- Джош. – я тихонько скребу дверь шкафа, за которой слышится прерывистое дыхание. – Джош, я знаю, что ты там.
Проходит еще немного времени, сопение сменяется всхлипами.
Плохо дело. Джошуа Макерс – мой лучший друг, справедливый, готовый поддержать в любой момент и очень смелый. Даже предположить нельзя что могло ввести этот кулек оптимизма в такое уныние.
Хотя стоп. Можно. Не плачущим, нет, но весьма близким к состоянию немой истерики я его уже видел. Первый раз, когда отчим привез его в пансион, второй раз – когда сообщал о смерти матери.
Но что теперь?
- Джошуа Макерс, если ты не выйдешь и не скажешь что стряслось, я не смогу тебе помочь. – тоном инспектора Финча начал я, но закончил сосем иначе, поднеся губы к дверной щели, - И никогда не прощу себе этого, Джош. Открой пожалуйста.
Всхлипы сменились шуршанием и шкаф открылся.
Почему шкаф?
Ну а где же еще плакать настоящему джентльмену? Не в общей спальне на восемь человек – точно.
Я быстро скользнул внутрь, легко стоптав чьи-то ботинки, пригнулся под полкой и сел в углу напротив, взвив неприличное облачко пыли. Джош поднял на меня действительно красные глаза и в одно движение снова прикрыл дверь. Теперь видно ничего не было, только щель под дверью светилась желтовато-янтарным, под цвет древесины на которой сидели наши мальчишеские зады.
Помолчали еще. Я знал как трудно говорить во время плача, поэтому не торопил. Было уже достаточно того, что он впустил меня, а значит готов поделиться. Так и получилось. Всхлипы постепенно снова сменились сопением, у меня затекла спина и когда я попытался сменить положение, умудрился наступить Джо на руку.
- Сссссс, - послышалось с той стороны и не дав мне извиниться, мой друг заговорил, - Финч отобрал её. Он забрал мою маму.
Я поджал губы и медленно выдохнул, судорожно отыскивая хоть какое-то утешение этому горю.
Личные вещи нам иметь разрешалось, но никак не серебряные инкрустированные камнями портсигары с выгравированным по внутренней вкладке портретом элегантной англичанки. А значит завтра, когда директор Бэйер явится в свой кабинет, ему будет доложено о находке и у Джоша не останется мамы. Даже хуже – портсигар наверняка в ту же неделю очутится на игральном столе в качестве ставки, как почти все, что имелось когда-то у Джоша и семьи его матери, благоразумно внесшей плату за обучение единовременно за все классы до выпуска.
- Э-э-это плохо, - я подыскиваю слова, которые могли бы хоть что-то исправить, - Но как ты допустил?
- Выронил, когда переодевался для гимнастики.
- Значит, другие учителя не видели?
- Н-н-нет, - мычит в ответ темнота голосом Джоша, уже вполне узнаваемым. Он думает о том же, о чем и я.
Гимнастику в пансионе тоже преподает Финч. Она всегда ставится последним уроком и как правило директора в это время уже нет на месте. Мистер Бэйер старается покинуть школу до того, как возле его кабинета начинают скапливаться штрафники с пылающими ушами и тоской во взглядах.
Раньше все три комнаты были приемной директора, а комната инспектора располагалась внизу, в подвале старого корпуса, но прежний инспектор был замечен в злоупотреблении властью и выгнан с позором, а мистер Бэйер предложил под инспекционную первую комнату директорской приемной. Так ему было спокойнее. К тому же, Финч уже не первый год работал в школе и имел репутацию достойного педагога и образцового джентльмена.
Справедливости ради, замечу, что так и было. Тренер следовал букве закона, писания и традициям, как поезд – четко и строго согласно путевой карте. Этим и был предсказуем.
- Зна-а-ачит, - со слез мой дружок еще тянет слоги, - Портсигар сейчас в комнате директора.
Мы с Джошем оба понимаем, что в этой вещице самое ценное. Отнюдь не драгоценности, и не металл, а та самая изящная откидная гравировка, где леди Мэри улыбается.
Забыв, что от меня видно только часть стопы, я азартно закивал и зашептал, опомнившись:
- Лежит на столе с приложенной сбоку запиской. Забрать его ты не сможешь, но сможешь оставить себе… Её. И хранить уже надежней! – я полон решимости.
- Но как мы попадем внутрь?
- Окно в библиотеке.
- Там всегда есть кто-нибудь!
- Тем лучше для нас!
Вся опрометчивость затеи, в которой мы с Джошем лезем из окна библиотеки в кабинет директора пансиона среди бела дня сейчас нам незаметна. Ни возможность сорваться на камни подъездной аллеи, ни вероятность быть замеченными и исключенными с позором за неджентльменское поведение не пугают нас. Джош напуган скорым расставанием, а я просто понимаю, что обязан в это ввязаться. У моего друга никого нет ближе.
Глупо хихикнув новой каверзе, мы выбираемся из шкафа и внимательно оглядев одежду и лица друг друга, идем навстречу приключению в хранилище книг.
Отлично! Хорошая погода стоит уже вторую неделю и не боясь, что фолианты отсыреют, миссис Фиц каждый день открывает окно.
Она высокая настолько, что может не пользоваться библиотечной лестницей и стесняется улыбаться. Нескладная женщина с крупными зубами и длинными пальцами, пахнущая пылью, кожей и печеньем, умудряющаяся держать в порядке даже очень пожилые книги и иногда приходящая читать нам перед сном каникулярными вечерами. Миссис Фиц имела обыкновение каждое лето покупать певчих птиц и держать их до осени в клетке, выпуская на волю, в канун рождества - утверждала, что это приносит удачу.
Мы прошли, поздоровались, записались в журнале, показали руки на предмет чистоты и были допущены к книжным полкам. Именно таким способом в нашей школьной библиотеке поддерживался порядок и научная атмосфера.
Подозрений у библиотекаря мы не вызвали, ибо именно у окна высилась наша любимая с Джошем полка, давно прочитанная и перечитанная дважды. Наверное оконный витраж с изображением святого Исидора Сельвийского, покровителя путешественников и моряков, и стал виной такому расположению.
Я одними глазами указал Джошу на окно и подошел к клетке с птицей…
- О, простите меня миссис Фиц! Я непростительно неуклюж! Позвольте, я все исправлю! Я обязан помочь!
Рассыпаясь в извинениях я только мешаю, неловко зацепляясь за складки фартука миссис, наступая ей на юбки и всякий раз не позволяя поднять катающуюся по полу клетку с заполошно дрыгающейся внутри певичкой. Надо дать Джошу шанс выбраться на карниз незамеченным. Ничего, не спеши, приятель. Ты знаешь, что должен делать. Ты же отличный гимнаст. Я дам тебе столько времени, сколько понадобится.
- Стойте на месте, молодой человек! – не выдерживает моих тычков миссис, заправляя за ухо, выбившуюся из прически прядь.
- Да мэм! – подтверждаю я, пролезая у неё под рукой, неловко пинаю клетку и занимаю позицию напротив окна. Отсюда мне отлично видно как исчезает за подоконником сначала корпус Джоша, потом его нога и рука.
Птица громко шуршит перьями, тоже выбираясь из узилища и выпархивает к солнцу вслед за пальцами приятеля. Мы с миссис Фиц одинаковыми взглядами смотрим в окно. Пока узел на голове царицы книг не распускается, сбрасывая волосы ей на лицо.
- Я буду вынуждена рассказать о случившемся инспектору Финчу, - холодно доносит до меня свой гнев долговязая леди, после чего мне остается только вздохнуть и быстро поднять открытую клетку.
***
- Держите свои руки на коленях! – звучит из-за двери приятный мужской баритон, спокойный и вежливый.
Белобрысый Томми Роун на год меня младше замирает и втягивает голову в плечи. Он следующий в этой очереди. Нервничает и старается вжаться в лавочку, то ли силясь насидеться впрок, то ли надеясь, что занемевшая попа не распознает учительской трости.
Мы сидим у дверей кабинета директора, как нахохленные воробьи, слушаем, как несчастный (или наоборот, уже отмучившийся счастливчик) вскрикивает в последний раз счет и благодарит инспектора. Каждый был в этом кабинете. Каждый знает, что произойдет дальше. Зайти, сделать два шага до круглого ковра перед столом мистера Финча, поздороваться и обратиться в слух.
Я готов. В слух я обратился заранее. Мне не интересно, что происходит в комнате мастера трости. Мне интересны шорохи за моей спиной, где Джошуа почти ломает самую дорогую для себя вещь. Уж если у него хватает сил, то мне не стоит жаловаться.
Кабинет освобождается. Меня обдает запахом пота и свежего страха. В дверях мистер Финч с тростью, показывает рукояткой на Томми и приглашает внутрь.
За спиной звякает очень слышно, инспектор сводит брови, поворачивается и я подрываюсь с лавки:
- Я ни в чем не виноват, сэр!
- Сядьте, мистер Эндрюс. Я разберусь с вами позже.
- Но это правда! – требую я к себе внимания на повышенных тонах, умышленно забывая приличия.
Перед Томми вырастает преграда из трости и руки в перчатке.
- Посидите еще, мистер Роун. – сухо командует инспектор, принимаясь за меня.
В кабинет я попал при участии разгневанного мужчины. Едва успев отпустить мою руку, он захлопнул за нами дверь и прошипел прямо в ухо напоминание о том, что воспитанники обязаны обращаться к нему "сэр, мистер Финч", даже если с небес сойдут ангелы с огненными копьями.
Я потер предплечье после железной хватки Финча и повторил, что требовалось.
- Моё время, мистер Эндрюс, имеет высокую цену.
Трость вжикнула справа от меня и стало понятно, что Финч говорит истинную правду.
- И любой, кто отнимает его, её платит. Полностью.
Случись все это со мной неделей раньше или хоть вчера, я бы уже стоял ни жив ни мертв, боясь пошевелиться или моргнуть неугодным образом и мечтая добраться до уборной в сухих бриджах.
Но сейчас мне почти совсем не страшно. Наверное, так себя выжившие в кораблекрушении чувствуют. Внутри не ужас, а теплое ощущение оседланной удачи, облегчения, когда удалось избегнуть по-настоящему ужасной беды. Смерть промахнулась и теперь уже ничего плохо не может с тобой случиться.
- Вы же не полагаете, будто неустановленный, - инспектор нарочно выделяет свои сомнения голосом, - факт случайности произошедшего извиняет тот урон и оскорбление, которое вы причинили миссис Фиц?
- Позвольте не согласиться, сэр. Я питаю к миссис Фиц самые лучшие чувства и никогда бы не нанес ей оскорблений.
- Растрепать прическу леди, по-вашему, нечто иное?
- Это вышло случайно, сэр, мистер Финч.
- И тем не менее, вышло. – припечатывает мой мучитель, вдруг возникнув перед взглядом.
Я и не думаю опускать глаза. Под ребрами бьется страх, он все же есть, но сейчас это не сковывающий и ослабляющий враг, а задорный друг, способный поддержать любую затею, помогающий живо реагировать. Сейчас я понимаю авантюристов.
- Всему причиной ваша нескромность, мистер Эндрюс. – сейчас мне вынесут приговор, - Дюжина ударов отучит вас дерзить старшим.
Он явно хочет сказать еще что-то обидное, но благоразумно воздерживается, удерживая мой взгляд.
- Положите ладони на свои колени!
Я медленно выдыхаю и наклоняюсь.
Так мне попадает первый раз.
Собственно, я не озорник и не отсталыш, чтобы частить к инспектору еженедельно. Мне за два года обучения вряд ли чаще полудюжины раз довелось считать за Финчем. А эти, новые бриджи, еще совсем не ощущали на себе трости. Сейчас же мне прописано серьёзное количество.
Будто в пику мыслям трость сейчас же коснулась меня. Не как я ожидал, а шпажным выпадом – подцепила края пиджака и загнула на спину, буквально на грамм, но все же лишая уверенности, я смотрю через плечо и чтобы не потерять равновесие расставляю ноги шире. Отсюда все видится иначе.
Финч это замечает, в его взгляде мелькает удовлетворение и он отворачивается за мелком. Неспешно натирает трость, наслаждаясь моим унизительным положением.
Нетерпеливо покачиваюсь и сглатываю слюну. Шея начинает затекать от того, что не опускаю лица, но мне понятно, что опустить его сейчас будет очень неправильно.
Тут тоже окно открыто. На витраже святитель Венделин, покровитель пастухов. Очень символично.
- Считайте, мистер Эндрюс.
- Один! – спешу я с ответом, пока голос еще не скручен потоком боли и бросаю все силы на то, чтобы устоять на месте.
Толкает сильно. Сжимаю губы и зубы, стискиваю пальцы, не желая тонуть в этой волне. Боль поднимается изнутри, ослабляет колени, сводит спину, рвет мышцы. Все пребывает и пребывает, до звона в ушах и чехарды в мыслях. Витраж расплывается и мутнеет. Смаргиваю горячую сырость. Вспоминаю, как дышать. Вдох-выдох-вдох.
Финч поглаживает пальцем в перчатке гладкий край трости и разглядывает меня из-под ресниц. Ждет меня. Моей слабости? Или силы?
- Спасибо, сэр.
Инспектор тут же оживает и гонит прочь от меня дерзость и людские пороки, обдав завихрениями воздуха затылок.
Мне уж не так просто. Волна опять захлестнула, лишила разом нескольких чувств, заставив зажмуриться и втянуть носом, капли щекотят подбородок, тонко протяжно звенит в ушах, пульсирует в месте удара, а руки на коленках начинают подрагивать.
- Два. – осторожно выдавливаю я и беру паузу подышать. Мне спешить некуда. Я должен тянуть время.
Еще один громкий вдох носом. Закашляться. Посмотреть на витраж.
- Спасибо, сэр, мистер Финч.
Третий разит обманчиво мягко. И ожидая более сильного импульса я скольжу по коленкам вспотевшими заледенелыми не смотря на летнее время года ладонями, чувствуя себя глупо и лишаясь еще капли самодовольства.
Лицо инспектора ничего не выражает. Возможно, ему просто надоело ждать.
- Три. Спасибо с...
- Аааххх! – не удерживаюсь я тут же, приседая на подрубленных ногах и теряя разом весь воздух. Звенит уже, кажется, прямо в голове, а сзади бушует разъяренный тигр, терзая так, как никогда еще не случалось пережить мне.
- Четыыре, - выдавливаю я не своим голосом, когда внезапно повернувшись на стук нахожу инспектора мистера Финча так близко от себя, что в рот кажется проникает железный привкус с его цепочки от часов.
Почему? Цепочка ведь серебряная. Должна быть таковой.
Я смотрю на неё и медлю. Разрешить истязать себя дальше получается не сразу.
- Спасибо, сэр.
На этот раз он отвечает мне тем же и вновь берется за мелок. Не спешит.
Спину ломит. Я мечтаю наконец разогнуться и облокотиться хоть обо что-то, опускаю лицо. Но долго разглядывать собственные пальцы не получается.
- Пяаааааать!!! - Ору я во всю мощь легких, молясь, чтобы это не сбило Джоша с руки.
Прости, Томми. Я знаю, что тебе и так страшно.
- Спасибо, сэр!
- Шееееесть! Спасибосэр!
- Семь. Спасибо. –Стараюсь сократить свою речь, но перед глазами возникают начищенные башмаки Финча, а трость требовательно постукивает по полу.
- Сэр, мистер Финч. – выдаю я, что требуется и получаю, что полагается.
- Во-семь. – выходит раздельно, потомучто я снова кашляю. Некоторым кажется, что мальчишки могут галдеть и горланить бесконечно, но это не так. Напряжение голосовых связок, тем более, таких нетренированных, как у меня, быстро губит весь монолог.
И только то, что я уже не чаю, как убраться со сцены заставляет говорить дальше.
- Спасибо сэр.
- Девять. – голос скрипит. Сзади гудит тяжело налитой раной, ноги и руки дрожат, изучаю ковер, свои школьные башмаки и модные ботинки Финча. А он франт, наш инспектор. Франт и мастер своего дела. Цена времени действительно высокая. Уже совсем не хочется отнимать его у столь занятого человека.
- Спасибо сэр! – браво тороплюсь я, потому, что снова что-то послышалось за стеной.
- Десять. Спасибо. Сэр. – перескакивая через собственное дыхание, уже не ощущаю, кажется, отдельных ударов.
- Один-на-цать. – мистер Финч быстро вернул мне чувствительность. Опять по бедрам. Бодрит сильнее чая с лимоном.
- Спасибо сэр.
- Двенаааадцать!!! – последним мой суровый воспитатель вынудил спугнуть ворон с двух ближайших к школе полей. И замер, дожидаясь, когда я удосужусь выпрямиться.
Видит бог, это не так просто, как кажется. Но я справился, неторопливо потянув зареванную мордашку вверх и морщась медленно сминаю распухшую жесткую подушку, в которую только что превратился мой зад усилиями школьного инспектора. Пожал предложенную руку, дежурно поблагодарил, подняв на воспитателя уже немножко другой взгляд.
- Постарайтесь возместить миссис Фиц её птицу, юноша.
- Постараюсь, сэр, мистер Финч.
Я вышел в коридор не утеревшись, потому, что по обыкновению забыл платок, и потому, что все мои мысли вились довольно далеко от желания произвести впечатление на окружающих.
Эта часть плана досконально продумана не была, но всем распорядилось провидение.
Пока я освобождаю двери походкой деревянного человека и виновато смотрю на побелевшего в полотно Томми, из-за угла в сопровождении школьного садовника выворачивает Джошуа Макерс. Он гордо несет голову и потрясает пышным букетом белых роз с клумбы под директорским окном, поясняя мне за спину для Финча:
- Это для миссис Фиц, сэр! Я настаиваю на разрешении сделать ей такой подарок!
- Посидите еще, мистер Роун. – повторяется инспектор и указывает тростью на моего довольного приятеля.
Джош – мой лучший друг, справедливый, готовый поддержать в любой момент и очень смелый.