Путешествие, 3-й день

[Серёжка Ларионов]

Ух ты. Обе этих фамилии Сережке были незнакомы, но интересно. Хотя... Кажется про Тирпица он что-то слышал. Но сейчас не вспоминалось что и где. Вообще, из немецких адмиралов Первой Мировой мальчишка знал только графа фон Шпее, в честь которого потом крейсер назвали. А из ихних танковых генералов Второй Мировой Гудериана и Роммеля. И ничего про первую четверку. Интересно, а кто тогда был четвертым?
И насчет прокладки дорог тоже интересно. В России ведь тоже так же: старые шоссе идут через деревни, а новые федеральные трассы в стороне. Вот и сейчас, когда кустарники закончились, за окном пошли поля и только где-то вдали деревенские домики.

[Андрей Аркадьевич]

- Друзья мои, а теперь я немного помолчу, чтобы не мешать тем, кто едет слева, насладиться видом парка ветряных энергогенераторов. Это не первые генераторы на нашем пути, мы их еще вчера видели, но издалека. А тут они подходят к самой дороге.

[Серёжка Ларионов]

Слева - значит, на противоположной стороне. Жаль, Сережка бы на ветряки вблизи посмотрел с удовольствием. Хотя, если разобраться, то потеряно не столько, чтобы об этом жалеть, ведь вчера ветрогенераторы они уже видели. Ну, издалека, так ведь ничего особо сложного в этих механизмах нет.
К тому же и без ветряков за окном было достаточно интересного.
Автобус сначала проехал под мостом, потом мимо автозаправки "Шелл". Правильная такая автозаправка, как положено: с магазином, кафе, мотельчиком и большой стоянкой. А потом еще и по мосту над небольшой автомобильной дорогой.

[Андрей Аркадьевич]

- Так вот, возвращаясь к Фридриху Нюрнбергскому, надо, наверное, больше рассказать о его титуле. Он типичен именно для Германии, а ведь именно на ее территорию мы с вами сейчас попали. Так вот, исторически здесь сложилось два типа городов: штадты и бурги. Первые, как и в других странах, развивались из деревень как центры торговли и ремесла. А про вторые я сегодня рассказывал: города-укрепления на территориях, которые необходимо защищать и развивать. Так вот, бургу был необходим военный комендант, который назначался, естественно, из дворян. И сложилась практика передачи города в наследственную собственность таким дворянам. При этом им присваивался титул бургграфа. Конечно, по своему статусу бургграф был заметно ниже, так сказать, "природного" графа. Но в то же время он был выше обычного рыцаря, даже владеющего земельным наделом. Поэтому титул стал как бы социальным лифтом для германского дворянства. И вот пример действия такого лифта мы как раз наблюдаем в случае Фридриха Нюрнбергского, из бургграфов шагнувшего в маркграфы.

[Серёжка Ларионов]

Сережка хихикнул. "Графы разные нужны, графы разные важны". Главное только в них не запутаться. Просто графы, маркграфы, бургграфы... Может еще какие графы в Германии есть. Сейчас-то это неважно, а каково людям было во всем этом разбираться во времена этого самого Фридриха. Тем более что за ошибку можно было сильно поплатиться.
А за окном к шоссе прибилась то ли речка-ручеек, то ли дренажная канавка. Интересно, что течение в ней было попутно автобусу, то есть от Одера. Хотя с другой стороны это можно было понять: поток просто огибал склон холма.

[Андрей Аркадьевич]

- Конечно, вы мне можете возразить, что настоящим маркграфом Фридрих не стал. Да, сразу не стал. Но прошло несколько лет, и во время Констанцского собора 1415 года Император Сигизмунд снова возвращается к вопросу о Бранденбурге. Констанцский собор, конечно, был в первую очередь религиозным собранием, и большинство тех, кто о нем помнят, помнят его в связи с приговором Яну Гусу. Но надо учесть, что на собор съехалось большинство имперской светской знати, и что многие иерархи церкви имели также и светскую власть. Поэтому, параллельно делам церковным, решалось много светских проблем. И в частности с одобрения всех собравшихся князей, графов и других дворян, Император сделал Фридриха уже полноправным курфюрстом. Правда, он оговорил возможность выкупа титула за себя и своих потомков, но уже за вчетверо большую сумму, чем ранее. А поскольку и первая была очень большой, то Фридрих мог быть уверенным, что Бранденбург станет его новым родовым гнездом.

[Серёжка Ларионов]

Речка-канавка вдоль дороги тянулась недолго: влилась в поперечный поток, по трубе протекавший под шоссе. И опять пошли холмистые поля.

[Андрей Аркадьевич]

- Жизнь проверила эти предположения очень быстро. С началом гуситских войн Император Сигизмунд возлагал большие надежды на Фридриха, но тот не стал активным, а главное инициативным борцом с мятежниками. Поскольку считал, что Император ведет неверную политику, с гуситами надо договариваться, а не воевать. Отношения настолько накалились, что Император даже хотел отобрать назад Бранденбург. Но вовремя осознал, что для этого придется либо платить, либо воевать. А война с гуситами была в самом разгаре, денег не хватало, а уж второй фронт мог просто уничтожить Империю. Так что Фридрих Гогенцоллерн Бранденбург для себя сохранил и перед смертью в 1440 году передал власть над ним своему второму сыну.
Андрей Аркадьевич перевел дыхание и продолжил.
- Почему второму, а не первому? Вы сразу поймете, когда я вам скажу, под каким прозвищем был известен его старший сын. Его звали Иоганн Алхимик. Он действительно был одержим этой лже-наукой, грезил о философском камне, о превращении железа в золото, тратил деньги на бессмысленные опыты. Было совершенно очевидно, что курфюршества ему долго не удержать. Зато второй сын пошел в отца: суровый, решительный, смелый и склонный к прямой солдатской справедливости. Прозвище у него было Железный Зуб. И вот с такой железной решительностью он продолжал обустройство Бранденбурга.

[Серёжка Ларионов]

Железный Зуб. Сережке это прозвище показалось знакомым. Ну да, был такой в книге "Кеес Адмирал Тюльпанов". Только он был никакой не маркграф, а просто бандит. И прозвали его так за то, что у него был острый шлем на голове, которым он дрался. Пригнет голову, разбежится и острием в грудь. Интересно, а за что получил такое прозвище Фридрих-младший? Уж явно не за такой способ ведения боя.
Автобус под этот рассказ проехал еще под один автомобильный мост с "половинным" разворотом. И вчера в Польше такие встречались, теперь вот сегодня в Германии. Выходит, в Европе любят такие "недоразвязки".

[Андрей Аркадьевич]

- Правление Фридриха Второго трудно оценить однозначно. С одной стороны, он довел до конца наведение порядка, и Бранденбург при нем окончательно превратился из арены войны всех со всеми в княжество строгой и ясной законности. С другой его внешняя политика была откровенно неудачной. Он постоянно вел войны с соседними землями, изнурительные и безуспешные. Понятно, что это привлекательности Бранденбургу не придавало. И вот на этом фоне в 1470 году Фридрих почувствовал, что тяжело заболел. Наследников у него не было, поскольку его единственный сын скончался во младенческом возрасте. Тогда он отдает Бранденбург своему младшему брату Альбрехту-Ахиллу, а сам уезжает в родовое гнездо Гогенцоллернов во Фраконии, где и умирает в следующем году.

[Серёжка Ларионов]

Сережка внимательно слушал и все-таки надеялся увидеть что-то интересное. Но кроме какого-то торгового центра или чего-то на него очень похожего неподалеку от шоссе, пока в поле зрения на попадалось. А потом еще проехали над ручейком-потоком...

[Андрей Аркадьевич]

- И вот сейчас снова отвлекусь от рассказа об истории Бранденбурга для того, чтобы немного рассказать о географии и истории недавней. Мы сейчас переезжаем с вами через Зееловские высоты, последний рубеж обороны гитлеровских войск перед Берлином. Во время штурма 1945 здесь была сильнейшая линия обороны и проходили тяжелые бои. Возможно, многие из вас помнят, что при прорыве немецкой обороны была использована военная хитрость: танки пошли в атаку ночью, на них поставили мощные сирены и прожектора. Прожектора слепили, сирены оглушали. Но все равно бои здесь были очень тяжелыми. Немцам помогали обороняться природные условия: многочисленные холмы и небольшие водные преграды. Вы уже могли обратить внимание, как много тут небольших речушек. В сорок пятом они были несколько шире и глубже и это превращало их в серьезные препятствия. И я вам скажу, ими тут изрезана вся территория, а в названиях обычно встречаются слова грабен, то есть канава, или флисс, то есть поток. Вот маленькая речонка, через которую мы сейчас переедем, называется Гольденес флисс, то есть Золотистый поток.

[Серёжка Ларионов]

Услышав про ночную атаку, Сережка повернулся к отцу.
- Пап, а ведь ты мне фильм давал смотреть, как наши танки с прожекторами и сиренами атаковали. Помнишь?

[Николай Сергеевич]

Услышав про ночную атаку, Сережка повернулся к отцу.
- Пап, а ведь ты мне фильм давал смотреть, как наши танки с прожекторами и сиренами атаковали. Помнишь?

- Да-да, точно! - ответил папа. - "Освобождение". Это целый сериал, про войну. Вернее, про то, как она закончилась. Очень хороший тактический ход с прожекторами, правда? Внезапность очень много решает в бою.

[Андрей Аркадьевич]

- Ну а мы вернемся к истории Бранденбурга. Курфюрст Альбрехт-Ахилл не был выдающимся государственным деятелем. Наверное будет правильно сказать, что его способности были несколько выше средних. Но он, подобно своим предшественникам, употребил их на пользу делу, и таким образом сумел оставить позитивный вклад в истории Бранденбурга. Можно даже сказать, что два позитивных вклада. Во-первых, он сумел примириться с соседями, с которыми враждовал его брат Фридрих. Во-вторых, после отречения Фридриха Альбрехт оказался правителем всех земель дома Гогенцоллернов. И в этом качестве он оставил правила наследования, по которым курфюршество Бранденбург не могло быть разделено. В руки следующего владельца оно переходило целиком, а тот не мог продать или подарить какую-то отдельную его часть. Получается, что утвердив эту неделимость, курфюрст заложил основы объединения Германии, которое произошло через четыреста лет.

[Серёжка Ларионов]

- Конечно, правда!
Сережка и согласился с папой и, довольный, что ничего не перепутал, повернулся к окну. И успел заметить этот самый Золотистый поток. Честно говоря, ручей ручьем. Он немного тек вдоль шоссе, а потом ушел в трубу под ним. Почти сразу после этого автобус проехал под мостом.
Между тем Андрей Аркадьевич продолжал рассказывать, а Сережка слушать и хоть что-то запоминать.

[Андрей Аркадьевич]

- Окончательно же стабилизировал ситуацию в курфюршестве сын Альбрехта-Ахилла, курфюрст Иоганн Первый по прозвищу Цицерон. Он превратил Бранденбург в средневековое правовое государство. Да, его законы были по меркам наших дней зачастую негуманные и не всегда справедливые, но они задавали единые правила игры для всех от знатного рыцаря до последнего бродяги. Им подчинялся даже сам курфюрст. Да, он мог поменять эти правила, но до тех пор, пока этого не произошло, он их тоже соблюдал.

[Серёжка Ларионов]

Забавные прозвища были у курфюрстов: Ахилл, Цицерон. Прямо не средневековая Германия, а Древний Мир.
Покрытый кустарником склон за окном сменился небольшим полем, за которым начинался лес, разрубленный широкой просекой. По ней уходила вдаль мощная ЛЭП.

[Андрей Аркадьевич]

- И вот как раз после смерти Иоганна Цицерона власть Гогенцоллернов над Бранденбургом прошла очень серьезное испытание на прочность. Второе, если считать за первое немилость Императора Сигизмунда к Фридриху Первому. Только на сей раз опасность исходила не снаружи, а изнутри. Курфюрст Иоаганн умер, когда его старшему сыну и наследнику было всего 15 лет. Очень часто подобная ситуация приводила к ожесточенной борьбе родственников за титул. Но тут все прошло очень мирно и почти по-родственному патриархально, хотя и не без нарушения закона. Наследниками титула были объявлены оба сына покойного: и старший Иоахим, и его десятилетний брат Альбрехт. До их совершеннолетия опекуном и регентом был их дядя, сводный брат Иоаганна Цицерона, маркграф Ансбахский Фридрих. Человек он был весьма сложный, известный расточительным образом жизни и вспыльчивым характером. Но тем не менее, попыток погулять за счет владения племянников он не предпринимал. И, пользуясь своим положением, стать курфюрстом Бранденбурга он тоже не попытался. Что, безусловно, с его стороны было очень достойным поведением.

[Серёжка Ларионов]

Сережку очень порадовали такие семейные отношения. За вчера, да и за сегодня он уже наслушался противоположных примеров, так что очень хотелось позитива.
А еще поле за окном сменилось мощным хвойным бором и это тоже было позитивно. Потому что красиво.

[Андрей Аркадьевич]

- Подросшие соправители как могли старались улучшить жизнь в своей вотчине. Мы уже говорили про университет Франкфурта-на-Одере. А кто его основал? Как раз братья Иоахим и Альбрехт фон Бранденбурги в 1506 году. Младший, кстати, поступил туда учиться, в студенчестве принял сан и вскоре стал Магдебургским архиепископом. Он считался очень передовым и современным пастырем, гуманистом и покровителем науки. Мартин Лютер видел в архиепископе Альбрехте человека, способного реформировать Церковь, но, оказавшись перед таким выбором, Альбрехт остался твердым католиком. В то же время он никогда не был гонителем протестантов, напротив, употреблял все силы к примирению сторон. В охваченной огнем религиозной войны Германии он оказался одним из немногих, кому верили все и к словам которого прислушивались. Он не принес мира, но сделал все возможное, чтобы приблизить его наступление.

[Серёжка Ларионов]

Надо же, каким хорошим человеком оказался младший брат. Сережка понадеялся, что и старший не хуже.
А автобус между тем занесло под очередной широченный зверомост. И мальчишка понял, что сосновый бор вокруг, это всерьез и надолго.

[Андрей Аркадьевич]

- Ну а что же старший брат? А он продолжил дело своих предков, жесткими методами укрепляя в Бранденбурге закон и порядок. С одной стороны, это, конечно, способствовало развитию курфюршества и повышению уровня жизни. С другой, кровь лилась пусть не рекой, но ручьями. Вы видите, друзья мои, как я стараюсь всегда увести наши экскурсии от политических тем. Но я не люблю разговоров о политике и, если так можно выразиться, в обычной жизни. Во многом потому, что в таких разговорах очень часто собеседники разбегаются по непримиримым радикальным позициям, и дальше начинается уже не обсуждение, а ругань. Между тем чтобы понять явление, необходимо рассмотреть его с разных точек зрения. В одном из своих последних интервью очень интересный ученый Юрий Михайлович Лотман, ветеран войны, офицер-артиллерист, сравнил изучение какого-то явления со стрельбой из закрытой позиции. При такой стрельбе командир батареи не видит цели, может даже не очень хорошо представляет себе эту цель. Но у него есть данные с двух различных точек наблюдения, и на их основании он может управлять стрельбой и накрыть артогнем цель не на удачу, а благодаря расчету.
Андрей Аркадьевич перевел дыхание и продолжал.
- Вот и историк подобен артиллеристу. И чтобы понять какое-то явление, должен посмотреть на него с разных точек зрения. И оценивая того же курфюрста Иоахима Нестора, видеть как его добрые и полезные дела, так и отрицательные поступки. Рассматривать его не с позиций наших дней, а в контексте его времени, в сравнении с другими правителями той поры. И вот если поступить таким образом, то вероятнее всего наша оценка будет звучать так: он был тяжелым, недобрым человеком, склонным не убеждать тех, кого считал врагами порядка, а подавлять их. Но в то же время он признавал над собой закон и имел определенные представления о гуманизме. Поэтому для своего времени он был скорее прогрессивным правителем, так что для жителей Бранденбурга власть курфюрста Иоахима была далеко не худшим вариантом.

[Серёжка Ларионов]

Сравнение историка с артиллеристом Сережке очень понравилось. Сразу видно, что ученый-ветеран был очень правильный и умный человек.

[Андрей Аркадьевич]

- Пару лет назад я рассказывал в этом месте примерно это же самое. Вы понимаете, друзья мои, что мои рассказы заранее подготовлены в основных своих моментах. А дальше начинается импровизация. Так вот, после этого рассказа уже в Берлине подходит ко мне один турист и говорит: "Андрей Аркадьевич, я уж думал, что вы начнете говорить об объективном отношении к Гитлеру. Ведь ехали мы как раз по гитлеровскому автобану". Вот что я могу на это сказать? Да, действительно, автобан, по которому мы сейчас едем, построен именно во времена Гитлера и при поддержке Гитлера. Хотя дорога здесь, конечно, была проложена намного раньше. Но скоростной автомагистралью она не была.
Андрей Аркадьевич перевел дыхание и продолжил.
- И да, в плане развития Германии у Гитлера есть определенные заслуги. Но оценивать их я не могу. Потому что для меня Великая Отечественная война не отвлеченное понятие. а совершенно конкретное. На ней воевали два моих деда и два прадеда. Так получилось. что оба прадеда погибли. Один под Сталинградом, другой под Харьковом. Один из дедов умер вскоре после войны, от последствий тяжелых ранений. Если взять более широкий круг родственников. то среди них есть и те, кто пережил оккупацию и кто погиб в ее время. Поэтому я не хочу и не могу говорить о фашизме и Гитлере объективно. Для меня это нечто за гранью допустимого зла.

[Серёжка Ларионов]

Сережка очередной раз понял не все, но был полностью согласен: Гитлер это зло и обсуждать тут нечего. Прав Андрей Аркадьевич!

[Андрей Аркадьевич]

- Развивать эту тяжелую тему я дальше не стану, - пообещал Андрей Аркадьевич. - Вернемся к истории Бранденбурга, архиепископу Альбрехту и Мартину Лютеру. В школьных учебниках пишут, что 31 октября 1517 года Лютер прибил свои знаменитые тезисы к двери замковой церкви Виттенберга. Церковь сохранилась до наших дней, и, если бы в нашей программе было посещение этого города, то я бы обязательно показал бы вам и ее, и эту дверь, известную далеко за пределами Виттенберга, как "Дверь Тезисов". Но город находится довольно далеко к югу от нашего маршрута и к северу от его обратной ветки, так что исторической двери мы не увидим. Но такая ли уж она историческая? Авторитетный немецкий историк церкви Эрвин Изерло еще в далеком 1961 году, изучив документы, пришел к выводу, что Лютер ничего и никуда не прибивал. Он отправил свои тезисы письмом как раз к архиепископу Альбрехту. Но то никак не отреагировал. Поняв, что ответа не будет, Лютер обнародовал свои тезисы. Но в документах тех лет ничего не сказано о том, что он что-то куда-то прибивал. Красивая легенда появилась позднее, но оказалась настолько живучей, что до сих пор путешествует по учебникам, хотя никак доказательств ее реальности нет.

[Серёжка Ларионов]

Вот такого Сережка не любил. Очень не любил. Потому что учебникам нужно верить. Все, что там написано, должно быть правильно. А если там неправильно пишут, как после этого учебникам верить можно? Конечно, красивая история, как этот немецкий дядя прибил свои мысли ко двери...
Хотя, интересно, как он вообще их прибить мог...
Но как-то смог прибить, раз эту дверь туристам показывают...
Но ведь не прибивал же!!!
И вообще, зачем надо к дверям церкви чего-то прибивать?
А лес за окном все продолжался. Изменилось только то, что дорога заметно повернула вправо.

[Андрей Аркадьевич]

- Бранденбург принял Реформацию не сразу. Курфюрст Иоахим был ревностным католиком и противостоял реформизму всей силой своей власти. Однако его супруга лютеранству симпатизировала. В итоге получилось так, что вопреки строгому завещанию отца его наследник Иоахим Второй Гектор вскоре после прихода к власти принял лютеранство. Но значительную часть ответственности за такое пренебрежение волей отца лежит на самом Иоахиме Первом. Он подал сыну дурной пример, нарушив волю своих предков: вопреки их желанию и закону он разделил Бранденбург между сыновьями, выделив младшему Иоаганну в самостоятельное владение Новую марку.
Андрей Аркадьевич перевел дыхание и продолжил.
- Собственно на двух Иоахимах судьба здорово подыграла Бранденбургу. Раздел курфюршества должен был стать финальной точкой его взлета. Но у Иоганна фон Бранденбург-Кюстрин не было сыновей, только две дочери. И поскольку наследство передавалось исключительно по мужской линии. то в 1571 году, после смерти курфюрста Иоганна, Новая марка вернулась обратно в состав Бранденурга.

[Серёжка Ларионов]

Было по-прежнему интересно, но теперь сложновато. Да, как не крути, но во взрослости есть свои преимущества: больше знаешь, больше понимаешь. Правда, у детства все равно больше. Так что Сережка не собирался менять свое мнение, что со взрослением спешить не стоит. Успеется!
А еще мальчишка поймал себя на том, что указателей в Германии даже побольше, чем в Польше. Вот только после довольно понятных польских они были настолько непонятными, что он просто как-то перестал обращать на них внимание. Ну пролетают там за окном и ладно. Даже расстояние до Берлина пацаненок отследить не пытался.
Но то, что вправо ушел поворот, Сережка, конечно, заметил.