальше. И вдруг увидел телефон. Ты же сам его оставил. Ну, я и открыл… и прочитал. А там про выкуп и про сутки. Вот меня и переклинило… Любого бы переклинило. Скажешь, нет?
Последний вопрос был задан на повышенных тонах. Но сразу после этого парень затих, видимо, исчерпав все доводы и оправдания. Тим, как обычно, использовал право правого, выискивая, кого-то бы обвинить в сложившихся неудачах. Так он делал всегда: и в школе, и дома. Любое замечание сваливал на дразнившего его одноклассника, открытое окно, соседа по парте, магнитные бури. Был виноват кто угодно, но только не он. Эту привычку он приобрел с детства. Наверное, в тот самый момент, когда ненароком разбил чашку из дорогого элитного маминого сервиза, и чтобы не ругали подбросил осколки горничной. Был довольно большой скандал, но для Тима он закончился удачно. Всё прокатило. Никто его даже не заподозрил. И с тех пор он много раз применял этот способ.
Вот только на этот раз перед ним был не учитель из школы и не прислуга в апартаментах. Перед ним стоял довольно суровый и разозленный бандит, и он с трудом вписывался в эти образы. Поэтому Тим заметно нервничал и оправдывался без наглой уверенности в своей правоте. Он не был уверен, что это смягчит нарастающий гнев, но хоть, может, от оплеух его спасет...
Узкая полоска света
Андрей машинально вытянул руку. Нет, не чтоб еще раз вмазать Мурзику, а чтоб удержать его от падения, но тот сам удачно сгруппировался, выпрямился. И стушевался. Спесь и гонор, которые пришлось наблюдать в первые минуты знакомства, сошли на нет в мальчишке, и сейчас он, как осознающий свою неправоту маленький нашкодивший щенок, умильно, с нотками убедительности объяснялся.
Это было... Зубов смотрел на Мурзика с долей снисхождения и даже сочувствия. Это было так искренне, по-настоящему. Как у всех.
Как и Андрей оправдывался перед матерью за вытащенную из ее кармана мелочь. Потому что он тоже не знал, что ему делать. Потому что телефон сел, а зарядка была потеряна, но он это скрыл, потому что испугался. А ему нужно было...
Вереница оправданий своих поступков ради спасения, потом оправданий своего вранья ради понимания и прощения, что посыпалась из Мурзика, не выдала ничего неправильного. Ничего неестественного. Мальчишка был вполне логичен. И на редкость разговорчив.
Пожалуй, это была самая длинная его тирада за все время его нахождения здесь.
Андрею даже возразить было нечего. И говорить "нет" он не собирался.
- Я тоже испугался, Тимур! Когда не обнаружил тебя, когда увидел рядом с собакой. И могу тебя понять. Ты пытался найти выход, хоть какой-то. Но многого не рассчитал. Потому я тебе и сказал, чтоб ты не пытался бежать.
Андрей вперился глазами в виноватую мордашку Мурзика. Отчего-то мужчину покоробило, что парень, в глазах которого Андрей - враг, стоит перед ним в замешательстве, готовый чуть ли не признаться во всех своих грехах!
Наверное, детская психика еще не способна противостоять убедительному напору взрослого. Хотя Андрей не знал, был ли он убедителен, если мальчишка вновь и вновь пытался совершить побег.
- Ты еще не способен четко просчитать, что нужно делать и в какой момент. Твой отец в курсе о твоем похищении, и как только назначенная сумма за тебя будет им передана... нужным людям, тебе дадут возможность сообщить ему о своем добром здравии. Но не ранее того. Ты сейчас ничего бы не изменил, а поставил себя в очень опасную ситуацию! Ты уже понял это, Тимур?
Андрей для ускорения процесса понимания несильно толкнул ладонью лоб Мурзика, откидывая со лба нависшую челку.
- Надеюсь, что понял. Но для лучшего усвоения придется тебя поучить, Тимур, послушанию. Выдать тебе того, что упустил твой отец. Я тебя предупреждал.
Андрей ухватил Мурзика за руку в районе подмышки и силой направил к кровати.
- Делай сейчас то же, что и я, - он кивнул на пояс джинсов пацана и сам расстегнул пряжку на своей ремне.
Это было... Зубов смотрел на Мурзика с долей снисхождения и даже сочувствия. Это было так искренне, по-настоящему. Как у всех.
Как и Андрей оправдывался перед матерью за вытащенную из ее кармана мелочь. Потому что он тоже не знал, что ему делать. Потому что телефон сел, а зарядка была потеряна, но он это скрыл, потому что испугался. А ему нужно было...
Вереница оправданий своих поступков ради спасения, потом оправданий своего вранья ради понимания и прощения, что посыпалась из Мурзика, не выдала ничего неправильного. Ничего неестественного. Мальчишка был вполне логичен. И на редкость разговорчив.
Пожалуй, это была самая длинная его тирада за все время его нахождения здесь.
Андрею даже возразить было нечего. И говорить "нет" он не собирался.
- Я тоже испугался, Тимур! Когда не обнаружил тебя, когда увидел рядом с собакой. И могу тебя понять. Ты пытался найти выход, хоть какой-то. Но многого не рассчитал. Потому я тебе и сказал, чтоб ты не пытался бежать.
Андрей вперился глазами в виноватую мордашку Мурзика. Отчего-то мужчину покоробило, что парень, в глазах которого Андрей - враг, стоит перед ним в замешательстве, готовый чуть ли не признаться во всех своих грехах!
Наверное, детская психика еще не способна противостоять убедительному напору взрослого. Хотя Андрей не знал, был ли он убедителен, если мальчишка вновь и вновь пытался совершить побег.
- Ты еще не способен четко просчитать, что нужно делать и в какой момент. Твой отец в курсе о твоем похищении, и как только назначенная сумма за тебя будет им передана... нужным людям, тебе дадут возможность сообщить ему о своем добром здравии. Но не ранее того. Ты сейчас ничего бы не изменил, а поставил себя в очень опасную ситуацию! Ты уже понял это, Тимур?
Андрей для ускорения процесса понимания несильно толкнул ладонью лоб Мурзика, откидывая со лба нависшую челку.
- Надеюсь, что понял. Но для лучшего усвоения придется тебя поучить, Тимур, послушанию. Выдать тебе того, что упустил твой отец. Я тебя предупреждал.
Андрей ухватил Мурзика за руку в районе подмышки и силой направил к кровати.
- Делай сейчас то же, что и я, - он кивнул на пояс джинсов пацана и сам расстегнул пряжку на своей ремне.
Узкая полоска света
Тим думал, что последует очередная затрещина, когда Андрей коснулся его лба. Поэтому и дернулся резко в сторону. Правда, запоздало и бессмысленно. Пальцы уже коснулись холодной кожи, но совсем не сильно, слегка. Скорее, в виде некого ритуала, чем для острастки.
Но дальше всё резко перестало походить на формальность. Нотация переросла в действие, и оно уже не носило символический характер в виде оплеухи или двух, а выглядело вполне себе угрожающим. Особенно после слов "я предупреждал", когда Тима потащили к кровати и приказали повторять процедуру с расстегиванием ремня.
Мальчишка во все глаза наблюдал за Андреем и пытался сообразить, что именно тот имел в виду. Выдать ему то, что упустил его отец? По логике вещей, речь шла о взбучке. Тогда почему взрослый тоже снимает штаны? Не нравилось это всё Тиму, ох, не нравилось… Подумалось даже самое плохое. Поэтому он резко повернулся и встал боком. Расстёгивать ремень он не спешил. Тянул время. Авось, обойдется. При этом он старался отодвинуться подальше от кровати и прижаться спиной к стене.
- Не надо! Вам отец этого не простит, - испуганно пролепетал он, сообразив, что столь явный маневр ему не удастся. Андрей стоял совсем рядом и в любой момент мог запросто вернуть его на место. – И вообще это не по понятиям. Я несовершеннолетний. А несовершеннолетних даже на зоне не трогают.
Эту версию Тим придумал на ходу. Он не знал, что и как происходит на зоне. Что вполне закономерно, потому как он никогда там не был и даже не общался с настоящими сидевшими зэками. Поэтому парнишка был без понятия, какие там "понятия". И сейчас его мозг выдавал лишь обрывочные знания, почерпнутые из фильмов и интернета.
- Нет! – мотал он головой, отступая. От страха кровь прилила к лицу и стало совсем жарко. В груди же, напротив, похолодело, а по коже побежали мурашки. Тим неотрывно следил за расстёгивающимся ремнем на штанах взрослого и пятился в сторону.
Но дальше всё резко перестало походить на формальность. Нотация переросла в действие, и оно уже не носило символический характер в виде оплеухи или двух, а выглядело вполне себе угрожающим. Особенно после слов "я предупреждал", когда Тима потащили к кровати и приказали повторять процедуру с расстегиванием ремня.
Мальчишка во все глаза наблюдал за Андреем и пытался сообразить, что именно тот имел в виду. Выдать ему то, что упустил его отец? По логике вещей, речь шла о взбучке. Тогда почему взрослый тоже снимает штаны? Не нравилось это всё Тиму, ох, не нравилось… Подумалось даже самое плохое. Поэтому он резко повернулся и встал боком. Расстёгивать ремень он не спешил. Тянул время. Авось, обойдется. При этом он старался отодвинуться подальше от кровати и прижаться спиной к стене.
- Не надо! Вам отец этого не простит, - испуганно пролепетал он, сообразив, что столь явный маневр ему не удастся. Андрей стоял совсем рядом и в любой момент мог запросто вернуть его на место. – И вообще это не по понятиям. Я несовершеннолетний. А несовершеннолетних даже на зоне не трогают.
Эту версию Тим придумал на ходу. Он не знал, что и как происходит на зоне. Что вполне закономерно, потому как он никогда там не был и даже не общался с настоящими сидевшими зэками. Поэтому парнишка был без понятия, какие там "понятия". И сейчас его мозг выдавал лишь обрывочные знания, почерпнутые из фильмов и интернета.
- Нет! – мотал он головой, отступая. От страха кровь прилила к лицу и стало совсем жарко. В груди же, напротив, похолодело, а по коже побежали мурашки. Тим неотрывно следил за расстёгивающимся ремнем на штанах взрослого и пятился в сторону.
Узкая полоска света
Андрей не спешил. Пальцы, как нарочно, застревали в креплениях, хотя и так еще не успели отогреться после прогулки.
Он исподлобья глянул на Мурзика. Мальчишка явно не годился для игры "делай, как я", где ведущий показывал одно, а называл совсем другие действия. Хотя Андрей пока молчал и не пытался запутать его, но ведь это лишь разминка. Но, видимо, парню нужно было подробно въехать в процесс, производимый ведущим... Параллельно он не мог.
Когда два конца кожаного изделия отцепились, наконец, друг от друга, Андрей вопросительно посмотрел на Мурзика... И вот тут пора было ему въехать! По этой смазливой, но тупой испуганной мордахе. Очень хотелось въехать, но это было бы... Да, не по понятиям.
В коих, ох, как силен оказался малолетний щегол.
Он... Андрей вскинул брови, наблюдая за отступлением мальчишки. Неужели так испугался? Такой здоровый лоб ! С амбициями! Или... О, Господи! Капля подозрений пробралась куда-то за шиворот, вызвав прилив несмешного веселья. Не смешного, а скорее нервного. Но уверенности не было, что именно стоит за бормотанием этого "слишком понятливого".
- А ты... - Андрей подавил в себе улыбку, скорчившись как от разжевывания лимона. - Ты старайся опираться на законы, Тимур. А не на понятия. А по законам несовершеннолетние отбывают отдельно от взрослых. С себе подобными. И достается им там, уууу... Не дай бог тебе узнать. Но тебе и не светит - папаша завсегда отмажет. И всё спустит с рук. И ты так и не узнаешь, как оно... По заслугам. Несправедливо получается, Тимур. А твой отец... Главное, чтоб он тебя простил.
Андрей вплотную подошел к пацану и толчком отбросил его к кровати, преграждая путь к отступлению.
Он и сам настроился решительно, и этот даже не щенячий, а овечий страх из-под густых черных ресниц малолетнего красавчика еще больше разжигал желание впарить ему по... По первое число, как раньше говорили.
- Надо, Тимур! И давай сам. Штаны вниз. Можешь до колен спустить. Можешь вообще снять. Тут даю тебе свободу выбора, - спокойно сказал Андрей, но попытался предать лицу самый грозный вид. - Не то хуже будет. Не зли меня еще больше. Разоблачайся! Или помочь?
Зубов не спешил выдернуть ремень из шлевок. Может, реально помочь придется мальчишке справиться со смущением и прочими чувствами. Но еще хотелось пощекотать ему нервы и посмотреть на его выдержку.
Он исподлобья глянул на Мурзика. Мальчишка явно не годился для игры "делай, как я", где ведущий показывал одно, а называл совсем другие действия. Хотя Андрей пока молчал и не пытался запутать его, но ведь это лишь разминка. Но, видимо, парню нужно было подробно въехать в процесс, производимый ведущим... Параллельно он не мог.
Когда два конца кожаного изделия отцепились, наконец, друг от друга, Андрей вопросительно посмотрел на Мурзика... И вот тут пора было ему въехать! По этой смазливой, но тупой испуганной мордахе. Очень хотелось въехать, но это было бы... Да, не по понятиям.
В коих, ох, как силен оказался малолетний щегол.
Он... Андрей вскинул брови, наблюдая за отступлением мальчишки. Неужели так испугался? Такой здоровый лоб ! С амбициями! Или... О, Господи! Капля подозрений пробралась куда-то за шиворот, вызвав прилив несмешного веселья. Не смешного, а скорее нервного. Но уверенности не было, что именно стоит за бормотанием этого "слишком понятливого".
- А ты... - Андрей подавил в себе улыбку, скорчившись как от разжевывания лимона. - Ты старайся опираться на законы, Тимур. А не на понятия. А по законам несовершеннолетние отбывают отдельно от взрослых. С себе подобными. И достается им там, уууу... Не дай бог тебе узнать. Но тебе и не светит - папаша завсегда отмажет. И всё спустит с рук. И ты так и не узнаешь, как оно... По заслугам. Несправедливо получается, Тимур. А твой отец... Главное, чтоб он тебя простил.
Андрей вплотную подошел к пацану и толчком отбросил его к кровати, преграждая путь к отступлению.
Он и сам настроился решительно, и этот даже не щенячий, а овечий страх из-под густых черных ресниц малолетнего красавчика еще больше разжигал желание впарить ему по... По первое число, как раньше говорили.
- Надо, Тимур! И давай сам. Штаны вниз. Можешь до колен спустить. Можешь вообще снять. Тут даю тебе свободу выбора, - спокойно сказал Андрей, но попытался предать лицу самый грозный вид. - Не то хуже будет. Не зли меня еще больше. Разоблачайся! Или помочь?
Зубов не спешил выдернуть ремень из шлевок. Может, реально помочь придется мальчишке справиться со смущением и прочими чувствами. Но еще хотелось пощекотать ему нервы и посмотреть на его выдержку.
Узкая полоска света
Тиму сейчас было не до того, простит ли его отец или не простит. Это вообще не похитителя дело! Ещё неизвестно простит ли он отца! Зачем тот так долго тянет с выкупом? Почему не спешит вызволить его из всего этого ужаса? Заплатил бы уже, и Тим был бы давно дома. А вместо этого он, оцепенев о страха, умоляет похитителя не делать того, что он задумал.
А что он задумал? Мальчишка понял это превратно. А как он мог ещё это понять? Он - разбалованный отпрыск богатого бизнесмена… Он даже и представить себе не мог, что его решат выпороть. А вот соблазниться на его молодое тело... Тем более, все эти слухи про то что на зоне так все делают, чтобы унизить, опустить, подчинить, окончательно сбили мальчишку с толку. Ведь этот Андрей - он же точно с зоны! Вон как сверкает глазами и ремень даже расстегнул…
Сильный толчок вернул Тима к кровати. Он почувствовал шероховатую поверхность матраса, холодную железную балку где-то с обратной стороны коленей и тут же неожиданно потерял равновесие. Как не вовремя! Барахтаясь среди скомканного белья, он с трудом сумел сгруппироваться и вскочить, вернее сползти вниз.
- Андрей, ну не надо! – начал просить он совсем истерично, буквально тараторить, с ярко-выраженным ужасом на лице. – Пошутили и хватит. Я больше не буду убегать. Обещаю. Ну, хочешь, привяжи меня или запри в той же кладовке…
Сейчас нахождение взаперти казалось Тиму куда более безопасным, чем наедине с Андреем. Где угодно: в подвале, в подземелье, в туалете, только подальше от этого разъяренного взрослого. Если ему приходят в голову такие странные идеи наказания, неизвестно чего ещё от него ожидать. Или он решил показать Тиму, как на самом деле наказывают в зоне, в отместку за то, что ему этого никогда не предстоит узнать. Авансом, так сказать...
- Не надо делать этого со мной, пожалуйста, - Тим в отчаянии зажмурился и сгорбился, от чего стал похож на сморщенного немощного старика, просящего подаяние на паперти. - Я ведь только с девочками. И то только пару раз… Я… я… - он начал заикаться, проглатывать слоги, и уже с трудом можно было разобрать, что он там мямлил насчет своих сексуальных похождений.
А что он задумал? Мальчишка понял это превратно. А как он мог ещё это понять? Он - разбалованный отпрыск богатого бизнесмена… Он даже и представить себе не мог, что его решат выпороть. А вот соблазниться на его молодое тело... Тем более, все эти слухи про то что на зоне так все делают, чтобы унизить, опустить, подчинить, окончательно сбили мальчишку с толку. Ведь этот Андрей - он же точно с зоны! Вон как сверкает глазами и ремень даже расстегнул…
Сильный толчок вернул Тима к кровати. Он почувствовал шероховатую поверхность матраса, холодную железную балку где-то с обратной стороны коленей и тут же неожиданно потерял равновесие. Как не вовремя! Барахтаясь среди скомканного белья, он с трудом сумел сгруппироваться и вскочить, вернее сползти вниз.
- Андрей, ну не надо! – начал просить он совсем истерично, буквально тараторить, с ярко-выраженным ужасом на лице. – Пошутили и хватит. Я больше не буду убегать. Обещаю. Ну, хочешь, привяжи меня или запри в той же кладовке…
Сейчас нахождение взаперти казалось Тиму куда более безопасным, чем наедине с Андреем. Где угодно: в подвале, в подземелье, в туалете, только подальше от этого разъяренного взрослого. Если ему приходят в голову такие странные идеи наказания, неизвестно чего ещё от него ожидать. Или он решил показать Тиму, как на самом деле наказывают в зоне, в отместку за то, что ему этого никогда не предстоит узнать. Авансом, так сказать...
- Не надо делать этого со мной, пожалуйста, - Тим в отчаянии зажмурился и сгорбился, от чего стал похож на сморщенного немощного старика, просящего подаяние на паперти. - Я ведь только с девочками. И то только пару раз… Я… я… - он начал заикаться, проглатывать слоги, и уже с трудом можно было разобрать, что он там мямлил насчет своих сексуальных похождений.
Узкая полоска света
Нет, выдержкой Мурзик не обладал. Хотя что это есть, выдержка? Показатель, кто как долго может выдержать издевательства или как долго будет оказывать молчаливое сопротивление? Представить себя на месте мальчишки Андрею было не сложно. Он понял. Понял, о чем тот защебетал, и его идиотские предположения холодом пробежали по спине Андрея. Так вот как он подумал! Сукин сын! А почему бы и нет? Почему бы ему так не подумать? Грамотный пацан. Аж даже про понятия приплел не в тему совершенно.
А Андрей не мог такого подумать. Он был тогда ошарашен. Но не сказал ни слова. Он просто разбил голову отчиму. И тот тоже ничего не сказал. Потому что слова могут подтвердить намерения. А так... всё будто случайно: один ошибся, другой испугался приведения.
А сейчас и ошибся, и перетрухнул только Мурзик. Да как перетрухнул! Он видоизменился. Сошел весь с лица, забыв напрочь про свою, некогда самоуверенную, распальцованность.
Андрей не спешил его переубеждать. Он же не грозился с ним сделать ЭТО? Нет. А то, что выскулил пацан, то его право. То плод его испорченности. И слишком раннего развития. Хотя визуально мальчишка сейчас стал меньше. И еще таким жалким. Куда более жалким, чем после пробега и снеговых процедур голышом. И трудно, да что там трудно, потешно было представить этого шкета с девочкой... Не на танцах или в кафе, а без штанов в постели. Или где подростки трутся? Подробностей Андрей уже не мог разобрать. И очень надеялся, что Мурзик не предлагает ему рассмотреть какие-нибудь варианты развития событий. Нет, как говорится, торг здесь не уместен.
- Что-что? С девочками? И только? И всего пару раз? А, Мурзик? - передразнил его Андрей. - Скорый какой. Я и боялся подойти в твоем возрасте к девочке. А он уже. Но только пару. А что так мало? Не понравилось? Обычно, как начнешь, так уже не остановиться. Я ведь тоже, Тимыч... - Андрей неожиданно для себя по-новому назвал Тимура, ухватился руками за его плечи, чтоб выпрямить мальчишку. - Я тоже девок люблю. Да вот нету их. Не доставили. Только я и ты. Так что пищать тебе сегодня, Тимурчик, как целке. Это обещаю. Нет, громче и дольше. Я деликатничать не буду! Таких тупиц надо до посинения! И за поступки и за пошлые мысли! Урод! Раздевайся! Жопу свою готовь!
Андрей не выдержал и перешел на крик. То, что Тимур видит его последней скотиной задело еще больше, чем понимание, какой скотиной он был по жизни. Да и чего тянуть - не ровен час, мальчишка уссытся со страху или в обморок грохнется. Впрочем, во время порки это тоже не исключено, особенно у этого мнительного.
Мужчина выдернул ремень, сложил его вдвое и с силой ударил сначала по железной спинке кровати, а потом в двух сантиметрах от бедра мальчишки.
А Андрей не мог такого подумать. Он был тогда ошарашен. Но не сказал ни слова. Он просто разбил голову отчиму. И тот тоже ничего не сказал. Потому что слова могут подтвердить намерения. А так... всё будто случайно: один ошибся, другой испугался приведения.
А сейчас и ошибся, и перетрухнул только Мурзик. Да как перетрухнул! Он видоизменился. Сошел весь с лица, забыв напрочь про свою, некогда самоуверенную, распальцованность.
Андрей не спешил его переубеждать. Он же не грозился с ним сделать ЭТО? Нет. А то, что выскулил пацан, то его право. То плод его испорченности. И слишком раннего развития. Хотя визуально мальчишка сейчас стал меньше. И еще таким жалким. Куда более жалким, чем после пробега и снеговых процедур голышом. И трудно, да что там трудно, потешно было представить этого шкета с девочкой... Не на танцах или в кафе, а без штанов в постели. Или где подростки трутся? Подробностей Андрей уже не мог разобрать. И очень надеялся, что Мурзик не предлагает ему рассмотреть какие-нибудь варианты развития событий. Нет, как говорится, торг здесь не уместен.
- Что-что? С девочками? И только? И всего пару раз? А, Мурзик? - передразнил его Андрей. - Скорый какой. Я и боялся подойти в твоем возрасте к девочке. А он уже. Но только пару. А что так мало? Не понравилось? Обычно, как начнешь, так уже не остановиться. Я ведь тоже, Тимыч... - Андрей неожиданно для себя по-новому назвал Тимура, ухватился руками за его плечи, чтоб выпрямить мальчишку. - Я тоже девок люблю. Да вот нету их. Не доставили. Только я и ты. Так что пищать тебе сегодня, Тимурчик, как целке. Это обещаю. Нет, громче и дольше. Я деликатничать не буду! Таких тупиц надо до посинения! И за поступки и за пошлые мысли! Урод! Раздевайся! Жопу свою готовь!
Андрей не выдержал и перешел на крик. То, что Тимур видит его последней скотиной задело еще больше, чем понимание, какой скотиной он был по жизни. Да и чего тянуть - не ровен час, мальчишка уссытся со страху или в обморок грохнется. Впрочем, во время порки это тоже не исключено, особенно у этого мнительного.
Мужчина выдернул ремень, сложил его вдвое и с силой ударил сначала по железной спинке кровати, а потом в двух сантиметрах от бедра мальчишки.