Берлин

[Андрей Аркадьевич]

Андрей Аркадьевич вышел последним, предварительно еще раз согласовав с Алесем и Анджеем время и место встречи. Пройдя на газон за ограду, он приступил к выполнению своих обязанностей.
- Итак, друзья мои, мы начинаем знакомство с Берлином на этой узенькой улочке, которая называется Вайзенштассе, что означает в переводе Сиротская улица. Название, конечно, не случайное. Здесь рядом у реки Шпрее бранденбургский курфюрст Фридрих Третий, он же король Пруссии Фридрих Первый в 1697 году приказал построить богадельню. В 1702 году его приказ был выполнен. Богадельня фактически состояла из детского приюта и больницы для ухода за одинокими стариками и инвалидами. Постепенно больничное отделение становилось все меньше, а сиротское все больше. В 1853 году был построен новый корпус в Руммельсбурге, однако и здешний приют продолжал существовать. Точку в его истории поставила только Вторая Мировая война: во время бомбардировок Берлина эти кварталы были разрушены почти полностью. Но название улицы сохранилось.
Андрей Аркадьевич немного повернулся и продолжил.
- Почему мы начали наше путешествие по Берлину именно отсюда? Потому что здесь мы можем увидеть небольшой уцелевший фрагмент городских стен Берлина. Понятно, что у Берлина, как у большинства европейских городов, было несколько стен, соответствующих разным историческим эпохам. Перед нами остатки самой старой стены, окружавшей Альт-Берлин, то есть Старый Берлин, небольшой город на правом берегу Шпрее. Так что мы с вами сейчас находимся, можно сказать, в самом сердце германской столицы.

[Серёжка Ларионов]

- Катя, идем поближе, - призвал Сережка, заметив, что Андрей Аркадьевич вышел из автобуса и готов начать рассказ. Мальчишка ожидал услышать что-то интересное и, как стало уже обычным, ожидания оправдались. Перед ними была действительно настоящая городская стена. Тот небольшой кусочек, который уцелел. Это же замечательно!

[Андрей Аркадьевич]

- А за стеной начинался пригород. В Польше мы говорили предместье, а в Германии форштадт. И поскольку здесь как раз были ворота и дорога, ведущая в Штралау, он назывался Штрауэр форштадт. Да, друзья мои, первые, старые Штралауэр Тор, Штралауские ворота, были здесь рядом, в этой старой городской стене. И уже потом, когда эта стена была по большей части разобрана и построена новая, Акцизная стена, в ней появились и новые Штралауэр Тор. Ведь значение этой дороги с годами не ослабевало, а наоборот, только усиливалось. Потому что Штралауский форштадт, разрастаясь, становился очень важным и нужным пригородом Берлина. Во время своего наивысшего рассвета, в конце XIX века, он тянулся до Ольхового моста, того самого, по которому мы переехали через Шпрее. Он включал в себя речной порт, два вокзала, один из которых мы с вами видели, несколько крупных промышленных предприятий.
Андрей Аркадьевич перевел дыхание и продолжал.
- К сожалению, сегодня топоним "Штралауэр форштадт" практически исчез с карты Берлина. Официально так называется лишь маленькая часть района Митте. От перекрестка с Лихтенберштрассе и до вот этой стены мы ехали через сегодняшний Штралауэр форштадт. Вот видите, параллельно нашей улице за стеной идет соседняя, которая называется Литтенштрассе? Она идет по району Штралауэр форштадт. А наша, как я уже сказал, находится в Старом Берлине.

[Серёжка Ларионов]

Сережка внимательно слушал, но при этом не выпускал из своей ладошки Катькиной руки. За вчерашний день он успел понять, что Катьке, в силу малости возраста, рассказы Андрея Аркадьевича не особо интересны. И если ослабить внимание, то она непременно ускачет. Лови ее потом.
Она ж не бабочка. Это капустниц просто отлавливать: сядут на цветок и обо всем забудут. А Катька всегда в движении.

[Андрей Аркадьевич]

- Городская стена защищала старый Берлин довольно долго, до середины XVII века. И только в 1650 году по приказу курфюрста Фридриха Вильгельма Первого, известного так же по прозвищу Великий курфюрст, началось строительство крепости Берлин. Она охватывала тогдашний Берлин и его предместья довольно широким кольцом, но вот именно здесь выигрыш составлял буквально несколько метров. Крепостная стена проходила практически сразу за Литтенштрассе. Правда, напротив Штралауэрских ворот был устроен выдвинутый вперед бастион и выезд из города. Опять-таки для проезда в сторону Штралау. Бастион находился примерно на месте Шиклерхауза. Помните большой дом, мимо которого мы проехали перед тем, как свернуть со Штралауэрштрассе и остановиться?
Андрей Аркадьевич сделал маленькую паузу, чтобы у туристов было время вспомнить, и продолжил.
- А еще я хочу вам напомнить про Обербаумбрюкке, мост Верхнего дерева. Первый такой мост был построен как раз примерно на уровне крепостной стены. Зачем это было сделано? Потому что стена и ворота крепости помимо защитных функций выполняли и другие. В частности, таможенные. За провоз товаров в город взималась плата в городскую казну, ведь в городе они продавались заметно дороже.Естественно хватало хитрецов, которые платить не хотели. Но через стену товар не перетащишь. А вот нанять лодку, погрузить товар и ночью проплыть по реке внутрь было вполне возможно. Оставалось пристать в условленном месте, разгрузить вместе с сообщниками лодку, а утром на рынок и считать барыши.

[Серёжка Ларионов]

Бастион - это было очень интересно. Жаль, что от него ничего не осталось. А контрабандистов Андрей Аркадьевич описал так живо и красочно, что Сережка их сразу себе представил. А еще представил седоусого немецкого охранника, которому поручено противостоять их промыслу с помощью таинственного "обербаума". Интересно, как же он это делал?

[Андрей Аркадьевич]

- Так вот, для предотвращения контрабанды русло Шпрее перегораживали цепочкой вбитых в дно свай. Получался такой забор с разрывом посредине, через который проходили лодки и речные суда. А на ночь этот проход на манер задвижки перекрывался бревном. Так что заплыть в город уже не было никакой возможности. И поскольку здесь бревно перекрывало верхнее течение Шпрее, его и назвали верхним бревном - обербаум.
Экскурсовод улыбнулся и завершил тему:
- А когда была построена новая стена и образовалась новая таможенная граница города, обербаум перенесли отсюда на уровень новостройки. И построили рядом с плотиной мост, получивший название Обербаумбрюкке. Видите, как знание истории города городских порядков помогает нам разобраться в причинах появления странных на первый взгляд названий. Так было в Варшаве, так было в Познани, так сейчас происходит в Берлине, так будет и дальше.

[Николай Сергеевич]

- Так мы и немецкий заодно выучим, - улыбнулся папа, посмотрев на сына: - Вот обербаум - верхнее бревно. Обер - верхний, а баум - бревно. Теперь становится почти понятно слово "шлагбаум". Еще бы узнать, что такое "шлаг".

[Андрей Аркадьевич]

- А теперь, пожалуйста, развернитесь, друзья мои. За этим высоким забором находится так называемая Парохьялькирхе. Вообще-то в переводе это означает "приходская церковь". Такое название может вызвать недоумение, ведь большинство церквей являются приходскими. Но тут важно, о каком именно приходе идет речь. Дело в том, что это реформатская церковь, а Берлин традиционно рассматривается как территория лютеранства. Вы наверняка обратили внимание, что после того, как мы пересекли границу Германии, большинство встреченных нами церквей - лютеранские. Наверное, некоторые из вас подумали: "Что лютеране протестанты, что кальвинисты протестанты, какая разница". Для нас с вами, наверное, разница не очень велика, потому что мы смотрим на ситуацию из традиционно православной России. А вот для стран Европы вопросы сосуществования разных протестантских конфессий были очень болезненными. Противоречия между ними порой приобретали очень жесткие формы.
Андрей Аркадьевич перевел дыхание и продолжил.
- К счастью, известны и обратные примеры, один из которых перед вами. Высокопоставленные прусские сановники реформатского вероисповедания в 1694 году купили здесь участок земли и получили разрешение для строительства храма без образования прихода. Дело в том, что в то время приход рассматривался не только как церковная, но и как административная единица. Приписывать окрестных жителей лютеранского вероисповедания к чуждому им храму король Фридрих не хотел. Но с другой стороны, единственный реформатский храм города стал приходом для всех реформатов Берлина. И они стали называть его "Приходской храм". Может быть, сначала даже иронично. А потом это название прижилось и стало официальным.

[Серёжка Ларионов]

Это было сложнее и непонятнее, чем "верхнее бревно" и контрабандисты. И не так интересно. И на вид тоже как-то не очень. Хотя, конечно, стена вдоль улицы была внушительная. Старая и массивная. На ее фоне вполне себе можно было снимать мушкетеров и объяснять, что за стеной монастырь. Именно как-то так мальчишка представлял себе стены французских монастырей во времена мушкетеров. Ну и что, что здесь Берлин, ведь похоже!

[Андрей Аркадьевич]

- Чтобы предупредить реигиозные распри, король дал понять, насколько он заинтересован в постройке этого храма. Он лично заложил первый камень в фундамент церкви, а строительство поручил своему придворному архитектору Иоганну Арнольду Нерингу. Вы помните, друзья мои, что у нас для желающих сегодня предусмотрено посещение дворца Шарлоттенбург. Он тоже построен по проекту Неринга, как и многие другие красивые немецкие дворцы. Но этот храм не входит в число построек Неринга. Архитектор взялся за его строительство, но умер в самом начале работ. И практически все строительство было проведено по измененному проекту и под руководством Мартина Грюнберга. Он был неплохим архитектором, но Парохьялькирхе стала его крупной неудачей. Во-первых, у уже почти готового здания обвалился потолок и пришлось делать его заново. Во-вторых, он не смог достроить башню колокольни. И все-таки несмотря на это, в 1705 году храм был освящен и там начались реформатские службы. Колокольню несколько позже достроил уже третий архитектор, Филипп Герлах. Она получилась очень красивой, настоящее произведение искусства. Но, к сожалению, была разрушена во время Второй Мировой войны.

[Серёжка Ларионов]

Нет, ну вот правда неловко стоять и слушать, толком не понимая, о чем идет речь. Про архитекторов все хорошо, а вот про саму церковь ничего не ясно. Чтобы хоть как-то преодолеть в себе это ощущение, мальчишка потянулся к отцу и шепотом спросил:
- Пап, а эти... реформаторы... Это не их церковь стоит у нас рядом с Воскресенской и армянской?

[Николай Сергеевич]

- Пап, а эти... реформаторы... Это не их церковь стоит у нас рядом с Воскресенской и армянской?

- Реформатов, - автоматически поправил папа. - Хотя я в них толком не разбираюсь, во всех этих тонкостях. А церковь у нас адвентистов Седьмого дня. Но не спрашивай, чем они от реформатов отличаются, понятия не имею. Даже название выучил только потому, что живем рядом.

[Андрей Аркадьевич]

- А теперь, друзья мои, пройдемте дальше. Тротуары тут очень узкие, пожалуйста, будьте внимательны, не выходите на проезжую часть. И занимайте обе стороны улицы, вам будет отлично слышно все, что я рассказываю.

[Серёжка Ларионов]

- Пап, пойдем, - живо отреагировал мальчишка, утягивая за собой родителя вперед и на противоположную сторону улицы. Сережка уже успел посмотреть по сторонам и убедиться, что машин на улочке немало, но все они стоят. А движущихся нет ни одной. Так что ничто не мешало перейти под стену, за которой пусть и не средневековой монастырь, но все-таки довольно древняя реформаторская... то есть реформатская церковь.

[Андрей Аркадьевич]

Андрей Аркадьевич довел группу до пересечения с Парохьяльштрассе, свернул на нее, и немного пройдя остановился.
- Друзья мои, мы свернули на Приходскую улицу, Парохяльштрассе, получившую свое название от стоящей рядом Приходской церкви. Отсюда ее видно, в общем, намного лучше. И мы видим, что идут как раз работы над восстановлением колокольни, дошли у города руки. Как для историка и экскурсовода это для меня приятный сюрприз. Но сейчас я хотел сказать не о церкви. Прошу, обернитесь назад. Видите, улочка упирается в дом с ресторанчиком, который называется "Цур летцен инстанц", в переводе на русский язык "У последней инстанции".

- Откуда пошло такое название? Есть логичное и исторически достоверное объяснение. На параллельной к Сиротской улице Литтенштрассе, той самой, которую мы видели за городской стеной там дальше влево, стоит здание Земельного Суда. Его построили на стыке XIX и XX веков, и обращение в этот суд стало последней инстанцией для разрешения многих споров.
Андрей Аркадьевич улыбнулся и продолжил.
- А есть не подтвержденная документами, но красивая городская легенда. В этот суд подали дело два крестьянина, разбирательства проходило очень долго и суд все никак не мог вынести решения. И вот после очередного бесплодного заседания спорщики зашли в этот ресторанчик, выпили пивка и решили дело полюбовно. Таким образом, последней инстанцией стал не суд, а сам ресторан.
Экскурсовод снова улыбнулся.
- Какой вариант вам больше по душе, тот и считайте правильным.

[Серёжка Ларионов]

Сережка продолжал выполнять функцию буксирчика, утягивая папу в потоке туристов вслед за Андреем Аркадьевичем. Стены по обеим сторонам улицы понизились: и церковная, и городская. Потом городская вовсе прекратилась, ее сменили подогнанные друг к другу боками дома, похожие на те, что стояли в центре Познани, только еще меньше украшенные. А потом экскурсовод свернул на боковую улицу, остановился и начал рассказывать. От этой улицы церковь отделяла не стена, а обыкновенная чугунная ограда, так что Сережка мог видеть церковный двор, но там не было ничего необычного, обыкновенный церковный двор. Башня-колокольня была интереснее, но вся в лесах и сетках. Полазить бы там пацаненок не отказался, а глазами смотреть, честно говоря, было не на что. Дома на противоположной стороне улицы тоже ничем особым не выделялись. А вот про оставшийся за спиной ресторанчик было очень завлекательно. А еще Сережка подметил число 1621 на вывеске этого ресторанчика и это было непонятно. Напрашивалась мысль, что это год, но если суд построили в конце XIX века, то как в честь него мог быть назван ресторан в 1621 году?

[Андрей Аркадьевич]

- В некоторых путеводителях можно прочитать, что это самый старый ресторан в Берлине. Строго говоря, это неточная формулировка. По дате основания у него соперников действительно нет: он стоит на этом месте с 1621 года, не зря эта дата отображена на вывеске. Но вот сегодняшнее название появилось только в 1924 году. До этого он менял название несколько раз. В частности, когда достроили колокольню Приходской церкви, ресторанчик стал называться "Под колокольным звоном". Понятно, что в 1621 году никто не мог знать, что в конце XIX века поблизости построят земельный суд. Тогда это был домик на самом краю города, у городской стены, возле "бычьего угла". Так назывался загон, в который на ночь сгоняли с рынка непроданый скот. Но конюх курфюрста рискнул вложить свои сбережения и открыл там распивочную "За Штралауэрской стеной" и вот, как видите, его дело продолжается до наших дней.
Экскурсовод улыбнулся.
- Но все-таки некоторое пророчество в судьбе этого ресторанчика имело место быть. Дело в том, что после Второй Мировой войны в здании Земельного суда разместился Верховный Суд Германской Демократической Республики, последняя инстанция без всяких оговорок. Вот так порой шутит над людьми история.

[Серёжка Ларионов]

Длинные объяснения Андрея Аркадьевича в голове Сережки заслонила одна идея. Вот было бы хорошо, если бы в Благовещенской слободе сохранилась корчма с 1621 года. Тогда бы точно от туристов отбою не было. Но увы, кроме старой церкви в слободе ничего не сохранилось.
Немцам повезло больше.

[Андрей Аркадьевич]

- Если бы наше путешествие было бы посвящено модному сейчас гастрономическому туризму, мы бы, скорее всего, пообедали бы в этом ресторанчике. Хотя бы из-за присущей ему необычной атмосферы. Ну и, конечно, меню... Здесь подают, например, фрикадельки «Перерыв в судебном заседании», жареную телячья печень «Перекрёстный допрос» или филе трески «Судебная ошибка». Но у нас общекультурная, а не гастрономическая поездка. Кроме того, для обеда еще слишком рано. И, наконец, практически все вы в этом ресторанчике уже бывали. Даже представители самого юного поколения нашей группы.
Взгляд экскурсовода отыскал среди туристов сына Николая Сергеевича.
- Сережа, ты смотрел фильм "Семнадцать мгновений весны"?

[Серёжка Ларионов]

Внутренне подхихикивавший над названиями блюд Сережка от такого неожиданного внимания к себе растерялся, застеснялся и даже немного покраснел кончиками ушей. Но тут же взял себя в руки и ответил.
- Конечно. И даже не один раз.
Ответил громко и четко, разве что голос чуть дрогнул.
Нет, ну а как иначе? Как можно было не смотреть такой замечательный фильм.

[Андрей Аркадьевич]

Андрей Аркадьевич улыбнулся.
- Ну вот видите, этот фильм у нас в стране смотрят все от мала до велика. И многие помнят, что несколько сцен в нем происходят в берлинском ресторане "Элефант". Так вот, снимались эти сцены здесь, в Берлине, в тогдашней столице ГДР, в ресторанчике "У последней инстанции". А теперь, друзья мои, идем вперед до перекрестка. И там переходим на правую сторону, дальше уже будут нормальные широкие тротуары.

[Серёжка Ларионов]

Сережка переходить через улицу не спешил. Потому что там только современные дома, а тут масса интересного. И чугунная ограда, отделяющая храм от улицы. И сам храм, с узкими длинными окнами, которые красиво называются "стрельчатыми". Жалко только, что в окнах не разноцветные витражи, а обыкновенное стекло. Но все равно красиво.
Даже надгробия за оградой настроения не портили, хотя, конечно, добавляли грустную нотку. Но Сережка был уже большим мальчиком, и знал, что тех, кто много сделал для храма иногда хоронят рядом или даже внутри. Так принято.
А еще, когда они почти дошли до перекрестка, мальчишка увидел впереди характерные шпили, похожие на двузубую вилку. Значит, там стоит костёл. Сережке сразу вспомнилась вчерашняя Варшава, когда они с папой смотрели на Вислу, а на противоположном берегу, в неправильной Праге, над домами и деревьями так же поднимались в небо игольчатые башни собора.
Сережка левой рукой легонько дернул папину правую, а правой указал ему на башенки.
- Папа, смотри!

[Николай Сергеевич]

Сережка левой рукой легонько дернул папину правую, а правой указал ему на башенки.
- Папа, смотри!

Папа взглянул на башни.
- Очень красиво, - оценил он и, подумав, добавил: - Где-то я уже их видел. А ты не помнишь, где именно?

Папа вспомнил, что видел их в Варшаве, но надо и Сережке потренировать память. В любом случае, папа был рад, что Сережке интересна поездка, а как может быть иначе, если его правильно воспитывали. И мальчик растет любознательный, любит читать и учиться, что довольно редко в современное время.

[Андрей Аркадьевич]

- Ну вот, друзья мои, мы с вами вышли на Монастырскую улицу, Клостерштрассе. Улица очень старая, возникшая еще при расширении Берлина в XIII веке, правда, тогда она называлась иначе. Название Монастырская она получила в начале XVIII века. И тогда же получила признание как главная улица этого уголка города, ее окрестности получили название Клостерфётель, что можно перевести как Монастырский квартал. Что же интересного мы видим на этой улице, не считая Приходской церкви, с историей которой мы уже познакомились?
Андрей Аркадьевич развернулся.
- Во-первых, дом перед которым мы стоим. Пока мы шли по Приходской улице, можно было сказать, что это просто какой-то трехэтажный дом в немецком стиле. Но сейчас мы с вами видим, что это не просто дом. Он, пожалуй, заслуживает названия "дворец". Верно?

- Это действительно дворец, дворец Подевильса. Построен в 1701-04 годах по проекту архитектора Жана де Бодта. И, прошу меня простить, но я не могу не сказать немного об этом интересном человеке. Потому что в своей жизни он сумел соединить, казалось бы, несоединимое: получить признание как архитектор и дослужиться до звания генерала от инфантерии. Причем, родившись во Франции, признание и как архитектор и как военный инженер он получил в германских государствах. Сначала в Пруссии, а потом с Саксонии. А все дело в том, что де Бодт был гугенот, протестант, и в пятнадцать лет вынужден был бежать из родного Парижа в Голландию, где смог спокойно изучать военное дело, фортификацию и архитектуру. Его немалые успехи были замечены бранденбургским курфюрстом Фридрихом, и в 1699 году де Бодт перебрался в Берлин, где начал строить как военные, так и гражданские сооружения. Среди них и этот дворец.

[Серёжка Ларионов]

- Где-то я уже их видел. А ты не помнишь, где именно?

- Да в Варшаве же! На том берегу реки, в Праге, - ответил мальчишка, досадуя на короткую память родителя. Как же это можно, вчера только видели, и уже забыто.
Но развивать тему было некогда: Андрей Аркадьевич начал рассказ, и Сережка сразу признал свою ошибку. Действительно, сбоку дом выглядел невзрачно, но при взгляде на фасад сомнений не оставалось: настоящий дворец.

[Андрей Аркадьевич]

- Вскоре после постройки, в 1732 году дворец приобрел министр Фридриха Великого, граф Генрих фон Подевильс. Подевильсы к тому времени считались знатным прусским родом, однако если проследить их генеалогию, то род все же померанский, поморский. Но, скорее всего, германский. Первый его представитель упоминается в хрониках в середине XIV века, звали его Вензеке Пудвилц, и он делал карьеру при дворе герцога Богуслава Великого из династии Грифичей. Впоследствии по мере подчинения Померании Пруссии род стал прусским, и одна из его ветвей была удостоена графского титула, что в тогдашней Германии означало весьма высокое положение. Ну а граф Генрих, пожалуй, наиболее известен из всех Подевильсов, хотя в истории Германии оставили свой след и многие другие представители этого рода.
Андрей Аркадьевич перевел дыхание и продолжил.
- Но вернемся к истории дворца. В 1874 его выкупили у Подевильсов городские власти Берлина. Дворец стал административным зданием, некоторое время он служил резиденцией бургомистра центрального округа города. В 1945 году во время штурма Берлина здание было разрушено практически до основания. Но по сохранившимся чертежам и рисункам его восстановили в 1952-54 годах. В восстановленном дворце открылся "Дом юных талантов", то есть клуб Союза свободной немецкой молодежи, который можно рассматривать как некий немецкий аналог нашего комсомола, хотя эта аналогия будет довольно грубая. Разница между ВЛКСМ и ССНМ была довольно значительной.

[Серёжка Ларионов]

Про Грифичей Сережка помнил. Андрей Аркадьевич рассказывал про них утром. Это были славянские князья, которые не хотели подчиняться Польше и вступили в Германскую Империю. Правда, экскурсовод рассказал про них очень мало, так что непонято было, чем это закончилось. Наверное, чем-то наподобие Лужиц. А многие знатные люди просто онемечились, как эти вот графы Подевильсы.

[Андрей Аркадьевич]

- А теперь, пожалуйста, развернитесь и посмотрите по диагонали. Вот этот комплекс, занимающий целый квартал, называется Альтер штадхауз, в переводе на русский язык "старая ратуша". Что интересно, название, как это довольно часто случается, вводит приезжих в заблуждение. Эта ратуша как раз не старая, а новая. О ее постройке заговорили в начале второй половины XIX века. Дело в том, что Берлин расширялся, городскому управлению требовалась больше чиновников и настоящая старая ратуша уже не могла их вместить. Нужно было строить новую. Вопрос был прост и понятен, но в казарменно-бюрократической Германской Империи он решался медленно и долго. Только в апреле 1902 началось строительство под руководством городского инженера Людвига Хоффманна. Длилось строительство почти 10 лет и было завершено в октябре 1911 года.
Андрей Аркадьевич перевел дыхание и продолжил.
- Новое здание заполнили берлинские чиновники, и оно успешно функционировало до конца Второй Мировой войны. Правда, у Гитлера были планы на перестройку центра Берлина, по которым оно могло быть частично перестроено и даже полностью снесено, но, к счастью, руки до этого не дошли. Хотя дошли руки до соседних зданий. Вы видите, рядом квартал уже явно послевоенной постройки. И дальше в сторону центра мы увидим много новых зданий. Так вот. место для них было расчищено не только из-за разрушения города в ходе боевых действий, но и в результате того, что план Гитлера по перестройке Берлина начал выполняться.

[Катюша Ларионова]

К повороту Катя вышла с мамой. Но в то время, когда все рассматривали дворец, её взгляд зацепился за другую достопримечательность.
Девочка аккуратно потянула мамину ладошку на себя и с восхищением и нетерпением спросила:
- Мам, а там что? Вон там, - протянутая ладошка указала направление вправо и немного вверх, - похожее на ёлочную макушку.
Оно явно было не историческое и в общем среди достаточно древних домиков выглядело приветом из будущего.